Марк Лоуренс - Император Терний
— Так зачем она послала вас, леди Лейша? — спросил Солнышко.
Он нарушил молчание — а я ожидал, что это сделает она. Часто отсутствие вопроса подсказывает ответ, иногда на вопрос, который вам и не пришло бы в голову задать.
— Она не посылала меня — я сама решила поехать. В любом случае, она не будет уж очень скучать по мне. Внуков у нее предостаточно, и я отнюдь не любимица.
Надолго повисла тишина, которую никто не решался нарушить. Лейша спешилась и вела коня за поводья поодаль от нас.
Рассвело, серая мгла потихоньку рассеялась, и небо на востоке засияло обещанием нового дня. Наконец первый блестящий кусочек солнца показался над горизонтом, отбрасывая длинные тени в нашу сторону. Я посмотрел на Лейшу и онемел, когда она коснулась щеки, чтобы показать на мои шрамы. У нее все лицо было обожжено так, как моя рана. Кожа словно расплавилась, напоминая застывшие потеки горной породы. Ожоги изумили меня, но еще больше удивило то, что она с ними выжила. Она поймала мой взгляд. Глаза у нее были ярко-синие.
— Вы все еще уверены, что хотите отправиться в Иберико?
Она откинула капюшон. Огонь уничтожил волосы, голый череп пестрел белым, бежевым и болезненно-розовым, на месте ушей зияли дыры.
— Будь я проклят, если хочу, — выдохнул Солнышко.
Я протянул руку и забрал у нее поводья. Мы остановились. Упрямец стоял рядом с ее конем, Солнышко — в нескольких метрах от нас и оглядывался назад.
— Но почему вам так хочется вернуться туда, леди? — спросил я. — Зачем, вам же уже там крепко досталось.
— Возможно, теперь мне нечего терять.
Губы ее походили на толстые хрящи. Она не отвела взгляд.
Я на секунду прикрыл глаза, и на фоне внутренней стороны век мигнула красная точка. Крошечная красная точка Фекслера, что вела меня все это время.
— Но что привело вас туда в первый раз? Вы надеялись найти богатство в руинах или вернуться в Альбасит великим и знаменитым исследователем? — Я помотал головой. — Не думаю. Скверный выбор, особенно для отпрыска семьи Правительницы. Думаю, вас позвали туда тайны. Вам были нужны ответы. Узнать, что там спрятали Зодчие, верно?
И тут она отвернулась и сплюнула по-мужски.
— Я не нашла ответов.
— Но это не значит, что там их нет. — Я наклонился к ней. Она отпрянула, не ожидая подобной близости. Я обхватил ладонью ее лысый затылок, кожа неприятно бугрилась под пальцами. — Это не значит, что задавать вопросы — не самая правильная вещь, которую могут сделать люди вроде нас. — Я притянул ее ближе, намного ближе, преодолевая сопротивление. Она была высокой для женщины. — Мы не можем поддаться страху. Жизнь в таких стенах — всего лишь медленная смерть. — Теперь я говорил шепотом, наклонившись так, что наши лица были совсем близко. Я ожидал почувствовать запах гари, но от нее не пахло — ни потом, ни духами, ничем. — Давайте отправимся туда и плюнем в глаз любому, кто скажет, что древнее знание запретно для нас, а?
Я поцеловал ее в щеку, потому что боялся сделать это: иногда меня останавливает здравомыслие, но не страх — черт, вот этого не бывает, уж точно.
Лейша отпрянула.
— Ты всего лишь ребенок. Ты не знаешь, о чем говоришь.
Но по голосу чувствовалось: едва ли она недовольна.
Мы ехали до полудня и укрылись от солнца в тени оливковой рощи. Жена фермера оказалась достаточно предприимчивой, чтобы прервать свою сиесту, взобраться по косогору и предложить нам вино, сыр и жесткий румяный хлеб с травами. Старая женщина торопливо перекрестилась, увидев Лейшу, но ей хватило милосердия не пялиться. Мы принялись за еду и отослали ее назад с пустой корзиной и горстью медяков, за которые можно было получить вдвое больше еды в хорошей таверне.
— Расскажите мне о маврах, — сказал я, ни к кому в отдельности не обращаясь.
Я облизал пальцы. Сыр был одновременно мягкий и зернистый, пахнувший не слишком аппетитно, но на вкус — приятный, острый.
— О каких? — спросила Лейша.
Она растянулась на пыльной земле, положив голову на сложенный плащ, в тени дерева и, казалось, спала.
Вопрос был по делу. В Альбасите я видел по меньшей мере дюжину мавров в белых одеяниях, почти все прикрывались капюшонами бурнусов, некоторые торговали, другие просто заехали по делам.
— Расскажите мне о калифе Либы.
Вроде бы с этого и стоило начать.
— Ибн Файед, — пробормотал Солнышко. — Шин в заднице вашего деда.
— На него работает много таких, как Каласади? — спросил я.
— Матемагов? Нет.
— Таких вообще немного, — сказала Лейша. — И в любом случае они не работают на хозяев. Они следуют своим путем. Таким людям немного нужно.
— Не золота ли? — спросил я.
Лейша подняла искалеченную голову, посмотрела на меня, села, прислонившись к стволу.
— Их интересуют лишь диковины. Чудеса вроде тех, что мы можем найти в Иберико, но, вероятно, и просто старые свитки времен Зодчих, способы вычисления, древняя мудрость, то, что едва ли когда-либо могло бы быть записано на сколь-нибудь прочном материале или прочитано нами.
— А Ибн Файед водит корабли к Лошадиному берегу, чтобы грабить и обосновываться там, или это наказание за то, что он не послушал пророка мавров?
Я смотрел на это так же, как мои дед и дядя, но неплохо узнать и другие точки зрения.
— Его народ хочет вернуться, — сказала Лейша.
Вот это уже что-то новое. Внучка Правительницы черпала свою мудрость из всей книги, а не со случайной страницы.
— Вернуться?
Я предполагал, что мавры стоят за многим, что происходит в Альбасите, но никто не горел желанием признать это.
— Калифы правили здесь столько же лет, сколько и короли. До Зодчих и после них. Сейчас писари называют их захватчиками, поджигателями, язычниками, но во всем, чем мы гордимся, есть частица мавританского ума.
— А ты не только красотка, — сказал я.
Это она прочла сама — не такого она придерживалась мнения, чтобы его можно было основывать на том, чему без опаски учили другие. Церковь крепко держала королевства Лошадиного берега и Западной Порты: еще чуть-чуть — и задушила бы. Священники были невысокого мнения о язычниках, а так далеко к югу не соглашаться с человеком в рясе, скажем так, небезопасно. В каждом городе церковный служка прилежно переписывал историю — но они не могли изменить то, что было выбито на камне.
Лейша не обиделась — или, по крайней мере, эмоции не отразились на изуродованном шрамами лице.
Мы какое-то время лежали тихо. Почти ни звука, лишь далекий звон козьего колокольчика. Уж не знаю, что это животине не лежалось в тени. Жара окутала нас, словно одеяло, двигаться не хотелось вообще.
