Илья Сомов - На равнинах иерехонских
— Что ты делаешь?!
— Мы тут здорово все взбаламутили, верно? Если нажать еще чуть, завеса, пожалуй, порвется. Как насчет небольшого купания?
Лицо Асгрейда окаменело.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь, манифестация сущностей…
— Верно, — оборвал его Томэ, — не понимаю. А значит, не побоюсь именно так и поступить. Если ты не дашь мне уйти.
Колдун молчал смотрел на Томэ, пауза показалась бывшему десятнику чудовищно долгой.
— Ох, кажется, я начинают понимать Ставра.
Прутья решетки исчезли, Томэ сделал крошечный шаг назад. Он не выпускал из хватки натянутых нитей, а Асгрейд не сводил с него глаз.
— Ты ведь понимаешь, что на этом дело не кончится?
— Все закончится, только когда все умрут, правда?
Асгрейд снова улыбнулся, в его глазах мелькнуло что-то похожее на уважение.
— Что у вас там происходит?! — рявкнул Ставр, и сошел с помоста. — Ты что спятил его отпускать?!
— Ты сам отдал его под мое начало, так что теперь изволь не лезть в наши дела.
— Не забывай, я ушел в отставку, — проворчал Томэ.
— Кто сказал, что я ее принял?
— И потом говорят, что это у меня привычка все усложнять.
Не сводя взгляда с Асгрейда, он сделал еще шаг назад, до дверей оставалось совсем немного, и тут лицо колдуна изменилось. На нем отразилось, чувство, которое Асгрейд раньше никогда не показывал, это была неуверенность, почти страх. Колдун сначала остолбенел, а потом слегка склонил голову, будто прислушивался к чему-то.
— Уходим, — бросил он Ставру, — немедленно уходим.
— Да что здесь такое происходит, ты что, действительно свихнулся? Почему, я должен куда-то идти из собственного…
Правитель Алоика не успел договорить, Асгрейд вдруг оказался прямо перед ним. Колдун, схватил аристократа за плечо, и потащил в другую сторону зала.
— Некогда болтать! Он уже рядом, я чувствую.
— Стой, я должен забрать…
— У нас нет на это времени, я не смогу управляться с двумя психопатами сразу. Скорее. Бегом!
Две фигуры затерялись среди сумрака чертога, Томэ стер рукавом пот с лица.
— Будем считать, что мою отставку вы приняли! — крикнул он в след.
Ответа бывший десятник не дождался. Вместо этого двери за его спиной загудели и разлетелись в щепки. Томэ бросило на пол, над ним будто комета с кровавым хвостом пролетала оторванная голова Муджи. В пролом шагнул Вильд. Томэ чувствовал, клубящуюся вокруг дружинника силу, словно это был раскаленный пар. Золотые кудри развивались, будто их овевали ветры иного мира, кожа сияла, казалось, под ней вместо крови течет раскаленный металл. Вильд походил на карающего посланца грозного божества.
Завеса реальности лопнула, дыра возникла совсем рядом, страшно завыл ветер. Сознания изнанки рванулись в реальность и мир содрогнулся от боли. Твари вырвали из его плоти реальности куски материи, чтобы переварить их, связать жилами времени и превратить в свои тела. Томэ казалось, что и из его тела, что-то вырывают, голова страшно болела, было такое чувство, будто кровь под черепом вот-вот закипит, перед глазами повисла багровая пелена, он едва мог пошевелиться. Вильд коротко взмахнул рукой, чудовища жутко завыли и давление на Томэ исчезло. Он снова мог ясно видеть. Дыра в реальности исчезла, мир снова выглядел твердым и надежным. Вильд повернулся к бывшему командиру, зеленые глаза полыхали от ярости.
— И снова ты.
— Они побежали в ту строну, — быстро сказал Томэ.
Вильд ощерился, прожег бывшего десятника еще одним злобным взглядом и ринулся в указанном направлении. Через несколько секунд он тоже исчез в темноте. Томэ медленно досчитал до десяти и позволил себе выдохнуть. Похоже, ему действительно везет, хотя, везенье это какое-то извращенное.
После исчезновения Вильда в центре управления воцарилась тишина, которую изредка нарушал лишь треск искр на корпусах разбитых когитаторов. Похоже, кроме Томэ в зале не осталось ни одной живой души. Бывший десятник тяжело поднялся, и отряхнул одежду. Пора и ему часть знать.
Он уже собирался выйти из чертога, когда его внимание привлек свет с помоста. Большой куб, который стоял рядом с троном Ставра, навалился на мерцающий подлокотник и приоткрылся, будто сундук. В светящейся щели был виден контур изящной руки. Томэ выругался и подбежал к помосту.
Он уперся плечом в боковую грань, черная поверхность была гладкой и теплой. Томэ напряг ноги поставил куб ровно. Крышка закачалась, Томэ ухватился за нее и распахнул. Золотистый свет ударил в глаза, он прищурился и заглянул внутрь. Казалось, после прошедших дней его уже ничто не может поразить, но Томэ почти минуту молча смотрел на содержимое куба.
Это походило на желе. Желе из застывшего желтого света. В его центре была заключена обнаженная женская фигура. Она была странно искажена, будто кто-то превратил человеческое тело в разборную игрушку, которая может вращаться вокруг центральной оси. Правая и левая нога словно принадлежали разным людям, один стоял спиной к Томэ, а другой лицом, Бедра обеих переходили, в ягодицы, над которыми темнела впадина пупка и живот. Грудная клетка плавно переходила в лопатки, над которыми выступали ключицы и ямка между ними. Лицо девушки было повернуто к бывшему десятнику. Тарамис незряче смотрела прямо в его глаза.
Томэ заставил себя собраться и еще раз внимательно присмотрелся к тому, что видел. Тело не было переломано, он не видел ни малейших искажений. Похоже, сам куб каким-то загадочным образом искажал пространство, а вместе с ним и своего пленника. Значит ли это, что все еще можно поправить?
На внутренней стороне крышки горели непонятные символы. Томэ приложил к ним пальцы и прислушался к ощущениям. Он улавливал токи энергий, которыми управляли эти знаки, они подходили на перепутанный клубок. Томэ нажал на первый знак, куб загудел, будто пробудился к жизни. Томэ больше не видел перед собой панели управления, он сосредоточенно раскручивал комок нитей. Раньше такое было для него невозможно, но прикосновение Розы сделало его внутреннее зрение невероятно острым. Последнее переплетение распалось, и его окатило волной жара. Томэ моргнул и посмотрел на Тарамис. Куб застывшего света дымился и таял, будто попавший в воду кусок сухого льда. Оковы вокруг Тарамис распались, и девушка стала падать, Томэ едва успел ее подхватить.
Он уложил ее на помосте перед креслом и быстро осмотрел. Внешнее она выглядела, нормально, но кто мог сказать, что случилось с ее органами? Томэ склонился к ней и уловил дыхание, сердце билось слабо, но, по крайней мере, именно там, где ему положено биться от природы. Тело девушки выгнулось дугой, изо рта хлынула синеватая жидкость, Томэ быстро перевернул ее на бок, Тарамис трясло от мучительных судорог. Когда они, наконец, стихли девушка приподнялась на локте, и стала оглядываться. Ее глаза дико метались из стороны в стороны, пока не сосредоточились на Томэ.
