Виктория Абзалова - Сердце дракона
Они явились за полночь, слету преодолев монастырские стены. В этот раз их было еще больше: несколько десятков, в том числе женщины и совсем молоденькие подростки, — что не мешало им сеять смерть так же неотвратимо, как и старшим драконам. Они двигались молча, стремительно и целеустремленно, и казались восставшими из ада демонами. Их ножи безошибочно настигали все, что двигалось…
И даже то, что не двигалось — не все монахи были воинами, некоторые были стары, и были дети, воспитывавшиеся в Обители…
Драконы будто бы и впрямь ориентировались по стуку сбивавшихся с ритма сердец, безошибочно находя свои жертвы. Их удары не были красивыми и демонстративными.
Они были до жути точными, смертельными…
И было в их атаке не только отточенное мастерство убийцы, но и что-то дикое, звериное: они не стеснялись загонять жертву сообща и — не сговариваясь… нападать сверху и со спины, драть глотку когтями, ломать шеи, — ищя взглядом новую жертву, прежде, чем предыдущая успевала осесть на землю… Это был не бой — бойня…
К тому же, драконов как-то оказалось очень даже много.
Монахи не спали с оружием под подушкой. И не ждали нападения так скоро. И мало кто верил, что драконы действительно решаться напасть на Обитель…
Драконы — решились! И Обитель уже пылала…
Монахи достигли только одного: те, кто сражались — гибли быстрее, чем те, кто надеялся найти убежище, среди родных стен, ставших вдруг ловушкой. Без лишних мучений.
Черный Скай сошелся с настоятелем на пороге святилища, под дождем искр, сыпавшихся с пылающей кровли. Кажется монах хотел что-то сказать, но такой возможности ему не дали: дракону понадобилось два удара, что бы на его крис оказалось насажено, еще бьющееся сердце. Истошный вопль говорил, что в это время человек был жив и в сознании.
На миг все замерло — и потрясенные люди, и торжествующие драконы…
А потом все снова поглотила круговерть огня и крови…
И в этом аду металась легко узнаваемая фигура — Лей бросался в бой отчаянно и неистово, не хуже самих драконов. Он был весь в крови и копоти. Сжимая в каждой руке по ножу, он кидался на драконов, даже не пытаясь защищать себя — это была смелость обреченного, знающего о том, что он и так смертник, и лишь пытающегося прихватить с собой противников.
В начале он стремился защитить других: младших послушников, которых тоже не миновала длань драконов, но после уже не видел ничего, кроме врага. Ему удалось достать одного. На смену его ровеснику, павшему на монастырские плиты от его удара, возникла молодая женщина — высокая, но не по-здешнему смуглая с длинной черной косой на макушке. И тоже обеерукая: против ее ятаганов, сливающихся в один сплошной смерч, ему было не выстоять, — и Лей ощутил почти торжество…
Но тут же раздался знакомый насмешливый голос:
— Привык сражаться с женщинами и детьми?
Дракона уже куда-то исчезла, как и тело ее юного сородича. Обезумевший Лей бросился на Черного Ская с диким воплем…
— Это мы уже проходили, — спокойно заметил дракон. Каким-то образом его руки перехватили бросок, и юноша оказался в одно мгновение прижат к стене, обезоруженный, почти беспомощный… Его заведенные над головой запястья сжимали драконьи пальцы с острыми ногтями… нет, когтями…
— Но урок не пошел в прок.
Все… — успел подумать Лей, прежде, чем его швырнуло почти через весь двор. Он сильно ударился головой и на миг потерял сознание. Пытаясь встать, юноша снова обнаружил над собой Ская, и даже затосковал: ну когда же? Когда это все кончиться?!
Дракон отвесил ему еще один точный удар, а потом легко вздернул за горло.
— Я назначит тебе срок. Имей мужество его дождаться, не разочаровывай меня!
И Скай ударил его снова. Снова рукой, но и этого было достаточно…
Корчась на плитах двора, Лей еще воспринимал краем сознания происходящее вокруг — и понимал: его щадили: драконы убивавшие, все что видели, обходили его так же, как и селяне в деревне… Он был добычей одного — Ская, его забавой…
А потом он услышал жалобное:
— Пожалуйста… не надо… пожалуйста… я ничего…
И Лей видел, упорно ползя на четвереньках, как Скай внешне небрежно мазнул по лицу мальчика, которого держал за шкирку, когтистой ладонью:
— Пожалуй, да! Ты будешь жить — и расскажешь о том, что видел… А что бы ты наверняка не забыл…
Пальцы разжимаются, и воющий мальчишка с залитым кровью лицом падает вниз… Лей рухнул следом, прижавшись щекой к земле, вдруг ставшей липкой, как от дождя…
Но он продолжал видеть…
И слышать…
Они исчезли так же внезапно, как и пришли, оставив после себя пепелище, щедро сдобренное кровью и запах горелой плоти в воздухе…
Исчезли, как будто их и не было никогда… Как-будто это было кошмарное видение, бред…
Монастырь догорал. Стонов слышно не было — драконы били наверняка, только тонко подвывали двое отроков — драконовы кровные крестники, да посреди двора скорчился Лей…
Клодий поднял его сам. Парня трясло, он закутал его в свой плащ, хотя понимал, что дело не в ночной прохладе. Пересчитал своих — шестеро из пятнадцати пало, хотя драконы не били тех солдат, кто не нападал на них, и видя это, Клодий приказал отступить… Все равно плохо. Все плохо…
До утра солдаты хоронили своих — как положено, высоким костром, — и монахов — тут же, в землю, по их обычаю. Усаженный в сторонке Лей участия не принимал.
Потом все же справился с собой, оглядевшись, встал. Где-то нашел травы, сделал мальчикам примочки к изувеченным глазницам, напоил отваром, и те уснули. Лей затих снова.
Совсем плохо. Слишком силен парень, — ни забытья ему не дано, ни ярости, ни слез…
Самый лучший меч гнут, гнут — да он ломается… выдержит ли…
Обратный путь казался вдвое длиннее. Клодий торопил людей, спеша встретиться с Валерием Грецинном и сообщить о разрушении Обители драконами. Увы, обещанные летописи погибли в огне, как и те, кто их составлял…
Это было еще одной причиной, по которой трибун стремился как можно скорее оказаться в гарнизоне: он уже не сомневался, что Черный Скай выполнит свою угрозу и явится за сердцем приговоренного им монашка. Клодий мог с тем большей уверенностью обещать ему защиту, что Лей оказывался единственным, кто обладал хотя бы частью знаний о драконах, хранившихся в монастыре. Он мог быть полезен как источник сведений, как очевидец, и — об этом не хотелось думать, но — как приманка для Ская, который как видно занимал среди драконов высокое положение. К тому же, участь юноши наглядно демонстрировала злобный нрав и обычаи драконов.
