Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 24
Я вошел.
— И что мне здесь делать?
— Стеречь свои доспехи. Всю ночь.
— Допустим, — сказал я, подходя к грудам. — А зачем?
— Это мне неизвестно.
Я поднял щегольскую белую кирасу, в которой стал бы похож на сэра Галахада. Как на меня сделана!.. Я покачал головой, положил кирасу на место. Перешел к другой куче, поднял странноватого вида стальную перчатку. Тут же бросил ее, переворошил кучу. Все тоже на меня. Только…
— В чем дело, Мерлин?
— Белое, — сказал я, — судя по всему, придется мне впору прямо сейчас. Черное — подобно тому, что носят во Владениях, и, полагаю, будет мне впору в моем хаосском обличье. То есть оба комплекта на меня, но для разных обстоятельств. Однако я могу надеть либо один, либо другой. Который мне стеречь?
— Полагаю, в этом-то вся и соль. Похоже, ты должен сделать выбор.
— Конечно! — Я щелкнул пальцами, не услышал ничего. — Какой я тупица, если мой же шнурок должен объяснять мне очевидные вещи!
Я плюхнулся на колени, сгреб доспехи в одну безобразную кучу.
— Раз уж стеречь, — сказал я, — так буду стеречь обе. Не желаю ничего выбирать.
— Мне кажется, кое-кому это придется не по вкусу, — отвечала Фракир.
Я отступил на шаг и обозрел кучу.
— Объясни мне еще раз про это ночное бдение, — попросил я. — Что от меня требуется?
— Сидеть до рассвета и стеречь оружие.
— От кого?
— Полагаю, от любых посягательств. Силы Порядка…
— …или Хаоса.
— Я понимаю, куда ты клонишь. Кто угодно может подкрасться и что-нибудь ухватить из кучи.
Я сел на скамью у дальней стены, между двумя входами. Приятно было расслабиться после утомительного подъема. Однако какая-то мысль не давала покоя. Наконец я спросил:
— К чему все это?
— О чем ты?
— Сидеть ночь напролет и глядеть на кучу железок. Допустим, кто-нибудь правда войдет и попробует что-нибудь взять. Допустим, я даже его убью. Наступает утро, оружие по-прежнему здесь, я по-прежнему здесь. Что дальше? Что я выиграл?
— Ты должен будешь облачиться в доспехи, препоясаться мечом и идти дальше.
Я подавил зевок.
— Знаешь, мне это как-то ни к чему, — сказал я, немного помолчав. — Я не ношу доспехов, и меня вполне устраивает мой меч. — Я похлопал рукой по эфесу. Он показался непривычным, как, впрочем, и все в этом странном мире. — Почему не оставить железяки здесь и не двинуться к следующему испытанию? В чем оно, кстати, состоит?
— Не знаю. Логрус заложил в меня информацию таким образом, что она всплывает по мере развития событий. Например, я не знала про эту пещеру, пока ее не увидела.
Я потянулся, сложил руки на груди. Прислонился к стене, вытянул ноги, скрестил их.
— Значит, мы должны торчать здесь, пока тебя снова не осенит.
— Верно.
— Разбуди меня, когда все кончится, — сказал я и закрыл глаза.
Запястье резануло почти болезненно.
— Эй, так нельзя! — воскликнула Фракир. — Весь смысл в том, чтобы ты сидел и смотрел.
— Ну и дурацкий смысл, — сказал я. — Я отказываюсь играть в эти глупые игры. Если кому-то нужны эти доспехи, пусть берет, я еще и приплачу.
— Валяй, засыпай. Но что, если кто-то придет за доспехами и решит для начала тебя убрать?
— Во-первых, — ответил я, — мне не верится, что кто-то польстится на груду средневекового железного лома. А во-вторых, это твое дело — предупреждать меня об опасности.
— Есть, командир. Только вот место непривычное, что, если оно как-то ослабило мои способности?
— Ты уже взрослая, — сказал я, — как-нибудь выкрутишься.
Я задремал. Мне снилось, что я стою в заколдованном круге, куда все пытаются проникнуть. Касаясь преграды, они оборачивались ходульными, карикатурными персонажами и сразу пропадали — все, кроме Корвина из Амбера, моего отца, который чуть заметно улыбнулся и покачал головой.
— Раньше или позже, но тебе придется отсюда выйти, — сказал он.
— Тогда пусть это будет позже, — отвечал я.
— И все твои сложности останутся при тебе. Я кивнул:
— Зато я отдохну.
Что ж, это компромисс. Удачи.
— Спасибо.
Затем сон распался на несвязные образы. Помню, я вроде бы стоял вне круга и гадал, как в него вернуться…
Не скажу наверняка, что меня разбудило. Уж конечно, не шум. Просто я ни с того ни с сего оказался на ногах, совершенно бодрый, и первое, что увидел перед собой, — рябого гнома, который, стиснув свое горло, неподвижно лежал возле кучи с оружием.
— Что происходит? — попытался спросить я. Тишина.
Я подошел к лежащему крепышу, встал на колени, поискал на горле пульсирующую жилку, но так и не нащупал. И в тот же миг мне защекотало запястье — Фракир, попеременно становясь то зримой, то незримой, вползла на свое место.
— Это ты его так? — спросил я. Она легонько затряслась:
— Самоубийцы не душат себя сами.
— Почему ты меня не разбудила?
— Тебе надо было отдохнуть, а я отлично справилась сама. Однако наше сопереживание слишком сильно. Извини, что разбудила.
Я потянулся.
— Долго я спал?
— Думаю, несколько часов.
— А знаешь, мне даже жаль, — сказал я, — эта мусорная свалка не стоит ничьей жизни.
— Теперь стоит, — отвечала Фракир.
— Верно. Ну, раз кто-то за нее погиб, ты, наверно, можешь сказать, что делать дальше.
— Картина и впрямь немного прояснилась, хотя пока не настолько, чтобы действовать. Надо дождаться утра.
— Тебе, случаем, не сообщили, где здесь поблизости еда и питье?
— За алтарем должен быть кувшин с водой. И хлеб. Но это на утро. Ночь ты должен провести в посте.
— Я бы так и поступил, если б принимал эту нудятину всерьез, — сказал я и повернулся к алтарю.
Я сделал два шага, и мир начал разваливаться на куски. Пол задрожал, и я услышал первый за все время звук — воющий скрежет откуда-то из недр горы. В бесцветном воздухе замелькали яркие краски, такие насыщенные, что я едва не ослеп. Потом краски исчезли, и комната разделилась. Стена со стороны входа налилась белизной. С другой стороны повисла кромешная тьма, скрывшая три выхода.
— Что… это? — спросил я.
— Что-то ужасное, — отвечала Фракир. — Недоступное моему разумению.
Я стиснул рукоять меча и быстро проверил, какие остались чары. Раньше, чем я успел сделать что-нибудь еще, комнату наполнило жуткое ощущение присутствия — такого мощного, что я передумал вытаскивать меч или произносить заклинание.
В обычных обстоятельствах я бы призвал Знак Логруса, но и этот путь был для меня отрезан. Я попытался прочистить горло, но не сумел извлечь никакого звука. И тут в середине света что-то зашевелилось, замерцало…
