Танит Ли - Игроки зимы
— Убирайся прочь, волк! — приказал Нивус. — Иди, вой на луну!
Волк повернулся и выскочил из зала в ночь.
ЧЕРНЫЙ ЧЕРТОГ, ЧЕРНАЯ ДОРОГА
Оайве сидела в темноте, пытаясь сообразить, что же теперь делать.
С закрытыми глазами оказалось легко представить, что она снова вернулась в Святилище у моря, и шум деревьев в лесу был плеском морских волн. Лишь на одно короткое мгновение она позволила себе поддаться обману. Разве это поможет? Это для нее не выход.
Нивус опережал ее на три или четыре часа. Он велел ей прийти к нему утром, в рассветных сумерках, на вершину обрушившейся горы. Там находилось жилище отшельника. И там Нивус исполнит заклятье с костью, а она должна ему в этом помочь.
Оайве не хотела помогать ему, участвуя в его Черной Магии, но знала, что Нивус может заставить ее. Его Могущество было вездесуще и всепроникающе, как дыхание зимы. Она не могла воспользоваться в его присутствии своими Силами. Она не могла ему сопротивляться. Она вообще не могла ему ничего возразить.
Она думала о Седом, о Волке.
Но сейчас о нем она думать не должна. Она должна придумать какой-нибудь план. Оайве пристально вглядывалась в золу очага.
Ее разбудило солнце, луч которого украдкой пробрался сквозь щель под висящей дверью. Оайве сникла. Она не придумала плана.
И тут, словно веревка обвилась вокруг ее тела, и кто-то сильно тянул за нее.
Нивус звал ее.
Она думала: «Он нуждается во мне, я нужна ему для его колдовства. Я важна для него!»
Выйдя из дому, перед тем, как лезть в гору, Оайве задержалась, чтобы сказать ритуал.
От берега реки земля поднималась отвесно вверх крутыми уступами. Вчера ей понадобился почти целый день, чтобы, обогнув подножие горы, достичь реки, однако здесь нашлись старые проходы, давшие ей возможность сократить путь.
Незадолго перед полуднем лес начал редеть, и Оайве смогла разглядеть сквозь деревья глубокие тени долин и горы. И тут она различила в прозрачном воздухе очертания часовни священника. Приземистая и мрачная, часовня напоминала изготовившегося к прыжку хищника. Приблизившись, девушка различила, какой покосившейся была эта хижина. Часть внешней ограды упала, и дикая растительность вилась через камни. Часовня стояла на голом плоскогорье, и небо было так близко, словно служило ей крышей.
Оайве прошла через калитку в развалившейся ограде, пересекла двор и приблизилась к дому. Через лишенный двери пролет она видела только темноту. Как в Хранилище. Как бы она хотела действительно оказаться там!
— Нивус! — крикнула она. — Я здесь!
Его голос ответил из мрака:
— Так входи же!
Оайве подчинилась.
Внутри было поистине черно, как в бочке со смолой, несмотря на проем двери позади нее. Спустя некоторое время она заметила дальше и впереди дверь, правда, только потому, что контур ее рамы слабо мерцал.
— Входи! — Голос Нивуса, казавшийся бестелесным, витал в воздухе.
Помещение по ту сторону двери оказалось намного больше, чем могло вместиться в стенах старой часовни. Высокий потолок открывал взору множество оконных проемов, которых она не видел снаружи. Леденящий и неестественный свет дня проникал сквозь них отдельными холодными лучами, и один луч отличался от другого. Они пересекались, скрещивались друг с другом как серебряные нити, а угрюмая мрачность теней между ними была густой, как шерсть.
В центре чертога с куполообразным потолком стоял гранитный алтарь. За алтарем в лучах света в кресле с высокой спинкой сидел Нивус.
— Оайве, — неожиданно приказал он, — вызови огонь на алтаре.
Она шагнула туда прежде, чем сообразила, что делает, и остановилась.
— Если я должна помогать в Вашей Магии, расскажите, о чем идет речь, чтобы я могла все сделать правильно.
Он промолчал и поднял руку с бескровными высохшими пальцами. Мизинец украшало светло-желтое кольцо. Реликвию, крошечную тонкую косточку он катал между большим и указательным пальцами.
— Она здесь! — сказал он. — Она очень могущественна. Почему — я не знаю. Может быть, всего лишь потому, что многие поколения жриц служили и поклонялись ей, создавая таким образом ее Силу. Ты же поклонялась ей, не так ли?
Оайве подавила крик. Для нее это было больше, чем поклонение. Словно она вновь обрела потерянное дитя или добыла сокровище, укрытое на морском дне.
С начала моей второй жизни я искал эту кость и ее колдовство, — сказал Нивус. — Я помню жизнь, которую я вел до этого. С плотью я потерял и память. Ну, а с тех пор, как у меня снова есть тело, я все больше и больше забываю свое существование в качестве духа. Однако я с самого начала знал, что найду эту кость и ее колдовскую Силу. Да, я знал это совершенно точно! Особенное соединение страха и страстного желания обладать ею… В общем, мы соединим кость с Магией, потом я должен растереть ее в порошок, а порошок съесть. Сила кости перейдет в мою кровь и станет частью меня. И мне не придется больше ни бояться ее, ни искать. Ее Магия станет моею!
— Нет! — возразила Оайве.
Нивус удивленно взглянул на нее
— Нет? — спросил он. — Нет?
Она дрожала, не зная, что ответить. Безумием было противоречить ему, и все-таки она это сделала!
— Нет, я не буду вам помогать!
— Я заставлю тебя!
— Не удастся, — возразила она. — Если нужна моя помощь, вы не станете рисковать, причинив мне зло. Если я откажусь, сами вы не сумеете сделать ничего.
— Я могу наказать тебя, — свирепо напомнил Нивус. — Я могу позаботиться о том, чтобы ты пожалела, что вызвала мой гнев.
Оайве ощутила на себе его каменное давление.
— Попробуй!
Его глаза постоянно менялись, словно в логове позади них извивался червь. Затем он погас, как свеча.
Исчез и свет в высоких окнах. Стало темно, как в бочке со смолой, и Оайве не могла больше ничего разглядеть. Ощупью она побрела вперед, пока ее рука не коснулась стены. Она пошла вдоль стены, но двери больше не было.
Нивус удалился, заперев ее в жилище отшельника, если этот странный чертог вообще находился в часовне.
Темнота, как пальцем, давила на ее веки, пытаясь все глубже и глубже вдавить глаза в череп.
Почти сразу Оайве потеряла ориентацию: в этой темноте она едва ли отличала верх от низа. Она опустилась на холодный каменный пол и сосредоточилась. Пробормотала зажигающее огонь заклятие, но пламя не вспыхнуло. Конечно, могло оказаться и так, что ее тюрьма — всего лишь обман, иллюзия, видение…
Она прислонилась к стене и снова попыталась вызвать огонь, чтобы хоть что-нибудь увидеть. И снова неудача. Чары, сотворенные Нивусом, оказались сильнее. Но все же какие-то заклинания у нее остались?
«Заклинания — это слова. Слова — это шум… Вы волшебница до мозга костей не из-за Вашего обучения. Не считайте себя слабее, чем Вы есть в действительности..»
