Татьяна Каменская - Эртэ
Он сам не слышал своего голоса. К тому же ему вдруг захотелось спать, хотя засыпать нельзя. Он может уснуть на многие года, сотни, тысячелетия. Но это пол-беды! Он может уснуть навсегда…
Нет, ему во что бы то ни стало нужно вымолить прощение у его божества…Но для этого нужна свежая кровь! Как жаль, что у монстров и химер вместо крови едкая щелочь, от которой сгорает даже зелёная трава. Значит, остаётся только он сам…
— Ты прав! Ты остаешься единственным, кто поможет мне…
И опять от жуткого смеха стынет в венах кровь. Страшно? Конечно, каждому станет страшно, и каждому захочется жить, когда идет речь о смерти. Но ещё лучше жить вечно, жить радостно, жить приятно…
— Ты будешь жить, но сначала…
О, сколько раз саркофаг наподобие соковыжималки или мясорубки прокручивал и гнал из него кровь. Сколько раз его тело разрывали на куски, и он испытывал страшнейшую муку, когда думал, что уже умирал. Но ему не давали, а вновь повторяли всё заново, оживляя, сращивая, латая его измученное тело на скорую руку… А он терпел. Ради чего? Ради лучшего и приятного будущего? Ради вечной жизни? Иди ради Вилона?
— Я не могу больше! Не могу! — взмолился, наконец, Маг. — Дайте мне спокойно умереть.
— Осталось последнее испытание, и ты заслужишь прощение! — заявило нечто с противным смешком. — И ты станешь Великим, вполне заслуженно. Ты готов? Отвечай, ты готов?
— Да! — измученно прошептал Маг. — Я…я готов-в-в…
Он готов был на всё, но не ради величия. Он уже ничего не понимал, его мозг, затуманенный болью, притуплённый странным безразличием к самому себе, уже не сопротивлялся. А кому сопротивляться? Самому себе? Своим мыслям? Или своему покровителю, который даст ему, наконец, власть…
— И самое последнее! Иди! Ты найдёшь их и сделаешь это, ради меня и себя! Именно ты, мой милый, покладистый друг!
Какой отвратительно-вкрадчивый смех у Вилона, у этого странного божества, у этого нечто, которого все боятся. И как много недосказанного слышится в его приказе, найти их…
— Иди и сделай это!
Что? Если сам Маг не знает тайного смысла этих слов, то о чем можно говорить. Остаётся идти, тем более, что цель видна невооруженным глазом. Надо не думать о своём…не думать!
Вилон постарался. Принёс его прямо к тому месту, где расположились уставшие всадники. Не хочется нарушать мирную идиллию, но нужно. Вилон не любит праздных слов и остановок, потому-что он всесилен…
— Сейчас ты пойдёшь к ним, прямо к тому месту, где они остановились. Они должны умереть! Вилон пришёл за своей жертвой. На этот раз я буду руководить тобой, Потому-что я не собираюсь отказываться от того, что принадлежит мне…
Маг, который от усталости едва переставлял ноги, и почти не соображал, что делал, поднялся с земли и медленно пошёл вперёд, туда, где горел костёр, а возле него сидели мужчина с женщиной, и мальчик с девчонкой, которых Маг когда-то собственноручно мог отправить в подземелье умирать голодной мучительной смертью. Но что-то тогда остановило его. Кажется, это была жалость, будь она неладна. А может быть, жадность? Кажется, тогда девчонка наплакала целую гору настоящих алмазов… А мальчишка…С мальчишкой всё было куда сложнее. Он напомнил ему странно знакомую, и такую знакомую картину; лес, речка, мужчина держит мальчика за руку, они идут по кромке берега и теплая вода приятно омывает им ноги… Что за чушь выдавал ему мозг? Полный бред. Какой мальчик? Какой лес и речка? У него никогда не было ни младшего брата, а тем более сына, что-бы вот так, идти и чему-то весело и просто смеяться…
— Теперь, ты наверстаешь упущенное! Ты расправишься с ними, и с теми, кто тобой пренебрёг в этой жизни. Вспомни старые обиды, развороши их, раздуй из них костёр, что-бы обида стала безмерной, огромной, безраздельно захватившей тебя. А потом пойди и сделай то, о чем ты просто подумал… — шепчет вкрадчивый голос Магу на ухо.
