Наталия Московских - Нити Данталли (СИ)
Мальстен шумно выдохнул, не скрывая облегчения: теперь, когда тварь находилась под контролем, неумолимое жжение в глазах поутихло.
Странная мысль о том, что на площади в жилых домах никто не обратил никакого внимания на чудовищные вопли похитителя кожи, как, впрочем, и на саму шумную схватку, бегло мелькнула в сознании демона-кукольника.
«Неужто в городе знают о хаффрубах? Люди живут с этими существами в мире и направляют к ним путников, чтобы те съедали их и не трогали местных жителей? Так, что ли? Вот это договор! Вот тебе и «тихий город» Фрэнлин! А монстрами и предметами всяких конвенций при этом считают только данталли…»
Впрочем, на рассуждения такого рода не было времени. Не произнося ни слова, данталли чуть повел пальцами, дергая за нити, которые поддавались непривычно тяжело. Связанный хаффруб начал подниматься на ноги, суставы его легко выгнулись, позволив ногам и рукам распрямиться, и уже человеческой походкой похититель кожи отошел к стене близстоящего дома и в ужасе уставился на свою бывшую жертву, превратившуюся за секунду в охотника.
— Данталли… — скрипучим голосом произнес хаффруб, скривившись от боли: его лапа, только что отрубленная демоном-кукольником, начала стремительно отрастать. — Невозможно… ты не можешь меня контролировать!..
— Скажи это еще раз, потешь мое самолюбие, — нехорошо усмехнулся Мальстен, тут же подивившись собственным словам и столь нехарактерному для себя тону.
Упрямец. Люблю упрямцев. С ними интереснее всего. Что ж, посмотрим, как ты держишься.
Слова Бэстифара, сказанные четыре года тому назад во время допроса Грэга Дэвери, отчего-то всплыли в памяти и засели в ней, будто заноза, которую не представлялось возможным вынуть.
Похититель кожи издал нечто среднее между рычанием и шипением, вырывая кукловода из назойливых воспоминаний.
— Ты следил за мной от трактира, — нахмурившись, произнес Мальстен, и по его тону пленник прекрасно понял, что это не было вопросом. — Горожане знают о вас? Сколько вас там? И сколько в городской страже?
Данталли задал последний вопрос, вспомнив сегодняшний сбивчивый рассказ прохожего о «Старом серпе». Этот человек упомянул, что в городской страже люди также не работают дольше пары-тройки лет, а ведь именно такой срок нужен, чтобы хаффрубу потребовалось сменить кожу. Стало быть, некоторые стражники тоже иные, но не все. Те, что стояли у ворот и встречали путников сегодня, были людьми.
Существо, накрепко связанное нитями, нервно осклабилось.
— Отправляйся к бесам со своим допросом, данталли! — прошипело оно.
— Отвечай! — Мальстен угрожающе приставил саблю к горлу похитителя кожи. Он почувствовал желание марионетки отстраниться от клинка и вжаться в стену, но не позволил ей этого сделать.
— Ты все равно убьешь меня, — в нечеловеческом голосе хаффруба проскользнула заметная дрожь. — Какой мне резон помогать тебе перед смертью?
— Ты прав, я тебя убью, — нахмурился Мальстен. — Вопрос лишь в том, сколько это будет длиться. Расскажешь все по-хорошему, умрешь быстро, а если нет, что ж, посмотрим, как ты держишься.
Собственные слова заставили данталли вздрогнуть. Никогда в жизни ему не приходилось вести таких допросов, и Мальстен не представлял, каков он в роли мучителя. Все время, проведенное в Малагории, он укорял Бэстифара в излишней жестокости, не понимал того любопытства, которое аркал испытывал, наблюдая за чужой агонией. И вдруг — те же самые речи, подкрепленные тем же самым интересом, непроизвольно вырвались у данталли.
Вы не просто убили их, Мальстен, вы устроили из этого… представление.
Слова Аэлин, произнесенные после расправы над пятнадцатью олсадскими жрецами невольно всплыли в памяти, перемежаясь с тем, что говорил Грэг Дэвери, явившись в цирк, чтобы убить данталли:
…оказывается, здесь даже не одно чудовище, а два, и одного из них должны были казнить два года назад.
Мальстен на миг оторопел от собственных мыслей. Он был не в силах поверить в то, что на деле та самая жестокость, что так пугала его в Бэстифаре, жила и в нем самом. Не от этого ли данталли в действительности бежал, когда покидал Малагорию? Не потому ли так не хотел расставаться с расплатой, ведь она всегда напоминала ему, какова цена за силу, которую он мог обратить против других. Как вел бы себя Мальстен Ормонт, если бы и впрямь применял бы свои способности безнаказанно? Сколько человек умерло бы от его рук — от его нитей — просто потому, что они встали на его пути? Даже подумать об этом было страшно.
…вы с Бэсом похожи, только ты — куда больший моралист, нежели он. Применяя свои силы, Бэстифар никогда не испытывает угрызений совести, а ты — постоянно…
«Неужто это единственное различие между нами? Ох и не вовремя же я решил об этом задуматься!» — мысленно отругал себя Мальстен.
Хаффруб заметил смятение кукловода.
— Запугивай меня, сколько хочешь, данталли! Но мы оба понимаем, что пытка, которой ты меня здесь стращаешь, не продлится долго. Время на тебя не работает: с каждой минутой мои сородичи все ближе подбираются к девчонке в трактире. Возможно, кто-то из них уже принял ее облик, а после кто-то примет твой.
Мысль о том, что Аэлин в опасности, заполнила собою все вокруг, резко отодвинув несостоявшийся допрос на второй план. Мальстену вмиг не стало никакого дела до информации, которую мог дать похититель кожи. Нужно было возвращаться, пока не поздно. Если еще не поздно…
— Что ж, ты прав: я спешу. К бесам допрос!
Хаффруб не успел ничего сказать в ответ: Мальстен нанес резкий рубящий удар, отсекая голову существа. Жизнь марионетки оборвалась, нити исчезли, потеряв объект управления, и тело похитителя кожи безвольно повалилось на землю. Черная чешуйчатая голова с округленными глазами откатилась в сторону.
Мальстен, не давая себе времени на передышку, опрометью бросился обратно к трактиру, надеясь, что еще не опоздал.
Остановиться невольно пришлось уже через минуту. Боль — жгучая и острая — пронзила тело от висков до кончиков пальцев, заставив колени предательски подогнуться и позволив короткому мучительному стону вырваться из горла.
Мальстен ухватился за стену ближайшего дома, дожидаясь, пока схлынет первая волна.
«Сколько я управлял им? Минуты три? Может, пять?», — попытался прикинуть данталли, понимая, что ни пяти, ни даже трех минут на расплату у него на деле нет.
Боль вновь острыми спицами вонзилась в кости, заставив Мальстена почти до крови впиться зубами в нижнюю губу.
«Вставай!» — приказал себе данталли, с трудом поднимаясь на готовые в любой момент подкоситься ноги. Намного медленнее, чем хотелось бы, кусая губы и кляня в душе тот день, когда он впервые согласился на помощь аркала, Мальстен побрел в сторону трактира, надеясь, что до Аэлин хаффрубы пока не добрались.
