Кристи Голден - Рождение Орды
— У тебя долг перед судьбой, Дуротан, сын Гарада. Не лезь в битву наобум, не глупи, не спеши умирать, пока не исполнишь его.
— Глупец вряд ли хорошо послужит клану. — Дуротан усмехнулся. — Как раз так я и собираюсь себя вести, мать Кашур.
— Тогда, будущий вождь, — Кашур усмехнулась тоже, — лучше б тебе позаботиться о спутнице жизни.
И расхохоталась, глядя, как в первый раз за все время путешествия к духам предков Дуротан сконфузился.
Глава 5
Дрек'Тар говорил мне: если задуматься, то время нашей истории было как ясный погожий день ранним летом. У нас, орков, было все нужное: благодатный мир, духи предков, чтобы вести нас.
Даже стихии благоприятствовали нам. Пища — в изобилии, враги свирепы, но уязвимы, а мы сами наделены многими дарами и талантами. Дренеи не были нашими союзниками — но не были и врагами. Они делились знанием и добычей, когда их просили. Это мы, орки, всегда держались поодаль, скрываясь и не доверяя. И это нас, орков, понудили исполнять чужую волю, сделали игрушкой в чужих руках.
Ненависть — могучая сила. Она может прожить дольше любого из живущих. Ненавистью можно управлять. Ненависть можно и породить.
Кил'джеден обитал во тьме — плотной, вечной, безвременной. Сквозь жилы его текла, пульсируя, мощь — лучше всякой крови, питательнее плоти, утолительнее любого питья, пьянящая и успокаивающая одновременно. Он не был всемогущ — пока не был. Пока миры падали к его ногам не силой мысли, но плодом войны, смерти, разрушения, чем Кил'джеден вполне довольствовался.
Изгнанники, предатели еще жили. Хотя для тех, кто обитал во времени и считал его, прошли многие столетия — Кил'джеден все еще чувствовал жизни беглецов. Где же они запрятались, Велен и ушедшие с ним? Трусы, не смеющие взглянуть в лицо ему и Архимонду, другу и союзнику в тяжелые времена… времена становления силы, когда из простых смертных они делались теми, кто есть сейчас.
И он, и Архимонд, и другие больше не звали себя эредарами. Велен назвал бы их ман'ари, но они — Пылающий Легион, армия Саргераса, избранные.
Кил'джеден протянул длинную алую руку, когтистую, изящную, в ничто, обнимавшее собою все сущее, — возникла зыбь, вопрос, устремленный в бытие. Когда враг удрал, в мироздание отправились разведчики, принесшие лишь вести о неудаче поисков. Архимонд пожелал казнить их за неудачу, но Кил'джеден добился, чтобы им оставили жизнь. Трусы сбежали — уж это он знал доподлинно. Остались те, кто жаждал одобрения и награды владык. И потому, хоть Кил'джеден и изъявлял свое неудовольствие провинившимся, иногда весьма болезненно, обычно давал им шанс исправиться. Иногда и еще один, когда видел, что они стараются изо всех сил, а не злоупотребляют терпением.
Архимонд такой заботы об изгнанниках не понимал.
— Есть множество миров для покорения и поглощения во славу нашего господина Саргераса, — ворчал он, и тьма сияла, пронзенная его голосом, — Пусть глупец тешится. Если вздумает применить свои таланты во вред нам, если создаст угрозу — мы это ощутим. Так пусть гниет в своем захолустье, лишенный всего, что ценил!
Кил'джеден медленно повернул массивную голову, посмотрел на повелителя демонов Архимонда.
— Бессилен он или нет — не это для меня важно, — прошипел он злобно, — Я хочу уничтожить его и глупцов, последовавших за ним. Я хочу покарать их за неверие, за отказ подумать о благе для всех нас.
Большая когтистая рука сложилась в кулак, когти впились в ладонь. Полился жидкий огонь, погас, встретившись с плотной тьмой, но остался грубый рубец, шрам. Тело Кил'джедена покрывало множество подобных рубцов — он гордился ими.
Архимонд был могуч, изящен, элегантен, умен, но ему не хватало лютой страсти всеразрушения, обуявшей Кил'джедена. Архимонд каждый раз объяснял, что напрасно тратить силы на изгнанников, и теперь лишь вздохнул, решив оставить все как есть. Уже столетия длится этот спор и продлится еще столетия, пока Кил'джеден не преуспеет в уничтожении бывшего лучшего друга.
А Кил'джеден вдруг подумал: может, в этом и дело? Архимонд никогда не питал особо дружеских чувств к Велену. Для него тот — просто один из владык эредаров. А Кил'джеден любил Велена как брата, нет, почти как другое обличье своего «я».
А он…
Когтистая длань сжалась снова, и снова хлынул огонь преисподней, заменивший кровь.
Нет, мало знать, что Велен сидит где-то в глухомани, залечивая раненую гордость, прячась от зверей и холодов в пещере, собирая коренья для пропитания. Когда-то Кил'джеден хотел просто крови бывшего друга. Но теперь одной крови — хотя в пролитии ее великая сила — слишком мало. Теперь он хотел стыда, унижения — полного, кромешного, неизбывного. Унижение, превращение в абсолютное ничтожество будет куда приятнее медного вкуса крови, текущей в жилах Велена.
Архимонд вздрогнул и приподнял голову — должно быть, кто-то из слуг заговорил с ним. У Архимонда были свои планы, свои слуги и шпионы, свои дела — как и у Кил'джедена, все ради службы темному господину, ради завоевания миров и времен.
Не промолвив и слова, Архимонд поднялся во весь свой исполинский рост и отправился в путь.
Движения его были, вопреки размерам, изящными и точными.
В этот момент и Кил'джеден ощутил прикосновение чужой мысли — Талгат, его правая рука, искал разговора с хозяином. И от мысли его веяло сдержанной радостью.
— В чем дело, друг мой? Говори же! — приказал Кил'джеден.
— О, мой великий господин, я не хочу рождать ложные надежды, но мне кажется, я нашел их!
Ах, какое изысканное, долгожданное наслаждение! Талгат был осторожней тех, за кем охотился, чуть ли не самый осторожный среди подданных. Хотя лишь немного ниже рангом самого Кил'джедена, столетиями был неизменно верен, безукоризненно предан. Даже и столь осторожного заключения не сделал бы, не удостоверившись как следует.
— Где они? Как сумел отыскать их?
— Я заметил следы их магии в мелком примитивном мире. Возможно, конечно, что они побывали там и удалились — такое, увы, случалось.
Хотя Талгат и не мог видеть его, Кил'джеден кивнул и улыбнулся себе: какой нелепый древний пережиток, движение, обозначающее согласие почти у всех разумных рас, какие доводилось встречать.
— Верно говоришь, — ободрил он подчиненного.
Часто воины Кил'джедена являлись куда-нибудь, привлеченные сладким ароматом магии эредаров, чтобы обнаружить только еще теплые следы.
Но Кил'джеден не терял надежды, ведь впереди целая вечность. Когда-нибудь они падут, сдадутся — и станут тем, чем захочет их сделать Кил'джеден.
