Ник Перумов - Черное Копье
Десяток, в который попали хоббит и его спутники, оказался за невысоким частоколом как раз в том месте, куда нацеливались первые сотни переправляющихся. Торин, Фолко, Малыш, Атлис и эльфы стояли плечом к плечу. Вокруг них, тесно сомкнув щиты, сжались плотным строем вестэмнетские копейщики; лица людей казались омертвевшими — все вольно или невольно пытались определить, сколько же врагов оказалось против них.
Быстрое течение Великого Андуина сносило легкие плоты; Фолко видел, как боролись, налегая на весла, коренастые истерлинги — быть может, те самые, с кем он ходил под знаменами Отона. Углядел он и хазгов; те, припав на колено, уже готовились к стрельбе — может, те самые, с кем он состязался и, считай, успел побрататься…
— Стоя-а-ать крепко! — прокатилось по рядам роханской пехоты.
Хоббит невольно повернулся к десятнику.
— Не дать им подняться на излом, — мрачно бросил тот. — Одной атакой они не удовлетворятся… Эй, все! Стрел не жалеть! В обозе их много!
Густо облепленные вражескими воинами плоты плыли через Андуин. Восточный ветер не стихал, прямо в глаза защитникам Рохана светило восходящее солнце — что и говорить, момент атаки выбран был неплохо.
Малыш и Торин настроили свои небольшие походные арбалеты, эльфы проверяли колчаны, заполненные сегодня обычными тисовыми стрелами, — свои собственные они берегли, как и хоббит; может, когда и представится случай… вновь встретиться лицом к лицу с Вождем?
Фолко опустил глухое забрало мифрильного шлема. Так не слишком сподручно целиться — но хазги, эти непревзойденные лучники, запросто вгонят стрелу в лицо с двух сотен шагов. Он видел, как на переднем плоту кто-то высокий в темных доспехах взмахнул окованной железом рукой — и хазги дружно спустили тетивы. Битва на Андуине началась.
Ветер помогал стрелкам Вождя и очень мешал роханцам; первые стрелы ударили по частоколам и бойницам редутов — но защитники западного берега молчали. Тяжелая хазгская стрела со звоном вонзилась в бревно не дальше ладони от головы хоббита; брызнули щепки, лесина раскололась, и стрела хищно выставила здоровенный зазубренный наконечник над плечом Фолко. Он услышал, как Торин зло выругался.
Казалось, на роханские укрепления обрушился налетевший с восхода черный ливень. Ни одна рука, ни один шлем не могли подняться над невысокими частоколами; и когда плоты наконец приблизились настолько, что стрелки Марки смогли ответить, их ответ оказался куда менее впечатляющим, чем стрельба хазгов.
Воздух потемнел от стрел — но сперва потери сражающихся были невелики. Роханцам помогали благоразумно возведенные укрепления, воинам Вождя — хорошие доспехи первых рядов, восточный ветер да меткость хазгов, не дававших никому в редутах прицелиться как следует.
Фолко пренебрег лучниками Вождя. Он пустил уже три стрелы, попал все три раза — но никто не упал, стрелы, видимо, сломались о вражескую броню. Тот, кто командовал этим прорывом, поставил в первые ряды окованных железом с ног до головы панцирников, за спинами которых укрывались легковооруженные воины.
Хоббит выпрямился во весь рост, тотчас превратившись в неплохую мишень. Боевой азарт палил его — ну-ка, кто быстрее возьмет прицел — он или те хазги, что так и не смогли обставить его на честном состязании?
Он оказался быстрее. Его стрела вырвала с ближайшего плота одну из толпившихся на нем темных фигур, с всплеском упавшую в волны; и хотя о шлем хоббита скользнула меткая стрела противника, а вторая прогудела возле уха, он ответил еще одной своей — и тоже смертельной.
Малыш и Торин пока выжидали — их мощные арбалеты могли пригодиться, когда панцирники двинутся на берег, к редутам; эльфы стреляли нечасто, тщательно прицеливаясь и стараясь как можно меньше времени оставаться на виду. Их шлемы, хоть и славной ковки, не имели забрал, лишь вертикальную стрелку поносья.
Плоты подошли еще ближе — и тут убойная сила стрел возросла. Падали в воду пронзенные истерлинги; сползали, судорожно цепляясь руками за стены редутов, принявшие смерть лицом роханцы. Отпор воинов Марки крепчал — и воды Андуина окрасились кровью.
Все русло Великой Реки было запружено плотами и невесть откуда взявшимися лодками. На миг подняв взгляд, хоббит увидел спускающиеся к реке с противоположного берега все новые и новые отряды; тех, кто уже плыл, на глаз набралось вдвое больше обороняющихся.
Закусив губу, хоббит стрелял и стрелял. Теперь почти ни одна стрела не пропадала даром, от одной, особо удачной, упал и панцирник; захлопали арбалеты гномов, и тишина первых минут боя сменилась дикими криками, стонами и воплями. Гибли многие, и гибли тяжко. Справа от хоббита опрокинулся с простреленной головой один из роханцев-вестфольдингов; шипя и кривясь от боли, вырезал из плеча засевшую стрелу другой; хазги подобрались достаточно близко, чтобы их стрелы пронзали легкие доспехи, которые были на многих воинах Марки.
Где-то за спиной хоббита раздался мощный глухой удар. Над головами защитников взлетел в небо здоровенный черный камень — ядро, посланное одной из катапульт. Описав дугу и на миг зависнув в самой верхней точке, он устремился вниз — и задел край одного из полных людьми плотов. Поднялся белесый столб воды, полетели щепки — и раздались страшные короткие крики раздавленных. Плот превратился в груду обломков, на поверхности удержалось лишь двое-трое из полутора десятков находившихся на нем воинов.
К летящим с западного берега стрелам присоединились тяжелые камни; мастера метательных машин постарались на славу. Чаще, конечно, их ядра впустую взметали водяные столбы в Андуине — но нет-нет и попадали в неудачливый плот.
Фолко и его товарищи расстреляли по целому колчану; хоббит крикнул подносчика, спеша, сорвал оплетку с толстого пука стрел, брошенных ему. Из тех врагов, что плыли на первых плотах, полегло больше половины, но изрядно поредевшие кучки людей на утлых бревнах упрямо продолжали выгребать к совсем уже близкому западному берегу. В уши рвался нескончаемый дикий рык истерлингов, копивших злобу для рукопашной.
Первый плот ткнулся в отмель; хазги и истерлинги вперемешку, умело прикрываясь щитами, бегом бросились по мелкой воде. Их встретили негодующие вопли защитников и ураган стрел. Тела тяжело валились в воду, на мокрый песок, вокруг них быстро расползались темно-алые пятна. Не уцелел никто, даже четверо панцирников погибли под короткими арбалетными болтами. Однако за первым плотом последовали сразу пять или шесть других, за ними — еще полтора десятка… Торжествующий боевой клич Великой Степи огласил воздух, заглушая вопли раненых и умирающих; первая сотня штурмующих устремилась вверх по пологому склону, туда, где чернели валы и частоколы роханцев. Они бежали, падали, поднимались или оставались лежать неподвижно; хазги стреляли на бегу, и многие, очень многие их стрелы находили цель…