А может, этих провоцирующих обиду слов, и не было вовсе? Быть может это всего лишь ветер, который гудит о чем-то за спиной. Гудит нудно и тревожно.
— Вж-ж-жик и нет их! Никого! Наж-ж-жми на эту пруж-ж-жинку… И муж-ж-жчины нет, ж-ж-женщины тоже нет…
— А дети?
— И дети умрут… А зачем они нам? Мы создадим новых недочеловеков…И ты будешь ими править в новом тысячелетии…
— Я пошел!
— Ни пуха, ни пера! Надеюсь, ты сделаешь всё правильно…
— К чёрту! Ну, я пошёл…
Как тяжело идти, когда у тебя за душой сплошная чернота, в которой спрятан опасный груз. Стоит лишь нажать пружинку и вж-ж-жик, никого нет и ничего… Нет детства, нет юности, нет ничего… никаких воспоминаний…В голове лишь гудит ветер…
— Маггутик! Милый, ты вернулся? А я так ждала тебя, любимый мой…
Что это? Ветер? Не похоже! Маггутик! Так его звала когда-то его мать, и та, которая научила его любить… Как она посмела опять явиться? Как она может опять подвергать его опасности поддаться соблазну. Соблазну жить и любить! Она выбрала удачное время, когда он разбит, раздавлен, замучен, зажат в тиски…И когда можно поддаться этой проклятой слабости? Той, что зовется Любовью! Любовь- это и есть жалость! Не-е-е-ет!
Он не должен, не должен оборачиваться на этот голос… Он не должен давать повод сделать себя слабым и беспомощным, подверженным эмоциям обычного человека. Он необычный. Он особый! Другой! Не такой, как все. Ну и что, что сердце у него, оказывается, болит, и ёкает от страха, или млеет от любви? К кому? Что из того, что он, оказывается, сентиментален и раним…Что из того? Но он не хочет быть таким. Он другой! Он сделан из особого теста, из другого материала, и не потерпит, что-бы кто-то встал у него на пути. Он поклоняется одному божеству, и это божество его защитит…
— Приди, о приди мой Вилон! — завопил Маг, бросаясь вперёд, к тем, кто расположился под высоким зелёным деревом, в виде размытого темного облака, нависшего над путниками.
Маг видел, как путники подняли головы и посмотрели внимательно в его сторону. Мужчина, исподлобья, чуть нахмурившись, женщина спокойно и иронично, слегка откинув со лба светлые волосы, девочка, испуганно прижалась к мальчику, который обнял её за плечи и нежно погладил её по пушистой голове. А потом мальчик привстал и с интересом посмотрел в сторону сбегающего с пригорка мужчины. Он смотрел на Мага и улыбался ему простой, простодушной улыбкой как старому, хорошему знакомому, или… родному человеку! А потом он двинулся навстречу Магу, совсем не ожидая, что этот взрослый человек в данную минуту предаёт его. Мальчик не знал, что в эту секунду рука мужчины уже нащупает маленькую пружину и нажмёт на неё…
Словно во сне, доктор видел, как огромное дерево, вырванное из земли, кружится в воздухе, и падает вниз медленно-медленно, закрывая от него картинку экрана. Оно как будто не хочет, что-бы он видел как на землю упадут странно-знакомые вещи: детское разорванное платьице, девичий лакированный башмачок, веночек из пожухлых обгорелых трав, оплавленный огнём капроновый бант, что кружится и кружится в воздухе, временами напоминая маленький розовый пропеллер, от детского игрушечного вертолёта…
