Р. Бэккер - Воин кровавых времен
— Да, если этого потребует Бог.
— А откуда вам знать, чего именно требует ваш Бог? Пройас в ужасе уставился на скюльвенда.
— Я просто…
К горлу подступила острая боль, по щекам потекли горячие слезы. Пройас мысленно выругался, открыл было рот, но вместо слов у него вырвался всхлип…
— А как насчет Конфаса? — спросил принц. — Есть ли шанс, что он солгал насчет запасов еды?
Варвар пожал могучими плечами.
— Нансурцы умеют считать.
— А еще они умеют лгать! — сорвался Пройас.
Ну почему этот человек не может нормально отвечать на вопросы?
— Ты думаешь, Конфас сказал правду?
Найюр сплюнул за край древней каменной стены.
— Придется подождать… Посмотрим, останется ли он жирным, когда мы отощаем.
Чума на голову скюльвенда! Как он может дразнить его сейчас, в таких тяжелых обстоятельствах?
— Ты оказался осажден, — продолжал скюльвендский воин, — в городе, который уже несколько недель голодал. Даже если Конфас и припрятал сколько-то еды, это не имеет значения. У тебя всего один выход, один-единственный. Нужно пустить в дело Багряных Шпилей — и немедленно, пока падираджа не успел собрать кишаурим. Священное воинство должно выйти в поле.
— Ты что, думаешь, я с этим не согласен? — воскликнул Пройас. — Я уже обращался к Элеазару — и знаешь, что он мне ответил? Он сказал: «Багряные Шпили уже понесли слишком много ненужных потерь…» Ненужные потери! Каково, а? Дюжина погибших при Анвурате, если не меньше! Чуть больше в пустыне — не так уж плохо по сравнению с сотней тысяч правоверных! И что? Человек пять сражены вчера хорами, — небо, спаси и помилуй! — убиты при уничтожении последних остававшихся в Карасканде запасов еды… Всем бы нам такие потери!
Пройас умолк, осознав, что начинает задыхаться. Мысли путались, как будто он по-прежнему страдал от лихорадки. Огромные, потрепанные временем камни башни словно кружились вокруг него. Если бы Триамис построил эти стены из хлеба! — мелькнула у него бредовая мысль.
Скюльвенд бесстрастно наблюдал за ним.
— Тогда вы обречены, — сказал он.
«О Господи!»
Все это длилось слишком долго. Ноша была слишком велика. Все — каждый день, каждое слово! — все было битвой. А жертвы — они оставляли слишком глубокие раны. Пустыня, даже гемофлексия — это все пустяки. Но Ахкеймион — о, это уже серьезно! И Ксинем, от которого он отказался. Два человека, которых он уважал, как никого другого, — и он отрекся от них ради Священного воинства… Но этого все равно недостаточно!
«Ничего… Ничего не достаточно!»
— Скажи мне, Найюр, — прохрипел принц. Странная улыбка, похожая больше на оскал, проступила на его лице, и он снова всхлипнул. Пройас закрыл лицо руками и осел на парапет.
— Пожалуйста! — крикнул он камню. — Найюр… Ты должен сказать мне, что делать!
Теперь, похоже, ужаснулся скюльвенд.
— Иди к Келлхусу, — сказал варвар. — Но я тебя предупреждаю, — он вскинул могучий, покрытый боевыми шрамами кулак, — береги свое сердце. Накрепко закрой его!
Он опустил голову и взглянул исподлобья — так мог бы глядеть волк…
— Иди, Пройас. Иди и сам спроси этого человека.
Кровать стояла из черном помосте, устроенном в центре спальни, словно постамент, вырезанный из каменной глыбы. Легкие покрывала, которые обычно натягивались между столбиками кровати, здесь были прикреплены к изумрудно-золотому балдахину. Закинув одну ногу поверх простыней, Келлхус нежно погладил Эсменет по щеке. Глядя на ее зардевшуюся кожу, он видел, как кровь питает бьющееся сердце, а затем разливается по всему телу.
«Наша кровь, отец…» В мире неискусных и тупых душ ничто не могло быть драгоценнее.
«Дом Анасуримборов».
Дуниане не только видели глубоко — они еще видели далеко. Даже если Священное воинство выживет в Карасканде, даже если удастся захватить Шайме, война все равно только начинается… Этому его научил Ахкеймион.
И в конечном итоге лишь сыновья смогут победить смерть.
«Ты поэтому вызвал меня? Из-за того, что умираешь?»
— Что это? — спросила Эсменет, подтягивая простыню к подбородку.
Келлхус резким движением подался вперед и уселся, поджав ноги. Он принялся вглядываться в освещенный свечами полумрак, прислушиваясь к приглушенному шуму возни за дверью. «Что он…»
Внезапно двустворчатая дверь распахнулась, и Келлхус увидел Пройаса, все еще слабого после болезни, — он скандалил с двумя из Сотни Столпов.
— Келлхус! — прорычал конрийский принц. — Отгони своих псов, или, клянусь богом, сейчас прольется кровь!
Повинуясь короткому приказу, телохранители отпустили Пройаса и вернулись на свои места. Принц остался стоять. Грудь его тяжело вздымалась, взгляд блуждал по роскошной полутемной спальне. Келлхус охватил его своими чувствами… Этот человек прямо-таки излучал безрассудство, но буйство его страсти создавало определенные трудности, в которых тяжело было разобраться. Он боялся, что Священное воинство погибло — как и все его люди, и что Келлхус каким-то образом послужил этому причиной.
«Ему нужно знать, что я такое».
— Что случилось, Пройас? Что это на тебя нашло, раз ты так возмутительно себя ведешь?
Но тут взгляд принца наткнулся на Эсменет, оцепеневшую от потрясения. Келлхус мгновенно распознал опасность.
«Он ищет повод».
У дверей была устроена внутренняя терраса; Пройас, пошатываясь, попятился к ограждению.
— Что она здесь делает?
Он в замешательстве смотрел на женщину.
— Почему она в твоей постели?
«Он не хочет понимать».
— Она моя жена… Так что случилось?
— Жена?! — воскликнул Пройас и поднес ладонь ко лбу. — Она твоя жена?
«До него доходили слухи…» - Пустыня, Пройас. Пустыня оставила след на всех нас. Принц покачал головой.
— К черту пустыню, — пробормотал он, потом, охваченный внезапной яростью, поднял взгляд. — К черту пустыню! Она же… она… Акка любил ее! Акка! Ты что, забыл? Твой друг…
Келлхус опустил глаза, с печалью и раскаянием.
— Мы подумали, что он хотел бы этого.
— Хотел? Хотел, чтобы его лучший друг трахал шлю…
— Да кто ты такой, чтобы говорить об Акке со мной! — выкрикнула Эсменет.
— Ты о чем? — спросил Пройас, бледнея. — Что ты имеешь в виду?
Он поджал губы; глаза его потухли, правая рука поднялась к груди. Ужас открыл новую точку в бурлении его страстей — возможность…
— Но ты же сам знаешь, — сказал Келлхус. — Изо всех людей ты менее всего имеешь право судить.
Конрийский принц вздрогнул.
