Бернхард Хеннен - Королева эльфов. Зловещее пророчество (Elfenkonigin ru)
Но принц не умрет. Теперь стало очевидно, насколько он молод. Эмерелль всегда было тяжело оценивать возраст детей человеческих. Они слишком быстро старели! Но принц, наверное, и двадцати еще не прожил.
Один из стражников куда-то запропал. Остальные были на месте, но очень бледны. Глаза у всех были широко раскрыты от страха.
— Что ты с ним сделала, ведьма? — набросился на нее Серенас.
— Он будет жить, как я и обещала. Ему нужен покой и много питья. Натри ему кожу гусиным жиром, и тогда, надеюсь, пропадут даже оставшиеся следы.
— Скажи мне, что ты с ним сделала, ведьма! — закричал Серенас. — Она украла у него душу! Это магия крови.
Миридас удержал старого целителя.
— Она вернула нам Тигранеса. А ты заткнись. Она и ее люди могут идти, куда хотят. — Бородач посмотрел на стражей. — Никто не станет говорить о том, что здесь произошло.
Верните Полиоса. Он тоже должен молчать. — Он поклонился Эмерелль. — Благодарю вас. Кто бы вы ни были, вы больше, чем целительница из Марчиллы. Благодарю вас!
— Вам следует подняться на борт кораблей и бежать. — Фальрах впервые заговорил с детьми человеческими. — Эта бухта — ловушка. Если станете медлить, вам не уйти.
— Знаю, — сказал бородач.
Он отпустил целителя, мрачно смотревшего на Эмерелль.
Принц застонал. Он открыл глаза. Серенас дал ему попить.
Тигранес посмотрел на Эмерелль. Несмотря на то что он был очень молод, глаза его были стары.
— Мы перенесем раненых на корабли. — Принц замолчал. — Скажи ей, что они делают.
Миридас кивнул.
— Если мы оставим раненых и больных, искендрийцы привяжут их на коротких поводках прямо за линией прибоя на берегу. Для алых крабов. Они питаются падалью или тем, кого считают таковой.
— Мы сразимся здесь в последнем бою, — сказал принц. — Идите своей дорогой. Это вам нужно скорее уходить отсюда.
Толстая Баша
Тяжелая баржа встала на якорь посреди реки. В сумерках корабельщик приказал поднять весла. До Фейланвика оставалось три дня пути. Андеран сидел у борта. Снова шел дождь.
Какая ужасная страна! Несколько дней его одежда не просыхала. Хольда мучил озноб. Команда устала. Вот уже десять дней, как у них больше не было лошадей, которые могли бы тянуть баржу против течения. С тех самых пор они шли на веслах или под парусом, если позволял капризный ветер.
Повелитель Вод прижимал горящие, израненные руки к мокрой куртке. Он не был неженкой! Он привык грести, хотя в последние годы редко находил время выйти на плоскодонке в мангровые заросли и поохотиться на крабов.
Но работа на борту грузовой баржи была просто убийственной! Кобольды не созданы для того, чтобы грести, помогая длинной тяжелой лодке идти против течения!
Корабельщик беспокойно расхаживал взад-вперед по палубе и вглядывался в темноту. Небо затянуло тучами. Стояла почти полная темень. На судне не горел ни единый фонарь.
Ни огонька, чтобы согреть продрогшие косточки. Даже днем нельзя было разжечь костер, потому что безумец капитан полагал, что кентавры могут увидеть дым издалека. При этом баржу было прекрасно видно с холмов.
Андеран постучал по палубе. До сих пор они не видели кентавров. Нужно надеяться, что так оно будет и дальше. Еще три чертовски тяжелых дня до Фейланвика. Первым делом, как приедет в город, он надолго уляжется в горячую ванну. По меньшей мере часа на три!
— Скоро выпадет первый снег, — произнес корабельщик.
Его неустанная ходьба прекратилась. — Ты единственный, кто не спит. Слишком сильно мерзнешь? Или жалеешь, что поднялся на борт? Я тебя предупреждал.
— Ненавижу снег, — признался Андеран.
— Я тоже. Со снегом приходит лед. А лед ловит баржи. Однажды мне довелось видеть, как баржу со всех сторон окружили льдины на середине реки и она не могла сдвинуться с места. Тогда был мир. Если это произойдет с нами сейчас, нам крышка.
— Всего три дня…
Корабельщик сплюнул за борт.
— Может, хочешь пожевать табак? Все больные соки из тела выгонит. Мысли другие появятся.
— Нет, благодарю.
— Я знаю, что творится у тебя в голове. Думаешь о какойнибудь ласковой девочке в Фейланвике. После такой долгой и холодной поездки нет ничего лучше, чем целый день со шлюхой в постели рядом с хорошо протопленной печкой.
Я поступлю точно так же.
Перспектива была привлекательная. Но в этом не стоит признаваться, подумал Андеран.
— А я уже начал думать, что ты любишь только Толстую Башу.
Корабельщик негромко рассмеялся.
— Как бы там ни было, она самая полезная девушка из всех, с кем я когда-либо встречался. На Толстуху можно положиться! Она сослужила мне хорошую службу.
— Тебе приходилось ее использовать?
— Всего дважды. Довольно давно. Но предпочитаю осторожность. Лучше, конечно, если не приходится срывать с нее одежду.
Андеран посмотрел на корму, где к поручням была прислонена Баша. Около полудня корабельщик почистил и смазал ее. То был самый большой тяжелый арбалет, который когдалибо доводилось видеть Повелителю Вод. Поистине устрашающее чудовище. Стрелы, которые в него заряжали, были длиной в руку кобольда.
— Так ты уже использовал ее? — не отставал Андеран.
— Первый раз оказалось достаточно снять с нее платок и продемонстрировать. Это было в те времена, когда вдоль реки имелись тягловые лошади и каждую ночь можно было разбить на берегу лагерь с настоящим костром. Когда разбойники видят, что им способны дать отпор, эти ребята с большой дороги вдруг теряют весь свой задор. После первого раза нас не беспокоили почти целый год… — Он снова сплюнул за поручни. — Никогда не забуду тот вечер. Это было милях в пятидесяти отсюда. Они неслись во весь опор, эти лошадиные задницы. Едва заслышав топот копыт, я метнулся к Толстой Баше. Чтобы ее натянуть, нужно время. Это единственный недостаток. Но когда уже заряжена, уложит любого.
Корабельщик снова уставился на берег. Дождь немного утих, но светлее не стало.
— И… — напомнил Андоран.
— Во второй раз уже оказалось недостаточно просто показать Толстуху. Один лошадиный урод с луком в меня все же прицелился. Они тупы, словно буйволиное дерьмо! Натягивает лук, когда я целюсь в него из Баши! Я не церемонился. Ты бы видел, как его сшибло. Болт пробил его насквозь, а затем пролетел еще немного. Вот это был крик! Они хотели пристрелить меня, эти дети кобыл. Но когда я перезарядил оружие, они передумали. За Башей все равно что за каменной стеной. А лошадиные задницы так просто подняться на борт не могут. Не получается. Боятся, что поломают себе свои тощие ножки, когда будут запрыгивать. Пока они кричали и трепались, я перезарядил. И тут у них вдруг пропало какое бы то ни было желание ссориться, и они смылись. С тех пор неприятностей у меня не было.
