Владимир Ареньев - ФЭНТЕЗИ-2004
В маленькой комнате без окон больше ничего не было. Светильник, укрепленный на стене, чадил и потрескивал.
— Я выбрал самое необходимое. Время, проведенное вами вместе, я опустил, за исключением вчерашней ночи.
— Ну и как, интересно было? — не удержался я.
— Меня давно не привлекают любовные игры, если ты это имеешь в виду, холодно сказал магистр, — вряд ли я увидел бы что-то новое.
— Прошу прощения.
— Думай, что говоришь.
Он наклонился вперед из кресла и коснулся центра зеркала указательным пальцем. По зеркалу, словно по поверхности лесного озера, пробежала рябь. Постепенно становясь яснее и объемнее, в стекле проявился старый дом в заросшем неухоженном саду. Мы словно смотрели в окно. Замерзшее, теряющее по краям четкость, но верно и явственно передающее недавние события. Я знал этот дом — в нем жил садовник в те времена, когда ордену требовались специально выращенные растения, насекомые или земноводные. С тех пор сад одичал, а пруд зарос травой и тиной.
Если бы ты немного подумала, то не привела бы сюда любовника. Но, как и всякая женщина, ты не пожелала предвидеть последствия своих поступков.
В саду ты и мужчина. Он похож на наемного солдата или бретера. Держится уверенно и непринужденно. Видимо, это не первая ваша встреча. Вам весело. Вы, смеясь, сгребаете желтые листья, ветер ворошит их, пытаясь вновь разбросать по саду. Мужчина осыпает тебя листвой, ты смеешься, ты счастлива. Вы падаете в собранную листву. Смех ваш замолкает, вы становитесь серьезными. На твои щеки всходит румянец, дыхание мужчины прерывисто. Он поднимает тебя на руки и уносит в дом. Твоя голова прижалась к его груди, как когда-то к моей. На пороге ты оборачиваешься, и собранная листва вспыхивает под твоим взглядом — ты сбрасываешь излишнее напряжение, ты хочешь расслабиться. Значит, он знает о тебе все, иначе ты не проявила бы ту немногую часть знания, которая доступна женщине.
Повисшая в воздухе водяная пыль гасит разгоревшиеся было листья. Дым ползет по земле, поднимается, смешивается с туманом. Пытаясь пробраться в старый дом, он ощупывает рассохшиеся окна, ищет щели в растрескавшихся от времени деревянных стенах.
Внутри полутьма, запустение. Ободранная драпировка стен, висящая клочьями паутина. В большой комнате на полу расстелена медвежья шкура, в углу камин, забывший, что такое огонь. Ваша одежда валяется как попало. Видно, что сбрасывали вы ее второпях, срывали, путаясь в застежках, помогая друг другу остаться нагими, как в день страшного суда.
У мужчины мускулистое тело, плоский живот. Твои пальцы путаются в его волосах, его смуглые руки скользят по твоей коже. Он нависает над тобой, ты запрокидываешь голову. Твой стон гаснет в его губах. Вы сплетаетесь, словно враги в смертельной схватке, вы рветесь навстречу друг другу, будто каждый из вас хочет занять тело партнера, вытеснить чужое естество из облюбованного тела…
Я — ветер, что стремится забраться к тебе под одежду холодными пальцами.
Я — дождь, что стекает по твоему лицу пресными каплями и делает каждый твой вздох глотком воды.
Я — туман, что обволакивает тебя, вызывая озноб.
Я — дым от тлеющих листьев, что выест твои глаза.
Пока жив, я буду преследовать тебя и сделаю твою жизнь невыносимой. Ты вернешься ко мне, или…
— Спокойно, мальчик, спокойно.
Тусклое зеркало пялилось на меня слепым глазом. Я посмотрел на зажатый в кулаке кусок резьбы от спинки кресла. Между пальцами впилась длинная заноза. Отбросив обломок, я выдернул занозу и слизнул выступившую кровь.
— Зачем вы мне это показали? — я удивился, каким спокойным был мой голос.
— Чтобы у тебя не осталось иллюзий. Весь последний месяц они были вместе. Бывали на ярмарке, в заезжем балагане, пировали в тавернах. Даже посетили бал в городской ратуше. Он сыплет деньгами, как дерево мертвыми листьями. После запретов и скупости нашей жизни…
— Я сам все понимаю, прошу вас, — оборвал я его.
— Марк, я не часто видел Веронику в последнее время — вы заняты собой и вам не до старика, — он помолчал. — Мне не хотелось бы выглядеть бестактным, но, тем не менее, я хочу спросить: у вас было все в порядке?
— Вы имеете в виду постель?
— И это тоже, — резко сказал он, пристукнув кулаком по подлокотнику, она любила тебя?
— Теперь не знаю. Я всегда думал, что смогу почувствовать измену женщины, но оказывается, не смог.
— И никто никогда не сможет. А ты? Ты любишь ее?
Я молчал, пытаясь определить чувство, что заполнило меня.
— Я не готов ответить на ваш вопрос.
— Понимаю. Ладно, — магистр вновь коснулся зеркала, — теперь посмотри, с кем ты будешь иметь дело. Это — сегодняшнее утро.
Ты выходишь из замка через калитку в задней стене. На тебе теплая накидка с капюшоном, в руках меч магистра в ножнах. Предутренний сумрак делает твою фигуру расплывчатой, словно сгусток тумана. От стены отделяется высокая тень, ты замираешь, но это он, твой мужчина. Он заключает тебя в объятия и склоняется к твоему лицу. Я прикрываю глаза.
Вы быстро идете по темным улицам. Ваши шаги коротким эхом бьются в спящие дома. На площади перед ратушей горит несколько масляных фонарей, слышится поступь ночной стражи. Вы прижимаетесь к стене, пережидаете. Шаги солдат замирают вдали. Петляя в переулках, вы спешите к старому дому. Внезапно впереди вас от стены отделяются две фигуры. Лиц не разобрать снизу они закрыты платками, на глаза низко надвинуты шляпы. Сзади дорогу отрезают еще двое. У всех четверых короткие, «купеческие» мечи. Мужчина толкает тебя к стене, сбрасывает с плеч плащ. Свет выглянувшей из-за облаков луны блестит на клинке его тяжелой шпаги.
Грабители разом бросаются на него. Он двигается плавно, но плавность эта обманчива. Вольтом он уходит от нападения задней пары, сбивает меч напавшего справа, выполняет батман и на обратном движении рассекает шпагой лицо левого разбойника. Человек роняет меч и воет, прижав ладони к глазам. Теперь противники лицом к лицу, трое против одного. У мужчины преимущество его шпага вдвое длиннее оружия нападающих. Широким замахом он заставляет разбойников отпрянуть, один из них неловко скользит, теряет равновесие. Короткий удар в нижний уровень, и он валится на булыжник, зажимая рану чуть ниже паха. Перебита бедренная артерия, и жить ему несколько минут. Двое оставшихся обрушиваются на мужчину. Полукруговая защита, звон стали, разбойники отступают, мужчина сбивает меч одного из них и левым квартом пронзает ему грудную клетку. Шпага на мгновение выходит из спины разбойника, он хватается за клинок руками. Последний бандит бросается прочь, даже не попытавшись воспользоваться тем, что шпага мужчины все еще в теле напарника. Мужчина толкает ногой бандита, высвобождая оружие, и экономным ударом вспарывает ему горло.
