Александр Рудазов - Тайна похищенной башни
Александр Рудазов - Тайна похищенной башни краткое содержание
Но больше они не умеют ничего. Дело в том, что они не только великие, но и очень-очень старые волшебники. Старость никого не щадит. Эти трое постоянно забывают, где они сейчас находятся, какой сегодня день и сколько ног у сороконожки. Они даже собственные имена вспоминают только изредка.
Зато колдовать они умеют великолепно. Нужна лодка — наколдуют круизную яхту с командой и пассажирами. Нужно выкопать яму — наколдуют горнопроходческий комбайн. А уж что получилось, когда они захотели отведать черепашьего супчика…
В общем-то колдовать они ни черта не умеют.
Александр Рудазов
Тайна похищенной башни
Хомяк — грызун, вредитель хлебных злаков и огородных растений.
Толковый словарь ОжеговаХомяк — высшая форма жизни и носитель абсолютного разума.
Орто Матезис СцентияГлава 1
— Кто пукнул?
Чертанов ничего не ответил.
— Кто пукнул? — повторил Колобков, зажимая нос. — Серега, это ты пукнул? Тебе не стыдно?
— Это не я, Петр Иваныч.
— Значит, негр. Серега, скажи этой черножопой макаке, чтоб не портил воздух, а то ведь я и врезать могу.
Чертанов грустно вздохнул, глядя на возмущенного шефа. Хорошо, что туземцы не понимают ни слова из его тирад. А то бы обиделись, наверное. Людям редко нравится, когда их называют макаками.
А Петр Иванович после событий в Наранно вообще перестал называть юберийцев по-другому.
— Нет, Серега, вот ты как хошь, а я все никак не привыкну, что тут кругом одни негры! — громко пожаловался Колобков. — Ты меня правильно пойми — я не расист, но негров ненавижу!
— Это потому что из-за них у вас теперь ноги нету? — кисло спросил Чертанов.
— Ага. А еще они нас с тобой сварить пытались. И дочку у меня сперли. И яхту мою бомбили… камнями какими-то горящими. Не, ну ты рассуди сам! Меня даже налоговая так не прижимала!
Что ж, шефа можно понять. За последнее время он только и делал, что выкручивался из разных неприятностей — в полном соответствии с фамилией. Спасся из котла племени Бунтабу — правда, только с помощью Гюнтера Грюнлау. Вернул похищенную дочь — правда, заполучил в нагрузку гигантского хомяка-людоеда. Вышел победителем из морской баталии — правда, лишь чудом не отправился ко дну.
Но вот оттяпанная нога… да, такое действительно нелегко простить.
Здоровенный юбериец произнес несколько слов, недовольно поглядывая на клиента. Колобков требовательно дернул подбородком в сторону Чертанова.
— Он просит, чтобы вы сидели спокойно, Петр Иваныч, — равнодушно перевел тот. — Он не может закрепить ремни как следует, пока вы так возитесь.
— Скажи этому негру, чтоб работал и не рыпался, — хохотнул Колобков, обмахиваясь панамой. — Солнце еще высоко!
Чертанов вяло произнес несколько слов по-юберийски, утирая со лба пот. Жарко сегодня. В городе Чревалидо концентрация тепория еще выше, чем в Наранно. На улицах настоящее пекло. Сходя на берег, Колобков не стал надевать даже майку — только широченные шорты до колен и белую панаму. Туземцы тоже ходят полуголые.
Хотя насчет солнца шеф, конечно, ошибается. Солнца на небе нет. Крейсерская яхта «Чайка» с командой и пассажирами по-прежнему находится на Эйкре. В удивительном мире, лишенном таких привычных землянам понятий, как «космос», «планета», «звезда» и любых других астрономических объектов.
Эта вселенная бесконечна не в трех измерениях, как бывает обычно, а только в двух. В длину и ширину. В высоту же Эйкр относительно тонок. Всего лишь сто восемьдесят километров — по космическим меркам величина микроскопическая.
