Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт
Вихревые гармонии силонофона Ад-Малека, и (в несколько меньшей степени) громогласные композиции ботлофона Куку Бакбукини, побудили ведущих мировых учёных музыковедов и музыкальных критиков заняться серьёзнейшей работой по систематизации, разработке и внедрению новой терминологии, призванной увеличить популярность в массах новейшего музыкального стиля. Такой терминологии, которая бы наиболее точно и кратко характеризовала течение наиновейшей волны и была бы принята в мире.
После очередного концерта «Виртуозов Ори Мусаки», где гвоздь программы — триумфальное выступление звёздного дуэта, в элитарном зале шикарного ресторана при концертно-культурном комплексе одного из городков дальнего Запада состоялся Первый съезд музыковедов-терминологов, собравший самых известных светил музыковедения и музыкальной критики. Обсуждение происходило за плотно уставленным закусками и напитками столом.
После первой же рюмки прекрасного коньяка все присутствующие светила сошлись во мнении, что новый стиль остро нуждается в новом же наименовании. Ничего не говорящие ни уму, ни сердцу бесцветные термины «альтернативная музыка» или «стиль новейшей волны» себя изжили и должны быть заменены. Все понимали необходимость избежать в названии применения словечек из ехидных высказываний злопыхателей (коих неожиданно оказалось непозволительно много).
Сидящий за столом старый седой музыковед, известный под звучным именем мистер Танин Немухан, спокойно покуривал свою знаменитую толстую трубку с янтарным мундштуком, отделанным тончайшими серебряными узорами. Обычно на таких конференциях он предпочитал помалкивать и выслушивать предложения других музыковедов — и только после этого сразить присутствующих какой-нибудь свежезамороженной сентенцией, представляющей собой сложное суммирование всех предшествующих высказываний. И вдруг он удивил всех: вынул изо рта трубку и заговорил музыкально дребезжащим голоском, предложив называть этот стиль «простенько и со вкусом, зато в духе времени — виртуальной музыкой».
Ему дал достойный ответ маститый критик, гигантского роста и неохватной широты — в сидячем положении он напоминал фантастическую гору плоти, а стоя чуть ли не упирался головой в потолок, во всяком случае, такую иллюзию создавали густые клубы табачного дыма, которые непрестанно запускали в пространство учёные-музыковеды.
Имя этого маститого слишком известно, чтобы стоило понапрасну трепать его. Но нам позволено его назвать: мистер Клим Мазикин (тем более, это имя мы уже вскользь упоминали).
На лунообразном одухотворённом лице мистера Клима, непрестанно бликуя, мерцала эйфория, отражающая стремительные винтообразные пассажи силонофона. В данный момент сияние отражало впечатление от только что прослушанной композиции гениального дуэта.
Воздвигнувшись во весь свой могучий рост над столом, уже успевшим растерять привлекательность первоначальной высокохудожественной сервировки, мистер Клим Мазикин веско и значительно заговорил густым, как медленно застывающая смола, басом: «Я полагаю, каждому из сидящих за этим столом ясно: от пошлого и бледного названия «альтернативная музыка», или там «новейшая волна», мы однозначно отказываемся! Во-первых, не «волна», а — «струя»! Именно это слово предпочитают наши образованные поклонники современного искусства и вообще всего современного.
Не зря их любимым выражением является — «попасть в струю»! И ва-аще!.. Какая же это «альтернативная» музыка! Она же только за последний год завоевала почти все страны и континенты! Если что и есть в музыке альтернативного, так это навязшая в зубах, унылая так называемая «традиционная музыка», в которой не осталось ни силы, ни мощи. То, что ныне завоёвывает весь мир — это космический стиль! Не зря самый главный инструмент новейшего музыкального стиля — силонофон. Название стиля, как мы уже не раз отмечали за этим столом, должно быть кратким, ёмким, метким! Во: космо-виртуальная музыка струе-сфер!» По диагонали от него мигом вскочил суетливый, напоминающий вечный двигатель, известный исследователь творчества и личности сахиба Ад-Малека, мистер Пиггуй Лоханди: «Ах, что вы, что вы, Климушко! Не кажется ли вам, что это слишком сложно и длинно! Громоздко! Народ нас не поймёт… Я уж не говорю о том, что «виртуальный» и «космический» — эт-та… как его!.. — «масло маслёное»! А уж «космо-виртуальные сферы»… Какие ещё космы?! Да и… где ваша прославленная краткость, меткость, ёмкость?! И уж если речь идёт о музыке, это должен быть краткий, звонкий, как аккорд, термин!». Клим ответствовал с присущим его темпераменту жаром: «Но ведь народ как раз любит названия, в которых ощущается мощное веяние нашего стремительного времени, наполненного чем-то космически-непознаваемым. А если назвать… э-э-э… виртуал-силонофонические гармонии?» Смачно посасывающий свою знаменитую трубку Танин Немухан поморщился. Пиггуй Лоханди возвёл глаза к потолку и сделал элегантный, но весьма красноречивый жест.
Эта красноречивая реакция коллег заставила Мазикина изящно развести руками, почти задев нежно-розовую лысину сидящего рядом с ним старого культуролога, настолько старого, что его имени уже никто не помнил.
Клим задумчиво протянул: «Ну-у-у… Не знаю, что и сказать… Если вам это совсем уж не по нутру, то… тогда… простенько и со вкусом: виртуально-силонофоническая музыка! — пробормотал он возбуждённой скороговоркой: — Знайте: это я предложил великому Ад-Малеку, — и он со мной согласился, — назвать его творение силонофоном!.. Есть в этом этакое… звонко струящееся по затейливой спиральной трассе… — и он произвёл рукой сложное круговое движение. — Но… э-э-э… вернёмся к нашим баранам! Вместо занудной, устаревшей симфонии — силонофония!..
Ну, и вот… к этому ещё прибавить нечто виртуальное, в чём, как нигде более, зарыт космический характер гениальных творений звёздных виртуозов Ори Мусаки.
Тогда, может, силоно-культ? Так сказать, силонофоническая культура! Это-то подойдёт?» На это ответили шумным возмущением исследователи ботлофонного стиля творчества.
Кто-то тут же взвился над столом во весь свой немаленький рост, на всякий случай сжав кулаки. Ботловеды встали стеной, и в руках у каждого оказалось по увесистой бутыли. «А где хотя бы намёком упомянут ботлофон? Что, вклад великого Куку Бакбукини так уж мал?» — нестройно и угрожающе орали ботловеды.
Мистер Пиггуй, стремясь во что бы то ни стало предотвратить перерастание дискуссии в побоище, оглушительно взвизгнул, что побудило всех замолчать и сесть на места: «Вот что, уважаемые коллеги терминологи, силоноведы и ботлолюбы! Такой серьёзный вопрос с кондачка не решается, а тем более сгоряча, во всеоружии средств над-культурной дискуссии. Наше дело предложить варианты, обнародовать их.
