Алексей Гравицкий - Калинов мост
— Нет, не нормально. Нормально простое человеческое чувство, а не…
— Бе-ме, — передразнил Степа. — А о твоем чувстве она должна догадаться?
— Она о нем знает, — покачал головой Олег.
— И кто ей об этом сказал?
Перед глазами возник берег реки, песчаные замки. Девчонка и мальчишка.
— Она просто знает, — сбивчиво заговорил Олег, пытаясь удержать перед внутренним взором забытую картинку. — Я не как все, и не как со всеми. Я ее люблю. Понимаешь? А ты понимаешь. А если ты понимаешь, то и она должна понимать.
Он обошел зачем-то вокруг скамейки и вернулся на прежнее место. Степа посмотрел с ехидством. Потянулся за третьей банкой. Чего ее беречь, коли приятель не пьет?
— Ты это в книжке прочитал?
— Хоть бы и так.
— Чайник ты, Олег, — покачал головой Степа. — Она такая же баба как и все прочие, ничем не лучше. Будь проще и…
— Отвали. Не хочу я быть проще. Рано или поздно она ко мне придет. Я это знаю.
— А я знаю, что тебе на следующий бездник подарить, — пробурчал Степа. — Книжка такая была. «Горе от ума». Явно про тебя. Ну ладно, хрен с тобой. Сегодня вечером чего делаешь?
— Самураев смотрю, — буркнул Олег. Разговор ему не нравился.
— Вот и смотри. Но не засматривайся. Я тебе вечерком довесок к подарку организую.
Степа и в самом деле позвонил вечером. Телефон затрещал как раз тогда, когда герой сокрушался о победе и смотрел на могилы сотоварищей. По экрану побежали титры, Олег потянулся за телефоном.
— Выходи, — не здороваясь бросил в трубку Степа.
— Куда? — Олег поглядел на часы.
Сумерки за окном давно уже загустели до чернильного состояния. Впору было лечь на диван с книжечкой и тихо отрубиться, заблудившись сонным взглядом между строчек. И уж на улицу точно не тянуло.
— Туда, — весело отозвалась трубка и возопила дурным голосом. — Час свиданья настал, вся в огне я горю.
— Не ори, — поморщился Олег. — Скажи толком чего ради мне выходить.
— Толку никакого, — снова развеселилась трубка. — Но если сейчас не выйдешь, потом будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.
— Хорошо, — зевнул Олег. — Ща спущусь.
Степа ждал возле дома и вид имел перевозбужденный до невозможности. Глаза приятеля горели охотничьим азартом. Что случилось он рассказывать не собирался. Промычав что-то невнятное, подхватил Олега под руку и поволок куда-то через двор и кусты, не разбирая дороги. За кустами обнаружились «ракушки». Степан тихо матюгнулся, но поворачивать не стал и просочился между гофрированными металлическими стенками. Вынырнув на дорогу, повернулся нетерпеливо:
— Ну где ты там?
Олег тяжело вздохнул и полез в щель между «ракушек».
— Ты хоть можешь сказать куда мы идем?
— На встречу твоей судьбе. Она ждет тебя. Людка. В натуральную величину, — расплылся в чеширской улыбке Степа и пропел. — Там за поворотом, там за поворотом. Там-там-тадам-там-тадам.
— Ты что, с ума сошел?
Олег дернулся было назад, но Степа ловко перехватил за руку и потянул на себя.
— Не противься судьбе, — весело сообщил он и снова заголосил. — Прятаться поздно, не прятаться поздно. С днем рожденииииияяяяяяяя!
— Хорош горланить, — сдался Олег. — Тоже мне Юрий Леонтьев нашелся.
— Юрий Антонов, а Леонтьев Валерий, — поправил приятель. — Эх ты, любитель старины глубокой. Это даже я знаю.
— Это потому, что ты попсу слушаешь, — парировал Олег.
— А ты старье смотришь доисторическое.
За перепалкой пронеслось еще два двора. Степа перемахнул через невысокий заборчик, поднес палец к губам и ломанулся в кусты. Олег недовольно сунулся следом. Из-за кустов открывался вид на соседские корпуса и на подъезд, возле которого обычно тусовались Колян с приятелями. Сейчас ребят было пятеро. Между ними стояла бутылка водки и баллон кваса. Явно не первые и, видимо, не последние. Рядом с Коляном стояла Люда.
Степа, гордый собой, кивнул на открывшийся вид. Шепнул:
— А от подъезда тебя не видно.
— И что дальше?
— Дальше жди. Сейчас она придет к тебе.
— Сама? — не понял Олег.
Степа задорно посмотрел на приятеля.
— Ты мне знаешь кого напоминаешь? Еврея из анекдота. Он все просил бога, чтоб тот ему помог в лотерею выиграть. Наконец бог не выдержал и сказал: «слушай, ты б хоть билет лотерейный купил». Прояви фантазию, и она к тебе придет.
Не вдаваясь в дальнейшие разборки, Степа выскочил из кустов и по дорожке побрел к подъезду, возле которого собралась компания. Сделав пару шагов демонстративно обернулся и нажал кнопочку на телефоне. У Олега коротко пиликнуло, сообщая о доставленном смс сообщении. Он вытащил телефон и открыл сообщение.
На экране светился номер телефона и короткая подпись: «набери меня».
Балбес, мелькнуло в голове. Хотя нет, все-таки не балбес. Льюиса Керрола читал. Или мультик смотрел? С него станется.
Степа дошел до подъезда, поприветствовал собравшихся парней и сходу начал что-то втирать, резво жестикулируя.
Олег, ругая себя последними словами, что поддался на авантюру, набрал номер из смски. Затренькало, потом загудело. Он ждал, не зная чего ждет, но догадываясь. Вдалеке за кустами у подъезда запиликал телефон. Она вынула из сумочки трубку и отошла в сторону.
— Алло.
— Привет, — тихо сказал он. — Это я.
— Кто это? — не поняла она.
— Иди прямо, увидишь.
— Плохая шутка, — отозвалась она, но сделала шаг вперед.
— Иди, иди, — подбодрил он.
Этого оказалось достаточно. Она зашагала неторопливо, держа трубку возле уха, словно что-то слушала и топала неизвестно куда в задумчивости. Когда ее перестало быть видно от подъезда он вышел на дорогу и нажал отбой.
— Алло! — сказала она пищащей трубке.
— Я здесь.
Люда подняла взгляд. Растерянность. Узнавание. Приятное удивление.
— Олег, — легкая полуулыбка.
— Пойдем? — он протянул ей руку.
— Пойдем.
Ее пальцы вцепились в его ладонь. Только сейчас он понял, что никогда, даже в детстве не держал ее за руку. А что было в детстве? Перед внутренним взором возникла река, песок. Девчонка, строящая замки. Мальчишка, разбивающий их ногой и всю жизнь чувствующий вину за тот полный детской несправедливой обиды взгляд…
Олег тряхнул головой. Картинка была не из его жизни, из чьей-то чужой. Он поймал себя на том, что идет и слушает ее щебечущий голосок.
— Я тебя с выпускного не видела…
А я тебя видел, хотелось сказать ему, но промолчал. Не мог говорить, потому что все слова вдруг показались пустыми и бессмысленными в сравнение с тем, что творилось внутри. Не было таких слов, чтобы описать это состояние. Не придумали их, как не старались сказать. Ни один поэт, ни один писатель, ни один художник или композитор. У кого-то получалось передать чувство, но между строк. Потому что слова бессильно отступали перед этим.
