Татьяна Чернявская - Ферзи
— Сам пока не разобрался, — Арн начал ощущать, как заканчивается действие успокоительного и раздражение, смешанное с физической болью, настойчиво советует разгромить комнату или немедленно выложить всю информацию. — Ты пока оцепи там всё, зафиксируй. Ну, как у вас, ищеек, принято. Я уже группу к твоему парню отправил.
Воцарилось неловкое молчание, словно только сейчас произошло осознание тех изменений, что насупили в статусах обоих чародеев, ещё больше увеличивая и без того существенный разрыв в социальном положении. Обычный деревенский мальчик с весьма умеренными амбициями и раньше выглядел слегка нелепо в компании с взрощенным в «Золотом поселении» сыном Главы. Теперь прежнее панибратское общение, когда раздавались взаимные оплеухи, звучали едкие шутки и устраивались совместные попойки с мордобоем и безудержными приключениями, у обоих вызывало какую-то неловкость и растерянность. Вроде и не было причин для ссоры и холодности, но и говорить по душам совершенно не тянуло.
— Я так надеялся, что хоть ты мне что-нибудь хорошее расскажешь, — с вынужденной, немного грустной улыбкой проговорил Араон, глядя на абстрактный гобелен из каких-то кружочков.
— Хорошее? — Редольф как-то отвлечённо хмыкнул, наверняка ероша пятерней волосы на затылке, как делал ещё с малых лет. — Ну, нас обокрали. Как обокрали… Скорее обожрали. Когда мы в первый раз на откат отвлеклись, спёрли шашлыки, выжрали похлёбку и вытащили рубашку. Мою. Форменную. Ты только представь, спереть у ищейки форменную рубашку. Да я в таком ступоре был. А потом на постоялом дворе какой-то дрыщ в моей же рубашке Котовскому рожу набил.
— Из-за рубашки?
— Не-е-е. Тот мужик с двумя девчонками был, вроде чародейками, но слабенькими. Может, какие подмастерья из чтиц или накопителей. Потрепанные, исцарапанные, как побирушки, но явно не из этих. А этому придурку приспичило к одной из них клеиться начать у всех на глазах, вот и схлопотал.
Услышав о девицах подмастерьях, да ещё ходящих парами, Важич невольно напрягся: нездоровые ассоциации, оставшиеся с момента собственных скитаний, не позволили адекватно воспринимать такие сочетания.
— Что за девицы? — стараясь подавить неуместное волнение, уточнил Арн.
— Хм… — ищейка замялся. — Одна блондиночка, волосы до лопаток, стройненькая такая, лицо симпатичное, но глаза злющие. Смотришь — и кажется, всю душу вытрясет. Я даже подумал, что она первой моих парней отделает. Вторая маленькая, шустрая, на ребёнка смахивает, но подержаться можно. У неё ещё волосы очень длинные, рыжие, кажется. А что за интерес?
— Ред, а на каком именно постоялом дворе ты их видел? — у Арна непроизвольно дрогнул голос и начали потеть ладони. Шестое чувство, прочно смешавшееся с паранойей, вопило о том, что случайностей в этой жизни нет, особенно когда дело касается этих чародеек.
— «Стойбище Рода». Там ещё предположительный прорыв случился, — немного недоумённо ответил чародей, искренне удивляясь поведению давнего друга. — А в чём проблема? Ты их знаешь?
— Бля-а-а-а, — простонал Важич, вцепившись здоровой рукой в собственную шевелюру, и медленно сполз на пол, только начиная осознавать весь масштаб возможной задницы, в которую могли затащить эти двое себя и того неизвестного спутника. — Дели своих, пусть часть остаётся с больным и ждёт лекарей с экспертами, и живо дуй обратно. Не так. Чтобы сию же минуту был в этом «Стойбище» и глаз не спускал с тех троих.
Шматкевский согласно хмыкнул и отключился, оставив своего собеседника предаваться тихой панике в гордом одиночестве. За всеми проблемами с Советом и заговором Араон совершенно упустил из виду, что на свободе без каких либо ограничений разгуливает начинающий некромант, с дурным характером и садистскими наклонностями. Не хотелось верить, что запрещённый ритуал и стадо демонов на совести его знакомой, но рука сама собой потянулась к внутреннему переговорнику для вызова Иглицына. Чутьё опытного нежитеборца настоятельно требовало отправить на помощь товарищу тройку другую боевых отрядов. С трудом вернувшись обратно в кресло, Глава Замка Мастеров стал дожидаться появления помощника, нервно постукивая пальцами по мягкому подлокотнику.
— Да поможет тебе Триликий, Чаронит, если это твоих рук дело, — подумал чародей, впервые пожалев, что тётка перед смертью не успела додушить одну не в меру стервозную блондинку.
* * *Как редко в жизни подмастерьев, да и многих людей никак не связанных с чародейством, выпадает шанс полностью выспаться. Не просто подняться без желания выключить солнце или примотать себя к кровати, чтобы коварные враги долго ещё не смогли высвободить алкаемое тело из-под одеяла, а именно выспаться. Притом сделать это до такой степени, чтоб с избытком компенсировать весь недостаток сна за прошлые годы и по возможности поднакопить на пару месяцев вперёд. Чтоб тело в истоме физически не могло закрывать глаза из невозможности и дальше впитывать сонных духов. Чтоб переполненные энергией мышцы слегка гудели, а ткань постели, даже самая дорогая и нежная, казалась излишне тяжёлой и мягкой. Такое состояние лишь изредка настигает любителей гранита и прочих камней учебных заведений в периоды краткосрочных каникул, поймать же его посреди учебного года воистину великая удача. И в этот раз она милостиво решила навестить скромную травницу, развалившуюся поперёк кровати.
К чести надежды и отрады Факультета Тавничества и Зельеварения, девушка сопротивлялась пробуждению до последнего: с затекающими, подёргивающимися конечностями боролась переворачиванием; последовательно переползала с нагретых участков кровати на более прохладные и свежие; утыкалась маленьким носиком в сгиб руки, гоня от себя прилипчивые запахи пыли и порошка от насекомых; сбрасывала поддушивающее своей теплотой одеяло и тут же прикрывалась от легчайших сквозняков, упрямо игнорируя любые связные мысли, пытавшиеся диверсантами пробраться в растрёпанную головку. Большая установленная на возвышении кровать протяжно скрипела и грустно потрескивала во время самых отчаянных кульбитов, выпуская в воздух скромные облачка пропитавшей матрацы пыли. За время вынужденного простаивания обитель сна скопила в себе немало грязи, останков гибнущих без пищи насекомых и собственной трухи и поспешное перетряхивание постельного белья не могло вдохнуть жизни в этого гибнущего гиганта. Борьба не на жизнь, а на сон длилась уже полтора часа, грозя стать последней на веку одряхлевшей кровати.
С переменным успехом Алеандр Валент удавалось удерживать позиции, на едином упрямстве храня себя от пробуждения. Только очередной манёвр сыграл с ней злую шутку, подставив лицо под косые лучи заходящего солнца. Пробивающийся сквозь плотные, но слишком небрежно запахнутые шторы свет жестоко скользнул по чумазому лицу особенно задержавшись на кончике вздёрнутого носа. Не выдержав такого издевательства, травница надрывно чихнула, подскакивая на постели. Несчастная конструкция отозвалась новой порцией выбитой пыли.