Вместо солнца Эйкр освещается самосветящимся газом тепорием, равномерно разлитым в атмосфере. Он же обеспечивает пригодную для людей температуру. Именно благодаря тепорию на Эйкре существует жизнь.
Яхта «Чайка» все еще не покинула территориальные воды Юберии. Но покинет в ближайшее время. Слишком уж крупная заварушка вышла в Наранно и заливе Кармелия. Вполне может статься, что неприятности настигнут их уже здесь. Задерживаться дольше чем на несколько часов будет непозволительной роскошью.
Единственной серьезной причиной для захода в порт стала нога шефа. Из-за раздавившего ее робоскафа «Амацумара» Петр Иванович Колобков превратился в калеку. Стефания отыскала среди порошков Бальтазара какую-то присыпку, в считанные часы заживившую рану, но новая нога от этого не выросла. Горестно вздыхая и оплакивая утрату, Колобков согласился надеть на культю протез.
Даже в богатых запасах Угрюмченко не нашлось такой экзотической запчасти, как деревянная нога. Но, по счастью, нужный мастер без труда сыскался в ближайшем же порту. Целая лавка искусственных конечностей, вставных глаз, деревянных носов и даже вставных челюстей. На любой вкус и кошелек.
Конечно, Петр Иванович не пожелал мелочиться. Раз уж таскать теперь деревяшку — так наилучшую деревяшку. Шеф приобрел самую дорогую модель — из красного дерева, покрытую каким-то редким лаком, с каучуковой набойкой.
А за небольшую доплату протезист с готовностью согласился подогнать протез под заказчика. Пообещал, что будет сидеть, как родная нога.
— Серега, нефиг тебе бездельничать, сгоняй, купи мне шаурмы, — строго приказал Колобков, оттягивая шорты и почесывая объемистый живот. — Зверски пахнет!
Чертанов сунул руку в карман, перекатывая между пальцев тяжеленькие шарики. Если бы юберийские власти спросили его мнения, он бы сказал, что чеканить деньги в такой форме — непродуманное решение. Неудобно же. Монеты вообще не лежат спокойно — так и норовят укатиться.
И различать их не так-то просто. По размеру все шарики одинаковы, никаких надписей нет. Отличаются только металлом, из которого отливаются. Самая крупная монета — золотая моцарена. Поменьше — электроновая лаиса. Еще меньше — серебряная соуга. И самые мелкие — бронзовая чальга и медная фугата.
У Чертанова при себе только бронзовые и медные шарики. Шеф выдал горстку мелочи на карманные расходы. У него самого карман, конечно, плотно набит золотом и электроном — как же иначе? Дома баксы отовсюду торчали, тут вот золотишко…
Но на шаурму много денег не надо. И пахнет действительно соблазнительно — аж слюнки текут от этого аромата. Уличный торговец приветливо оскалился покупателю, сверкает белоснежными зубами.
Хотя это никакая не шаурма. Больше похоже на шашлык. А еще больше — на американское барбекю. Стоит у стены пышущий жаром гриль, на нем — треугольные мясные ломти, истекающие соком. Рядом лепешечник со своим лотком. И виноторговец тут же примостился — разливает по глиняным пиалушкам разбавленное вино.
Своего рода юберийский фуд-корт.
Чертанов принес шефу большую лепешку и два куска мяса, завернутых в пальмовый лист. И себе взял один. Вкусно. Хорошо прожарено, в меру посолено.
— Хлеб у этих папуасов какой-то стремный… — высказался Колобков, смачно чавкая. — Из овса, что ли?..
Сисадмин неопределенно пожал плечами. Вроде бы да, по вкусу похоже. Хотя это вряд ли именно овес — скорее какой-то родственный злак.
Мясо ведь они едят тоже не говяжье, не баранье, не свиное. Даже не конину. Сейчас Чертанов с шефом наслаждаются жареной ящерятиной. В Юберии все домашние животные — птицы или рептилии. Динозавры таскают повозки, пашут землю, на них ездят верхом и употребляют в пищу.
