Вероника Иванова - Нити разрубленных узлов
— Неважно. Я не собираюсь с ней жить.
И сейчас…По-настоящему мне было жаль лишь одного: что под рукой нет никакого дела, которое можно было бы поставить преградой на пути вопросов неугомонного Натти. Оставалось уповать только на случай в лице кого-то из дольинцев, но то ли время было слишком раннее, то ли Смотрителя никогда не тревожили по мелочам… В общем, сторонняя помощь не подоспела. Зато рыжий неторопливо, по-хозяйски последовал за мной на кухню.
Он долго смотрел, как я набираю воды в кружку, как выпиваю прохладную влагу одним медленным глотком, как обшариваю полки в поисках съестного и нахожу остатки пирога. Смотрел, как я отщипываю румяное тесто по крохотному кусочку и кормлю встрепенувшегося и слетевшего с моей груди на стол жука. Смотрел и молчал, хотя должен был повторять и повторять свой дурацкий вопрос.
Насытившись, жук взлетел мне на плечо, но не задремал снова, а пристроился у самой шеи, щекоча кожу щеточками усов. Выражал благодарность, наверное. А вот во взгляде человека, находящегося по другую сторону стола, чувств пока не проявлялось.
— Сегодня тебе разве не нужно спасать мир?
— Мир подождет, — равнодушно ответил Натти.
Два слова, произнесенные без малейшего намека на шутку, почему-то кольнули меня куда-то совсем рядом с сердцем. Я до сих пор ничего не знал о своем собеседнике, никаких особых подробностей, да и не хотел узнавать, но сказанного сейчас оказалось достаточно, чтобы понять: передо мной стоит не человек.
По крайней мере, не человек в эту самую минуту. И хотя его волосы по-прежнему отливали только золотом без вкрапления прочих цветов, что-то изменилось. Существенно. Он сейчас немного походил на золотозвенника, но тот, пожалуй, все же никогда не терял человечности полностью, а на меня смотрел карими глазами кто-то чужой. Кто-то, кто действительно способен заставить мир подождать.
— Что тебе нужно?
— Я уже говорил. Помощь.
— Какая?
— Раньше ты бы не стал спрашивать об этом.
Больше всего происходящее походило на то, что мне сейчас начнут выкручивать руки. На дыбе. До тех самых пор, пока я, глотая сопли и кровь, не буду нижайше умолять принять мои услуги.
— Ответишь?
Он пожал плечами, как мне показалось, немного устало, а ржаво-карий взгляд вдруг дрогнул и поплыл, теряя прежнюю мертвенную уверенность:
— Частично ты уже помог. С размышлениями про старуху.
— Это слишком просто. Любой сопроводитель умеет так делать на первом же году службы.
— Тебе виднее.
— Стоило расспрашивать меня ради такой малости, когда под рукой много других достойных помощников?
Натти усмехнулся:
— Не знаю, какова была твоя прежняя служба, но есть кое-что, ставящее тебя на ступеньку выше всех прочих сопроводителей. И ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Ты был там. В этих… Как ты их называешь? В обстоятельствах.
— Они завершились. Других пока не наступило. И большего я предположить не могу.
— А предполагать и не надо.
— Ты же сказал, что старуха сбежала неизвестно куда.
— Не говорил.
— Но…
Карие глаза вновь лукаво сощурились.
— Я сказал, что никто не отправился по следу.
Захотелось стукнуть по лбу. По своему конечно же. Ну я и дурак! Нагреб кучу всяких умствований, а самое главное, лежащее на виду, обошел стороной. Неужели это конец? Да, способность сосредотачиваться должна была начать ослабевать, но не так же скоро… И не так же сильно, Боженка меня побери!
— Почему?
— На то было несколько причин. — Натти сел на скамью, достал из-за пазухи потертую фляжку и плеснул темно-красной, почти черной жидкости мне в кружку. — Выпьем? В знак примирения?
От таких предложений не принято отказываться. Вот и я не отказался, хотя глушить вино с утра не хотелось вовсе. Впрочем, вкус у подношения оказался вполне приятным, хотя и излишне терпким, с заметной горчинкой. Рыжий в свою очередь поднес к губам фляжку, сделал большой глоток, а потом как ни в чем не бывало продолжил беседу:
— Выяснение места назначения заняло больше времени, чем можно было потратить, чтобы успеть настичь беглянку по горячим следам. А когда стало ясно, куда она направилась, пришлось задуматься. И серьезно.
— И каковы итоги раздумий?
Вместо ответа Натти небрежно спросил:
— Ты что-нибудь знаешь о южных провинциях Дарствия?
— Немногое. Моя аленна иногда рассказывала о своей родине. Но я, признаться, не особенно вслушивался в эти рассказы.
— Ты что, был женат? — удивленно вскинул брови рыжий. — И долго?
— Больше пяти лет. А что в этом странного?
— Странно, что жена тебя так долго терпела… Но это так, к слову. В общем, ничего не знаешь?
— Можешь считать и так.
— Хорошо, тогда слушай. — Натти оперся локтями о стол. — Почти все южные земли присоединились к Дарствию под действием силы, но среди них нашлись и такие, что предпочли перейти на другую сторону по собственной воле. А все мы знаем, как Дарохранитель щедр в милости своей к тем, кто покорно склоняет перед ним голову… Провинции, по собственной воле вставшие под знамя Логарена, получили за свое решение хорошую плату.
— Это справедливо.
— Ну да, ну да… — скривился рыжий. — В частности, им было разрешено ввести собственных управителей.
Он замолчал, ясно показывая, что теперь я должен что-то понять самостоятельно.
Меньше всего мне хотелось сейчас действовать по указке наглеца, попытавшегося содрать корку со старых шрамов моей души. Если бы не глупейшая ошибка, совершенная то ли по рассеянности, то ли от злости, я бы не поддался искушению войти в обстоятельства. Но сейчас передо мной встал непростой, даже болезненный выбор: попробовать удержать прежние умения при себе или раз и навсегда попрощаться с ними. В конце второго пути меня ожидала участь эрте Ловига. Завидная для многих. Почетная. Почитаемая. И ужасающе спокойная.
Я перевел взгляд за кухонное окно, туда, где не по дням, а по часам расцветал сад. Мне же нужен был покой, как можно было об этом забыть? Или всему виной сумбур последних суток, многократно поменявший местами хорошее и дурное?
Нет, я не запутался. Я шел по своей собственной тропе, никуда не сворачивая, пока не оказался на перекрестке вместе с толпой других людей. Потом они разбежались в разные стороны, оставив меня без подсказок, куда двигаться дальше. А мне ведь так хотелось отправиться с ними… Хоть куда-нибудь.
Может быть, следовало прямо заявить об этом желании? Что ответил бы мне тот же золотозвенник? Промолчал бы? Отмахнулся? Позвал за собой?
Вот последнее — вряд ли. Я нужен ему здесь. Как запас, задвинутый в дальний угол хранилища, сберегаемый для крайней нужды. Он ведь дал понять, что все мои достоинства умещаются в одной щепоти. Да, воевать будут другие, а мне, по всей видимости, придется ждать окончания сражений и бродить потом по полю боя, добивая раненых врагов и собирая мертвые тела друзей…
