Хаген Альварсон - Девятый Замок
Филиды сжигали по одному человеку каждый день. Мелких подручных либо перекупили, либо поубивали, либо не догнали, либо продали в рабство. Главарей сжигали живьём очень долго. Лекарь следил, чтобы подсудимый не терял сознания от дыма или боли, не умер слишком рано.
Защиты у них не было. Вина была доказана. Невиновный не попадает на костёр.
Понедельник-вторник, понедельник-вторник. И среда, и четверг.
В ночь на пятницу Корд'аэн вошёл в темницу. Он не зажигал огней. Он угостил стражей вином, отнимающим память. Тихо прошёл к стене, где были прикованы пленники. Отомкнул кандалы одного из них. Бесшумно вывел наружу. Жертва шла покорно, с маской на лице, думая, что уже пришло время суда.
Жертва не дрожала.
Корд'аэн снял маску. Откинул сальные рыжие волосы. И долго, долго смотрел в милые глаза.
— Иди, — прошептал наконец. — На пепелище, где раньше была буковая роща, тебя ждет Ночной конь. Он унесёт тебя отсюда куда пожелаешь, но его ещё надо объездить. Прощай.
— Почему ты это делаешь? — спросила Аллиэ ледяным голосом.
— Я люблю тебя, лесная кошка.
— Я тоже люблю тебя, Лисёнок. Но я никогда не прощу… Никогда. Берегись. Прощай.
Они обнялись. Не удержались от поцелуя. Корд'аэн потом проклинал себя за тот порыв. Зелёные глаза, исполненные тоски, нежности и чёрной ненависти, ещё долго будут сниться…
Стражу не наказали. Корд'аэн взял вину на себя. Сказал, что переусердствовал на допросе, а то, что осталось от жертвы, выбросил. Осталось, мол, немного. Иные не поверили, но Брендах Чайный Куст почему-то заступился за ученика, и лишние вопросы отпали.
Казни продолжались на день меньше, чем думали. Обидно, конечно, но что поделать.
…Брендах спрашивал ученика, и не был добрым его голос, и яд мерцал в глазах.
— Отвечай мне правду, Корд'аэн О'Флиннах. Я не стану любопытствовать, куда делась эта лесная кошка. Теперь это безразлично. Я спрошу тебя другое. Сколько ветвей у древа друидов?
— Девять ветвей, — Корд'аэн был удивлён и встревожен таким простым вопросом.
— Назови, что это за ветви.
— Одна ветвь — это барды, сказители, музыканты. Вторая — филиды, законники, судьи, летописцы. Третья — лекари, целители, травники. Четвёртая — жрецы, вершители обрядов. Пятая — воины. Шестая — заклинатели стихий и духов, хранители памяти предков. Седьмая — советники при королях. Восьмая — провидцы, прорицатели, гадалки. Девятая — одержимые, те, кто уходит прочь из мира смертных, великие безумцы и волшебники.
— В чём разница между ними?
— Ни в чем. Воин может исцелять, а взывающий к грому — прозревать грядущее и советовать владыкам. Дело лишь в том, к чему больше лежит душа.
— Верно. К которой ветви принадлежу я?
— Ты — человек Золотого Совета. К седьмой.
— Ну а ты сам?
Вопрос застал его врасплох. Он пока что над этим не задумывался.
— Думаю, тоже к седьмой. Ведь мне поручили такое дело, которое требует мудрости королей.
— Неверно! — воскликнул Брендах, и Корд'аэн съёжился, вспомнив тот вечер, когда наставник хохотал, глядя на мальчонку. — Неверно! Я скажу тебе, хотя и не должен… У тебя всё выходит хорошо. Но… ты принадлежишь к девятой, последней, проклятой ветви. Ты не прошёл испытание. Мне очень жаль.
Ужас ещё очень долго жил в сердце Корд'аэна. Это не могло быть правдой. Но скоро, совсем скоро ему начали сниться странные, жуткие, яркие сны, какие не снились даже в детстве. И он понял, о чём говорил наставник. И тогда глаза его изменились, и что-то умерло в нём.
Здесь кончается Скелле Корд'аэна.
Сага странников
…и ты придёшь на зов
Корд'аэн медленно поднялся с колен, глядя только на картины. Теперь у него были краски, а в глазах, словно в палитре, смешивались оттенки, и бубен звенел в сердце.
Борин Скальд убил дракона, отомстил за деда и, израненный, зашагал дальше, во тьму. Из глаза чудовища торчал тысячелетний чёрный меч.
Несколько мгновений картина светилась изнутри жемчужным сиянием. Затем погрузилась во тьму.
— Этот народ выбрал меч, — сказал голосом Борина Хранитель Лоддир. — Мы избрали войну, ибо надеемся владеть большим, чем ныне. А все песни — ложь.
Затем голос Лоддир добавил насмешливо:
— Огонь очищает. Ты очень хорошо должен это знать.
И поднял десницу.
Раскрыл ладонь.
…Огонь! Огонь!!! Уберите! Пожалуйста, не надо! Уберите огонь!
Костры. Множество костров по всем древним землям Народа Холмов, зажжённых от единого. Священные огни в честь Сэмхена, на стыке Луны Золота и Павшего Листа. Огромные переплетения сучьев корчатся, обращаясь в серый прах. Горят трупы. Горит в погребальном огне, точно великий вождь, минувший год. Сгорает прошлое…
…Рыжебородый палач, филид-законник, он же — исполнитель приговора, ожидает знака. Двенадцать судей в белых одеждах безмолвствуют, склонив головы. Лиц не видно. Жертва, на вид — совсем ещё девчонка, в грязном рванье, привязанная к столбу. Под ногами у неё хворост. Она — последняя. Прочих, что попали в руки победителям в битве при Тар Бранна, уже осудили и казнили. Таких же молодых, трясущихся, умоляющих… Они хотели жить. Их сжигали по одному в день. Во имя добра, свободы и подати на торговлю рабами.
— Смотри в её глаза, добрый волшебник! Смотри, пока они не вытекли.
…Не посмел поднять глаз. Дал знак палачу. Факел в его руке целует хворост. Огонь страстно лижет женскую плоть десятками языков. Крик, вопль, мольбы звенят в воздухе. Обгоревшая дочерна рука внезапно вылетает из костра, судорожно шарит в пространстве, ищет своего судью, чтобы схватить за край белой одежды. Прошлое не сгорает. Прошлое тянет обугленную десницу…
И — люди вокруг. Они радуются, пьют пиво и жуют колбаски. Славное зрелище.
— Чем же вы отличаетесь от тех, кто устроил балаган в святилище Ветви?
— А мы денег не берём, — зло шепчет Корд'аэн.
Вонь горелого мяса остра, словно копьё. Бесплодные мольбы разят душу. Горящая длань сжимает сердце. Выжимает из камня — слёзы.
"Почему так долго? Хватит!"
— Это не она в огне. Это ты в огне. Гори же, поклонник деревьев!
И рад бы отвернуться — да нельзя. Смотри, смотри! Во взгляде — лёд и гранит, лицо — стальная маска, несокрушимый идол правосудия. А чуть поглубже — всё сжимается от боли и жалости.
Лесной пожар. Огонь крушит деревья, заросли, кусты. Трава жухнет вмиг, и лишь пепел, горы пепла остаются позади. Ядовитые змеи дыма душат всё живое. Никто не спасется из пылающего котла. Птицы, звери, гады, насекомые — всё кричит, всё заходится от боли, обращаясь в уголь, золу и прах…
