Карина Демина - Семь минут до весны (СИ)
Он закрыл глаза, откинувшись в кресле.
Убитые женщины.
Изуродованные.
За зиму — пятеро, и говорит о них шериф с большой неохотой. Почему? Потому ли, что не желает признавать собственную слабость? Некомпетентность?
Или дело в ином?
Он ли убийца?
Вряд ли… он бы сумел с телами управиться… не стал бы подставляться столь откровенно. Но если не он, то… догадывается? А тогда почему молчит?
Боится?
Или ему не выгодно пока задерживать убийцу… почему?
Потому что удобно.
Пригодится.
Тот, кто убил пятерых, вполне способен продолжить счет. А тело лучше прятать среди тел.
Райдо вздохнул. Собственные выводы ему очень не нравились, хотя бы тем, что доказать и половины не выйдет. А без доказательств… за Перевалом множество городков, среди которых человеку затеряться просто.
— Нат! — он позвал, не сомневаясь, что Нат держится где-то поблизости.
— Чего?
— Найди мне Гарма… задание есть.
— Для него? — Нат нахмурился, определенно прикидывая, пора ли обижаться или еще нет.
— Для вас обоих. Правда, тебе оно не понравится, — на всякий случай предупредил Райдо. — Отправитесь в публичный дом…
— Куда?! — Нат вспыхнул.
— Туда. Радуйтесь, что в городе он один… посидите пару часиков… побеседуете с девушками о том, о сем…
— З-зачем?
— З-затем, — передразнил Райдо, — что мне любопытно, есть ли в этом городке люди… скажем так, с особыми интересами.
— Особыми — это как? — обида сменилась любопытством.
— На месте узнаешь. А заодно разрешаю пожаловаться на жизнь… на мое здоровье…
Нат моментально подобрался.
— Тебе хуже?
— Нет. Не хуже… но пусть думают, что хуже… надо же оправдать надежды людей?
— Ты собираешься…
— Собираюсь… сдается мне, что в городе вот-вот наступит сезонное обострение…
— Чего?
— Да чтоб я знал… — Райдо постучал пальцами по столу. — Послушай, чего говорят… про нас… про альвов… только аккуратно, ладно? Держись Гарма и… Нат, в городе неспокойно.
Глава 16
Без Райдо было тяжело.
Ийлэ укоряла себя за слабость, но тут же отвечала себе в молчаливом споре, что она женщина, а женщинам дозволено быть слабыми. Более того, это — извечная их привилегия.
Так почему бы и нет?
— Потому что ты ему не нужна, и он скоро это поймет, — Ийлэ обняла себя.
Призрачное спокойствие, но хоть какое-то.
— Он привык к тебе за зиму и только. Привычку сложно побороть… но скоро он осознает, что свободен…
Пол нагревался.
И пробуждался дом, медленно, тягостно. Нынешняя зима обошлась ему дорого, и дом был голоден после сна. Он расправлял паутину корней, пил холодную воду, раскрывал глянцевые полотнища листвы. И черепица привычно меняла цвет.
Надо будет снять мертвую, но чуть позже, когда уцелевшая окончательно окрасится характерной зеленью.
Камины прочистить.
Трубы…
В подвалах наверняка вновь сыро, а от сырости заводится плесень, от которой дом может заболеть…
…отец плесень выжигал.
…а матушка слушала комнаты, поскольку дом был стар и сам не справлялся с короедами.
Он боялся. И нынешнего пробуждения, и старости, и того, что ныне забыт хозяевами, а значит, оставлен сам на себя. Сам же он не справится ни с плесенью, ни с короедами, ни с дичающими побегами у южной стены. Они же будут тянуть соки, истощая и без того уставший дом.
— Я о тебе позабочусь, — сказала Ийлэ, погладив стену.
И дом отозвался благодарным теплом.
— Мне жаль, что мы поссорились, — ей, оказывается, отчаянно требовался собеседник, пусть бы и не умел он ответить. — Я на тебя злилась. Думала, что ты меня предал.
Дом молчал.
У него были свои эмоции, не похожие ни на эмоции людей, ни на альвов.
Он не предавал.
Он помогал, как умел, согревая подвалы, делясь силой, когда она требовалась. Дом убил бы тех, кто жил в нем, но это было противно его натуре.
Он терпел.
И яд, и огонь.
Он держал комнату запертой долго, чтобы Ийлэ могла уйти. А потом позвал того, кто помог ей… тогда ведь Ийлэ требовалась помощь, пусть сама она не готова была признать это. Дом видел Райдо. И пожалуй, Райдо был симпатичен дому, несмотря на то, что оставался чужаком.
— Да, и хозяин из него никакой, — согласилась Ийлэ, поглаживая стену. — Думаешь, ему стоит поверить?
— Стоит, — ответил не дом, но Райдо.
А дом засмеялся.
Он снова сыграл свою шутку, позволив псу подойти.
— С домом разговариваешь?
Райдо выглядел… обыкновенно.
Здоров стал.
И рубцы закрылись, а некоторые шрамы вовсе разгладились. Со временем, надо полагать, и остальные исчезнут, что хорошо, потому что шрамов на нем слишком много.
— С ним давно никто не разговаривал, — Ийлэ убрала руку. — В подвалах воду надо откачать… и плесень убрать… и еще подкормить бы его, потому что третий год как…
— Гм… подкормить? — Райдо стену осторожно потрогал, — знаешь, мне непривычна сама эта мысль, что дома нуждаются в еде… какая-то она… недружелюбная.
Дом заскрипел.
— Он тебя не тронет. Он никого не тронет, — Ийлэ поспешила утешить его. — Это же дом… дома не умеют убивать… точнее, такие дома, которые для жизни, понимаешь?
— Понимаю.
А смотрит на нее.
Зачем он смотрит на нее и так, что становится под этим взглядом неуютно. Ийлэ вспоминает, что вновь потеряла туфли. Сняла где-то, кажется, в Лавандовой гостиной, в которой не осталось ничего лавандового, а быть может, в Розовой.
Или в Малахитовой?
Названия потеряли смысл.
— Ты… зачем пришел?
— Просто так. Я помешал?
— Нет.
— Я подумал, что… я не хочу тебя отпускать, Ийлэ.
— Я не ухожу.
Идти некуда. И смешна она себе с той прошлой уверенностью, что надо всего-то дожить до весны. Вот она, весна, за порогом.
И дороги открыты.
— Уходишь, — Райдо опустился на пол.
Близко.
И эта близость тревожит. Не страхом, Ийлэ не боится его. Пожалуй, только его и не боится, но ее неудержимо тянет к нему… всего-то надо, что прикоснуться, раз уж так близко.
— Зачем ты продолжаешь голову брить?
Волосы короткие, щекочут ладонь. И Райдо щурится.
Дом тоже доволен.
Ему нужен хозяин. Хозяйка — это замечательно, но с хозяином вместе — куда как лучше… дом бестолков и не понимает, что просит невозможного.
