Андрей Валентинов - Рубеж
Отошел, обратно в кресло бухнулся.
— Узнал я, понятно, от пани Сале. Умная она, а все же баба. А баба да будет тебе ведомо, панна Загаржецка, болтлива бывает. Особливо как размякнет или в гнев впадет. Ну, размякнуть я сам ей помогал. Хе-хе!.. Ничего, мягкая становилась. А гнева да злости в ней — море целое. Знаешь ли, что кнеж ее жениха смертью казнил?
Вот даже как? Ярина только диву далась. И после этого ведьма тому кнежу служит?
Или не после? Или у пани Сало своя задумка есть? Так-так!
— Много чего она про кнежа порассказывала! Ой, много! Ну и среди прочего — такую байку сплела. Будто пращур его не просто шаблей престол взял. Заключил он завет с демоном неким. Ну, чисто Моисей на Синае!..
Вновь засветились красным огнем панские очи. Даже вперед подался — до того завелся. Ярине и самой интересно стало. И не просто интересно…
— И обещал тот демон… Гей, чего надо? Не поняла Ярина. Кому это надо? Ах да, пахолок! Подобрался тихо, теперь на ухо панское шепчет. Долго шепчет!
— Как?! Как звать, говоришь?
Вроде бы сидел только что Мацапура — а уже стоит. И не у кресла — у окна. Стоит, в стекла темные смотрит. И шабля в руке!
— Ну, веди сюда, раз пришел! Да свечей, свечей побольше! Поразилась Ярина. Или от кнежа гонец? Или сам кнеж Сагорский пожаловал? Тогда отчего один?
А вот и свечи! Что-то Мацапура с лица спал! Вот уж не думала она Дикого Пана таким увидеть!
— Сидишь, Ярина Логиновна? Ну, сиди, не вставай. Чтоб падать не пришлось!
Шаги… Вошел! Нет, это всего лишь давешний пахолок.
— Господин Теодор Еноша к господину наместнику Медного Венца!
Услышала — не поняла сперва. Теодор Еноша? Ено…
Хведир!!!
— То добрый вечер панству! Вначале узнала окуляры. Потом…
— Хведир!
Не закричала — прошептала. Услышал бурсак, улыбнулся:
Добрый вечер, Ярина Логиновна! И вам добрый вечер, пан Станислав!
Поглядела панна сотникова на потолок — не падает. На пол не — проваливается. На пана Мацапуру…
— То… То и вам добрый, пан писарь сотенный! В иной миг бы и засмеялась. Знатно глаза вытаращил, пан моцный! Ровно сом на вертеле!
— Я… Я мешать не буду. Мне только вызов передать зацному пану. Полез за пазуху, грамотку достал. Мятую.
— То пана Мацапуру-Коложанского в Полтаву кличут. Ведено пану на суд явиться.
Белым стал Мацапура — словно мелом натерли.
— А обвинения моцному пану Станиславу будут такие. Первое — ребелия, сиречь бунт супротив власти державной. Второе — невинных христиан убиение, равно как иное мучительство. Третье…
Был Дикий Пан белым — зеленым сделался. Ярина же ушам своим не верила. Что же это такое? Или пан бурсак решил, что они в Валках?
— …Третье — чернокнижие, сиречь магия, бесов вызывание, а такоже иное чаклунство упыриное…
— Да ты!.. Да как ты!.. Или разума лишился, хлопче? Качнулся свечной огонь от Мацапуриного крика.
— Ах ты, семя крапивное! На суд?! Меня?! Меня, Мацапуру-Коложанского!
— Вас, пан Станислав, — вздохнул Хведир, грамотку пряча. — Так как, поедет пан в Полтаву?
Зарычал Дикий Пан. Вскочил, сжал пальцы, что шаблю держали. Побелели пальцы, хрустнули.
— Да я!.. Ах ты, сопляк! Ах ты!..
— Ну так мы и без ласки панской обойдемся! Весело усмехнулся Хведир-Теодор, окуляры снял. Снял — Ярине подмигнул. Подмигнул, пальцами щелкнул…
…Брызнули стекла. Звякнуло. Грохнуло. Громыхнуло.
