А. Лейк - Пришествие драконов. Начало.
Его высокомерный тон покоробил Элспет, но, покосившись на него, она увидела в его глазах только боль. Ей было любопытно, тревожит ли его предстоящее путешествие так же сильно, как ее, тяготит ли его, как и ее, его странный, непрошеный дар.
Они спустились по скользкому склону холма на дорогу. По обеим сторонам раскинулись только начинающие зеленеть луга, окаймленные редкими чахлыми деревцами с набухшими почками. Сама дорога была скорее тропой, каменистой и изрытой, зато прямой. Судя по следам, Клуаран прошел здесь совсем недавно.
Элспет радовалась, что промедлению пришел конец. «Вернусь в Дабрис — тут же пойду к морю, — решила она. — Если дракон, которого видел Эдмунд, по-прежнему угрожает южному побережью, то поплыву в Нортамбрию, а то и в самую Гибернию».
Но путь впереди был неблизкий — через два королевства. Им придется миновать Венту-Булгарум, не заходя в город, а Элспет знала, насколько это опасно. Всякий раз, когда Аагард упоминал этот город, ее рука наливалась непонятной энергией.
Элспет хмурилась. У волшебного меча была, казалось, своя собственная цель, совершенно не совпадавшая с ее целями. Впрочем, убеждала она себя, Вента — такой же город, как множество других, и через него пролегает для нее самый короткий путь к дому. Не хватало, чтобы ее сбили с толку предзнаменования, исходящие от какого-то меча, к тому же невидимого!
Она оглянулась. Эдмунд приотстал, он угрюмо вперил взгляд в пыльную дорогу, по которой нехотя волочил ноги. Может, постараться подружиться с ним? За последние дни они столько всего пережили! Многие люди за всю жизнь не успевают наглядеться на такое количество смертей и разрушений! Мир самой Элспет полетел кувырком: отца не стало, «Копьеносца» тоже; вместо самого дорогого на свете им обоим приходилось теперь довольствоваться безумными разговорами о сверхъестественных штормах, накликанных драконах, Провидцах и магии самого черного свойства.
Элспет вздохнула. Что бы ни творилось в этом вставшем с ног на голову мире, брести молча всю дорогу от Данмонии до Сассекса было бы нестерпимо скучно. Она приостановила шаг и встретила улыбкой нагнавшего ее Эдмунда.
— Так сам ты, говоришь, из Сассекса? — завела она разговор.
— Моя семья живет в Новиомагусе, — сказал он натянуто.
— А братья или сестры у тебя есть?
Элспет была готова к интересному разговору, готова была даже завидовать этому мальчишке. Когда Эдмунд сказал Аагарду, что семья будет о нем беспокоиться, она вообразила многочисленный клан, в тревоге ждущий его возвращения. Однако ее ждал враждебный взгляд, заставивший ее отпрянуть.
— Почему ты спрашиваешь об этом? — отрывисто спросил он.
— Просто я думала, что ты счастливчик, потому что у тебя есть родные люди, только и всего! — крикнула она. — Люди, которым небезразлично, жив ты или умер.
Он знай себе шагал вперед, молча глядя прямо перед собой.
— Ты всю дорогу будешь таким букой? — Она догнала его. — Дураку ясно, что ты — сын лорда, достаточно твоей серебряной броши, да и вид у тебя надменный. Считаешь, что поэтому мне нельзя к тебе обращаться?
Эдмунд остановился как вкопанный и повернулся к ней. Взгляд его ничего не выражал.
— Я — королевский сын, — отчеканил он.
Элспет вытаращила глаза. Эдмунд продолжил через силу:
— Серебряная застежка, которую ты видела, — моя реликвия. Она принадлежала моему отцу Геореду, королю Сассекса.
Элспет вспомнила замкнутость Эдмунда на «Копьеносце», его уверенное поведение в большом доме тана — там хорошо видна была его давняя привычка к вину. И вечно у него таинственный вид! Вот, значит, в чем дело! Она спохватилась, что безмолвно разевает рот, совсем как рыба на берегу.
— Почему же он отправил тебя за море на корабле моего отца?
— Для безопасности, — хрипло ответил Эдмунд. — Кузен отца написал из Мерсии, что его землям угрожают захватчики-датчане, и отец собрал всех воинов своего королевства, чтобы оказать ему помощь. Править вместо него осталась моя мать. С тех пор прошло много месяцев, и за все это время мы не получили от них ни одной весточки. А потом датчане напали и на наш берег. — Он нахмурился. — Вот мать и решила отправить меня к своему брату Аэлфреду, в Галлию. Я должен был дождаться там, пока минует опасность. Так, говорила она, я мог бы стать, воротившись, королем, если… если бы править оказалось больше некому. — Он говорил тихо, с трудом, но Элспет расслышала в его голосе боль.
— Дядя принял бы тебя с распростертыми объятиями? — спросила она так же тихо, вспоминая переполненный дом своей тетки в Дабрисе.
— Думаю, что да. Он жил в доме моего отца, когда я был мал. Я любил его, а он меня. Он отправился попытать счастья в Галлию и уже не возвращался оттуда, только слал письма, приглашая в гости мою мать и меня. — Лицо Эдмунда затуманилось воспоминаниями, потом в нем опять появилась суровость. — Теперь все это не важно. Моя мать прознает о кораблекрушении и решит, что я погиб. Я должен вернуться. Напрасно я с ней расстался!
— Раз так, надо поторопиться! — решительно заключила Элспет. — Быть может, мы доберемся до твоей матушки, прежде чем ей принесут весть о гибели корабля.
Но Эдмунд стоял не шевелясь.
— Элспет! — заговорил он с видимой опаской. — Если нам придется идти с Клуараном, он не должен знать, кто я такой! Сыновей лордов то и дело похищают ради выкупа. Обещай мне, что ничего ему не скажешь.
Странный мальчишка, подумала Элспет. То пыжится, словно аршин проглотил, то обмирает от страха. С другой стороны, он просит совсем немногого в обмен на дружбу в пути.
— Договорились, — ответила она. — А теперь вперед. Иначе мы никогда его не догоним.
Дорога поднималась на холмы, деревья сменились утесником и вереском. С вершины очередного холма они увидели вдали крохотную фигурку, движущуюся в восточном направлении, и заторопились, боясь, как бы менестрель не скрылся из виду. Несколько раз за день они как будто сокращали расстояние между собой и бурой фигуркой вдали, но неизменно теряли ее из виду, а потом обнаруживали, что до нее по-прежнему далеко.
Когда уже начали удлиняться тени, Элспет дотронулась до руки Эдмунда и жестом приказала ему напрячь слух. Они находились на возвышенности, посреди каменистой пустоши; вокруг не было ни деревца, птичьи голоса стали очень редки. Но, когда ветерок начинал дуть в их сторону, до слуха доносился мужской голос, как будто напевающий песенку.
— Он уже близко! — заключила она.
Но как они ни торопились, до заката им так и не удалось его догнать. Когда они перестали различать дорогу впереди, Эдмунд сказал:
