Ольга Романовская - Паук раскинул сеть (СИ)
- Просто не может тебя женщина отвлечь от работы, - наконец, сдалась гоэта. - На меня ты тоже обращал внимание только после коньяка. Скажем так, в плане объекта женского пола. Не тот темперамент, чтобы вдруг от одной рубашки завестись, соблазнить тебя невозможно.
Брагоньер усмехнулся, отпустил её подбородок и покачал головой:
- Сказано четыре предложения, а записать можно сто. На допросах лучше молчи, иначе сразу всплывёт всё, что не договариваешь. И ты не в первый раз провоцируешь меня, а потом удивляешься результату. А теперь сядь, я должен дочитать.
Соэр вернулся к столу, а гоэта предпочла выйти из кабинета.
Эллина успела высушить волосы, сменить десятки поз на постели, прочитать две главы из захваченной в поездку книги, а Брагоньера всё не приходил. Вновь заглянув в кабинет, гоэта убедилась: соэр с головой ушёл в работу.
- Это о некроманте? - скучая, Эллина попыталась вовлечь Брагоньера в разговор.
Соэр не ответил, только, не оборачиваясь, махнул рукой: иди.
- Ты когда ляжешь? Мне рубашку снимать? - игриво поинтересовалась гоэта.
Брагоньер вновь проигнорировал вопрос, что-то быстро строча в блокноте. Губы его беззвучно шевелились.
Вздохнув, Эллина поняла, что засыпать придётся к книгам: служебное рвение отбило у любовника охоту к постельным утехам. Надо было сесть тогда на колени, поцеловать, отодвинуть эти бумаги - но утерянной возможности не вернуть.
Гоэта не страдала, частенько ночуя одна, не строила планов на этот вечер, просто сейчас Брагоньер открыто пренебрёг ей ради работы. Придёт под утро, просто ляжет рядом и заснёт. Даже не обнимет, не извинится - он вообще почти никогда не извинялся. А Эллина хотела ему приятное сделать, снять напряжение после утомительной работы.
Гоэта расстроено засопела и поплелась обратно в спальню с твёрдой уверенностью, что никогда не займёт первое место в сердце Брагоньера. А занять хотелось. Поверив в любовь соэра, Эллина вновь воскресила в душе мечту о прекрасном принце, ласке и нежности. Увы, Брагоньер обладал совсем другим складом личности и делал всё совсем не так, как положено любящему мужчине. Иногда гоэте казалось, нужно чтобы её снова кто-то убил, чтобы соэр оттаял.
- Если хочешь, чтобы скорее освободился, бери стул и помогай, - подал голос Брагоньер. - Я стану диктовать, ты запишешь.
Он торопливо сложил в стопку просмотренные бумаги и убрал в папку. На столе помимо неё остался лишь блокнот. Брагоньер придерживался безукоризненного порядка в делах, никогда не оставлял на виду, пусть даже на пару минут, то, что не предназначалось для чужих глаз. К последним соэр относил даже подчинённых.
Эллина покорно подошла и села, поджав ноги, ожидая указаний. Они последовали незамедлительно, но прежде Брагоньер взял с гоэты слово молчать.
- Ольер! - возмутилась гоэта. - Неужели ты думаешь, будто я...
- То, что я доверяю тебе, не означает, что можно проявлять халатность, - возразил Брагоньер. - Я и так всего лишь прошу дать слово, а не подписать соответствующие бумаги.
- Давай!
Эллина потянулась к письменному прибору, выдрала из блокнота чистый лист и начала писать: 'Я, нижеподписавшаяся Эллина Тэр, проживающая в Сатии, на Тенистой улице, дом...'. Брагоньер отобрал бумагу, смял и бросил в мусорное ведро. После одарил гоэту долгим, немигающим взглядом, и посоветовал не повторять подобных фокусов впредь. Эллина кивнула. Такие, как сейчас: холодные, бесстрастные, пронизывающие, - глаза Брагоньера вызывали желание согласиться со всем, чего бы он ни хотел.
- Итак, слово, - напомнил соэр.
Водянистые зелёные глаза вновь обрели нейтральное выражение. На миг в них даже мелькнуло тепло.
Эллина охотно поклялась Дагором, что тайна блокнота Брагоньера умрёт вместе с ней. Соэр кивнул, посоветовал впредь в общении с ним ограничиться честным словом, и начал диктовать.
За час гоэта успела записать целый ряд соображений и набросать черновики пары писем. Брагоньер ходил по комнате, размышляя вслух, а Эллина бережно и быстро переносила его мысли на бумагу. Гоэту одолевала зевота: сказывалась утомительная дорога, но она мужественно боролась со сном.
- Всё, хватит, - руки соэра легли на плечи. - Остальное я сам и завтра. Ты всё ещё ждёшь?..
Брагоньер провёл пальцем по щеке Эллины. Гоэта запрокинула голову, пытаясь заглянуть ему в глаза, и заработала скупой поцелуй.
- Как у вас с самооценкой, госпожа Тэр? До сих пор считаете грудь некрасивой?
Пальцы Брагоньера скользнули под рубашку. Эллина охотно ответила на ласку и безропотно позволила перенести себя в спальню.
Наутро гоэта встала невыспавшейся, но довольной. В том числе, и тем, что соэр не учинил ей допрос на постельную тему. Она имела глупость в своё время честно ответить на деликатный вопрос и теперь расплачивалась за откровенность.
Весь следующий день Брагоньер сосредоточенно работал, чтобы, по его словам, успеть уладить дела до столицы. Соэр заверял Эллину, что в Калеоте будет уделять внимание только ей, но она улыбалась и не верила.
- Ольер, я тебя знаю. Ты не из тех, кто любит светские беседы и предпочтёт женское общество государственным делам. Ничего, я сама себя прекрасно развлеку.
Брагоньер пожал плечами:
- Как пожелаешь. Я полагал, тебе приятны ухаживания.
На этот раз Эллина не сдерживала эмоций при виде Училища в предместье Калеота. Воспоминания захлестнули её, и она щедро делилась ими с Брагоньером. Он, впрочем, не проявлял особого интереса к студенческим будням, а потом и вовсе попросил успокоиться.
- Эллина, нас может увидеть кто-то из знакомых. Вспомни, пожалуйста, уроки хороших манер, говори тише и не забывай, кто ты есть.
- Твоя любовница, - с готовностью ответила гоэта и, вздохнув, оправила платье на груди. - Я всё помню, ты ещё полтора года назад объяснил.
Она намекала на инструктаж, полученный от Брагоньера во время охоты на Гланера. Тогда, чтобы попасть на бал в Ратуше и помочь схватить метаморфа, гоэта играла любовницу соэра. Кто бы мог подумать, что вскоре вымысел превратится в действительность!
На последнем постоялом дворе Эллина переоделась и теперь радовала глаз Брагоньера одним из выбранных по его вкусу платьев.
Когда экипаж подкатил к старинному особняку на тенистом бульваре, сердце гоэты часто забилось. Ей предстояло вновь предстать перед леди ли Брагоньер. Эллина помнила отношение к себе сестры соэра, графини Летиссии Сорейской, и догадывалась, что мать любовника отнесётся к ней столь же холодно. Возможно, даже ещё прохладнее, нежели во время их первой встречи.