— А вот и мы! Гоп, куме, не журись, туды-сюды повернись! Хватай упыря!
— Ату волчину!
И тогда рассмеялась Ярина-Смерть. Верила! Верила! Есть Бог на свете!
…Ничего не помнила — кажется, плакала. Плакала, Хведира в обе щеки Целовала. И Мыколу. И Петра-молчуна.
— Ну, ну, Яринка, успокойся! Добре все! А скоро еще лучше станет! Очнулась, вытерла слезы.
— Хлопцы! Хлопцы!..
— Мы и есть, Ярина Логиновна!
Словно и не было ничего. Словно опять дома. Она в горнице парадной. а к ней гости завернули. Славные гости — браты Енохи. Вон Мыкола чуб за ухо заправляет, вон Хведир — никак окуляры на нос не пристроит. А вот и Петро с гаковницей…
Нет, не ходят в гости с гаковницей! Не дома она! Но как же это?
— Откуда?
Рассмеялись. Даже Петро-молчун хохотнул. Хохотнул, гаковницу с плеча снял. Добрая гаковница! И о панскую голову не разбилась!
…Ай, пан, пан мостивый! Или думал ты, что будешь кулем на полу валяться?
То-то!
— Тут, Яринка, рассказывать — ночи не хватит. Ну чего, сестренка жива?
Вздохнула Ярина, закрыла глаза. Неужто все позади? И муки, и боль, и ужас смертный? Даже не верится пока…
— Жива, хлопцы! Жива!
Юдка Душегубец
— Ты прав, Иегуда бен-Иосиф. Через Ворота можно попасть не только в иной Сосуд, но и переместиться внутри самого Сосуда. Главное — знать, как. Но ведь ты хотел спросить не об этом.
В эту ночь (вэй, тоже мне ночь!) морок уже не походил на морока. Загустел, плоти набрался.
Славный сынок у каф-Малаха. Не жалеет Имен для батьки!
Костер погас. У пустого бочонка мадеры — попоище. Пали черкасы гетьманские в Хмельницкой баталии, но пали с честью — чубами к бочке. Даже завидно!
— Я до сих пор жив, каф-Малах. Это ты попросил сотника Логина?
— Я не мог попросить. Мог лишь кое-что показать. Поэтому и опустилась его рука. Но ведь ты хочешь узнать о другом?
Смотреть на его черную личину не было сил. Пылающие узкие глаза прожигали насквозь. А ведь он — только призрак! Каков же настоящий Малах?
— Ты прав, морок! Я хотел узнать, зачем спрятанному в медальоне нужно, чтобы глупый жид Юдка нарушил заклятие?
Обидным был его смех. Всего в нем хватало — и злости, и пренебрежения ко мне, сирому.
— Ты не умнее, Иегуда бен-Иосиф, своего Двойника! Не умнее — любопытнее. Тот просто струсил.
Не удержался — взглянул в его горящие глаза. Вот даже как?
— Так с паном Рио тебе тоже не повезло? Вэй, да ты неудачник, каф-Малах!
Уязвил? Кажется, уязвил. Отвернулся морок, плечом дернул.
— Ты не первый, кто так зовет меня. Может, и правда. Но мои неудачи стоят твоих удач. Я мог бы ответить тебе, Иегуда бен-Иосиф, но не станет ли мой ответ водой, проливаемой на горячий песок? Но если хочешь, намекну. Когда нарушится заклятие. Внешний Свет разъединит верх и основу, сотрясутся сфиры, и в ракурсе Многоцветья станет возможным Чудо. Понял ли ты меня, мастер Нестираемых Имен?
Мне бы удивиться. Поразиться.
Но не стал я удивляться.
— Эге, так вот ты кто, каф-Малах! Ты не только бунтарь, ты еще и еретик! У какого безумца ты учился, сын греха? Ибо любой рав пояснит тебе, что никакого Чуда в ракурсе Многоцветья не настанет, зато в ракурсе Сосудов случится большая беда. Или ты хочешь, чтобы я стал Разрушителем Миров?
