Степан Кайманов - Практическая антимагия
– Чего загрустил? – спросил Пронт. – На твоем месте я бы прыгал от радости. Не к каждому король так благосклонен.
Ничего себе благосклонность. Ошейник надел как на собаку, запер на целый год в Барар, да еще неизвестно, что сейчас придумал.
– Может, вина? – подмигнул Пронт. – Поди, в тюрьме-то не баловали. Чай, и грусть разгонит.
Теперь он приподнял правую часть сиденья и не глядя запустил в него руку. Оттуда повеяло холодком, и я в очередной раз мысленно похвалил создателей кареты. Тут были не только столик, фонарь и удобные сиденья, но и волшебный погребок, где даже в жару напитки оставались прохладными.
Пронт поставил на столик запотевшую бутыль, два железных кубка и глубокую чашу с фруктами. Ни один из кубков даже и не думал падать, несмотря на то, что мы ехали в карете. То есть по идее должны были трястись и подпрыгивать на разбитых дорогах барарских земель. Но то ли возница собаку съел в своем деле, то ли творцы этой чудесной кареты каким-то образом смягчили привычные тяготы поездки, то ли разбитые барарские дороги выровняли и выложили заново, что вряд ли.
– Эта штука мне нравится больше всего, – признался Пронт, похлопывая сиденье. – Гномы делали, как, впрочем, и это, – покосился он на бутыль.
Агент его величества откупорил бутылку и, разлив напиток гномьих виноделен, начал с серьезным видом нюхать пробку. А я просто поднял кубок, с нетерпением дожидаясь, когда агент закончит наслаждаться кисло-сладким запахом.
Наконец-то наши кубки звонко соприкоснулись.
– За удачу! – произнес он.
– За удачу, – повторил я, размышляя, в каком деле она может понадобиться.
Ухх! Я сделал робкий глоток. От бламского пойла это вино отличалось так же, как телега – от нашей кареты. Не только по вкусу и запаху, но и по крепости. Два кубка такого вина сбили бы с ног любого громилу. Я не осушил и одного, а уже начал хмелеть.
– К чему весь этот маскарад? – спросил я, оставляя недопитый кубок.
– Ты о чем? – не понял Пронт.
– Ну в тюрьме ты выглядел как напыщенный пузырь, чуть не лопнул от важности, – пояснил я. – Теперь совсем другой человек.
– А-а-а, – протянул агент и, сделав очередной глоток, поставил уже пустой кубок на стол. – Приходится иногда изображать из себя и напыщенных пузырей, и простых мужиков, и тупых вояк. Пусть в Бараре думают, что с тобой в карете едет всего лишь дворянин, не способный как следует махнуть мечом.
– Кто – думают?
– Маги. Если они видели твоего проводника, в расчет они его – то есть меня – не возьмут. А, согласись, это нам на пользу.
– Магов в Бараре точно не было, – заявил я уверенно.
– Откуда ты знаешь?
– Я их чувствую.
– Ну возможно, были их служки. Мало ли кто там работает.
– Хитро придумано, – согласился я. – Нечего сказать.
– А ты и вправду убил стольких из них? – вдруг спросил Пронт, вновь наполняя кубок. – Магов в смысле?
– Даже не представляешь – скольких, – ответил я без гордости.
– Неудивительно, что Арцис так опасается за твою жизнь. – Он немного помолчал. – Ну и почему ты их так ненавидишь?
– А тебе не все ли равно? – передразнил я его.
Агент погрозил указательным пальцем с волшебным перстеньком, и я поспешил ответить.
– Три года назад они убили мою жену и похитили дочь.
– Сочувствую. Сколько ей сейчас?
– Десять.
– У нее тот же дар?
Я покачал головой.
– Тогда… – Агент с непониманием поглядел на меня. – Зачем она им?
– Кое-что ей досталось от меня, – со вздохом ответил я. – Слышал про Близнецов?
– Угу-м. А разве они существуют?
– Уверен.
– Твоя дочь – она как Близнецы?
– И да, и нет. Близнецы – это Сосуды для хранения магии. Два живых сосуда, способных держать измененную магию годами, в отличие от колдовского стекла и одлайского дерева. Но Лиля не только может хранить в своем теле заклинания, но и способна сберечь магиату.
– Никогда о такой не слышал. Это что – особая магия?
– Чистая магия. То, что превращается в огненные шары, вихри, молнии и прочую магическую дребедень. Магиата как металл, из которого колдун может выковать шлем, меч или щит.
– И откуда она берется?
– Из колдовских тел. Она рождается там, и только там.
– Интересно было бы на нее посмотреть.
– Не получится.
– Почему?
– Потому что я еще не встречал колдуна, который видел бы магиату.
– Но… как тогда они о ней узнали?
– Я же не говорил, что все они лишены этого дара.
– А ты? Ты ее видишь?
Я кивнул.
– И?
– Ничего особенного. Всего лишь облако разноцветной пыли. Но это не самая лучшая из моих способностей.
– А какая – самая?
– Я могу управлять магией. Как чистой, так и измененной.
– Запомню, что бы это ни значило. Ну?.. – Он кивнул на мой кубок, его уже был поднят над столом. – Давай прикончим эту бутылочку – и на боковую.
Кубки соприкоснулись. В отличие от гонца, я сделал пару глотков, решив остаться с ясной головой; немного поел винограда. А Пронт, как и прежде, опустошил кубок с убойным вином быстрее быстрого и, ни слова не говоря, довольный и во хмелю завалился на сиденье.
Кроме премудростей боя, искусства маскировки и тактики выживания агентов его величества, наверное, еще учили контролю над собственным сном. Пронт задремал так быстро, словно колдун произнес нужные для этого дела словеса. Стук копыт утонул в несмолкаемых «хррры! пфиии!».
Невзирая на вино мне пока спать не хотелось. Да и как заснуть? Когда голова пухнет от мыслей, освобожденных хмельным напитком, а агент как будто намеренно закинул руку на сиденье так, чтобы я видел волшебный перстень.
Жалкое положение: в шаге блестит крошечный предмет, от которого зависит моя судьба и судьба моей дочери, а мне лишь остается беспомощно на него глазеть. Что и говорить, настоящая пытка, сравнимая с той, когда перед дохнущим от жажды узником выливают ведро воды, не позволяя ее даже слизывать с грязного тюремного пола. Стоит только потянуться к перстню, как ошейник оживет и в очередной раз напомнит, что так делать не нужно. Мастерски, лучше любого убийцы, сожмет шею горячей удавкой.
– Кто только тебя, заразу, выдумал? – прошептал я, вставляя пальцы под ошейник. – Встретить бы этого выдумщика…
Стальной обод с высеченными рунами вновь всколыхнул мысли о дочери. На ее шейке висел в точности такой же ошейник, а я, отец, ничего не мог с этим поделать, ибо сам был пленником магической штуковины. И не имел ни малейшего понятия, когда от нее избавлюсь.
Как там сейчас Лиля?.. Я слегка прикусил нижнюю губу: зарекался же о дочери не думать. Не думать! Не думать! Не думать!
