Стивен Эриксон - Охотники за Костями
"Бывают времена", — мрачно подумал он, — "когда мне очень хочется убить капитана Добряка".
* * *Кенеб смотрел на тяжелые волны Кокаральского моря. Четырнадцатая Армия обошла Сотку и уже удалилась от города на тринадцать лиг. Его слух ловил обрывки разговоров ехавших сзади офицеров, но свист ветра заглушал почти все слова. Да и слишком уж внимательно прислушиваться не стоило.
Маги и офицеры, скакавшие рядом с Кенебом, молчали. Сказывались усталость и желание поскорее перевернуть страшную, наводящую на тягостные воспоминания страницу истории Четырнадцатой.
Марш был напряженным. Сначала армия шла на юг, потом на запад, потом повернула на север. Где-то в окрестных морях поджидал флот галер и транспортных судов. Слава богам, их скоро погрузят на борт. Потрепанные легионы смогут покинуть чумной континент.
"Поплывем… вот только куда?"
Он надеялся, что домой. На Квон Тали. Хотя бы временно — организоваться, получить пополнение. Выплюнуть последние песчинки Худом целованной пустыни. Он вернется к жене и детям — и пусть встреча поднимет старые обиды и трения! В их совместной жизни было слишком много ошибок; даже редкие моменты единения окрасились в памяти горькой желчью. Минала. Его невестка сделала то же, что сделали многие жертвы: спрятала раны, сделала вид, что жестокого насилия не происходило, заставила себя поверить, будто вся вина лежит на ней, не на безумце — муже.
Кенеб боялся, что смерти ублюдка окажется недостаточно. Придется кропотливо извлекать корни и нити, сплетшиеся в беспорядочную сеть. О, этот проклятый гарнизон! Жизни, связанные незримыми, но прочными веревками невысказанных обид и не оправдавшихся надежд, обманов и самообманов — чтобы порвать их, понадобилось восстание размахом в материк. "Но раны так и не исцелились".
Он прошагал далеко, только чтобы видеть, как Адъюнкт и ее клятая Армия оплетаются теми же нитями. Наследием измены, осознанием невыносимой истины: некоторые деяния не отменить и не исправить.
Пузатые кувшины заполняют рынки, и на их боках одна сцена: тучи мелких желтых бабочек, сквозь которые едва различимы фигурки и поток мутной реки. Ножны с вороньими перьями. Псы, нарисованные на городских стенах, и каждый прикован к соседу костяной цепью. Базары, на которых торгуют реликвиями, будто бы принадлежавшими героям Седьмой Армии — Балту, Луллю, Ченеду и Дюкеру. И, разумеется, самому Колтейну.
Когда враг обнимает твоих собственных героев, чувствуешь себя странно… обманутым, обокраденным. Как будто похищение жизней стало лишь началом, и ныне похищены легенды, история вышла из — под контроля. "Колтейн принадлежит нам! Как они смеют?" Но все чувства, рожденные темными закоулками души, не имеют смысла. Выскажи их — покажешься идиотом. Мертвецов всегда используют, они не могут защититься от желающих использовать их имена — честно или бесчестно — желающих истолковывать их подвиги и заслуги. Ах, это такое унижение… такая несправедливость.
Новые культы с уродливыми иконами — они ничего не прибавят к славе Собачьей Упряжки. И не намерены. Кенебу казалось, что они просто стараются привязать себя к моменту прошлой славы, к месту недавнего подвига. Нет сомнения — Последняя Осада И'Гатана вскоре обретет статус мифа; и ему хотелось поскорее уплыть подальше от земли, на которой возможно рождение и вскармливание подобного святотатства.
Заговорил Блистиг: — Здешние воды опасны для бросания якорей. Адъюнкт, что, если переместиться несколько…
— Нет.
Блистиг глянул на Кенеба.
— Ветер переменится, — сказал Нил.
"Дитя, чье лицо усеяно морщинами. Истинное наследие Собачьей Упряжки. Морщины и вечно обагренные руки".
Темул, юный викан, командир недовольных, ворчливых стариков, все еще мечтающих о мщении убийцам Колтейна. Он ездит на лошади Дюкера — тощей кобыле, глаза которой — Кенеб готов поклясться! — полны неизбывного горя. Он носит с собой свитки, вроде бы содержащие записи Дюкера, но никому не хочет показать их. Юноша, отягощенный последними месяцами жизни солдата Старой Гвардии, как-то сумевшего запасть в душу викана. Это само по себе необычайно, думал Кенеб, но его история останется нерассказанной, ибо знает ее лишь сам Темул, а степной всадник не умеет слагать баллады и даже связно излагать детали. "Он просто проживает их. Этого жаждут культисты, и этого им никогда не получить. Подлинности чувства".
Кенеб не слышал шума громадного лагеря. Но он не мог забыть одного из шатров наспех разбитого походного городка. Обитатель шатра молчит целые дни. Его очи взирают в пустоту. Остаток Тене Баральты исцелен… то есть кости и плоть. Увы, дух — иное дело. Родина неласково обошлась с Алым Клинком. Но Кенеб сомневался, желает ли этот изувеченный человек покидать родную землю.
— Чума стала еще злее. Серая Богиня гонится за нами, — сказала Нетер.
Адъюнкт дернулась. Блистиг ругнулся и ответил: — Но, идя бок о бок с повстанцами, Полиэль убьет почти всех!
— Я сама не понимаю, — признала Нетер. Покачала головой. — Однако ясно, что ее алчный взор устремлен на малазан. Она охотится, она подходит все ближе.
Кенеб зажмурился. "Что же, нам еще недостаточно бед?"
* * *Вскоре после восхода они наткнулись на убитую лошадь. Между тучами плащовок сновали две костяных ящерицы, подпрыгивали на задних лапах, мотали головами, жевали, сбивали насекомых ударами хвостов.
— Дыханье Худа, — пробормотала Лостара Ииль. — Кто это?
— Телораст и Кодл, — ответила Апсалар. — Духи, привязанные к скелетикам. Они некоторое время идут со мной.
Калам присел у трупа лошади. — Котоящеры, — сказал он. — Набежали со всех сторон. — ассасин выпрямился и начал изучать окрестные камни. — Не думаю, что Мазан Гилани пережила нападение.
— А вот и ошибся, — прозвучал голос справа.
Солдат сидела на гребне холма, выпрямив одну ногу. Вторая была сплошь, до сапога, покрыта кровью. Глаза Мазан Гилани помутнели от боли, кожа стала пепельной. — Не могу остановить кровь. Я убила одного урода и ранила другого. Тут пришли Гончие…
Капитан Сорт повернула голову: — Мертвяк! Сюда, быстро!
— Спасибо за нож, — сказала Мазан.
— Возьми себе, — ответила Апсалар.
— Извини. Не печалься из — за лошади…
— Печаль мне привычна… но тебя я не виню.
— Ну, нам все же предстоит долгая прогулка, — заметил Калам.
* * *Бутыл подошел вслед за Мертвяком, встав достаточно близко, чтобы внимательно рассмотреть птицеподобные скелетики, увлеченно ловящие бабочек на костяке лошади. Он следил за резкими движениями, взмахами костяных хвостов, видел, как темнота их душ сочится через трещины костей.
