Кристи Голден - Рождение Орды
Дуротан сглотнул, кивнул снова. Вдохнул глубоко, выпрямился, расправил плечи. Кашур усмехнулась: держится молодцом, виден будущий вождь.
Зашли в пещеру, Мамаша Кашур — первой, чтоб зажечь факелы на стенах. В их оранжевом свете показалась извилистая тропа, ведущая вниз, выглаженная до блеска множеством босых и обутых орочьих ног. Там и сям были вырезаны ступени для опоры на гладкой тропе. В тоннеле всегда было летом прохладней, а зимой теплей, чем снаружи. Кашур коснулась пальцами стены, вспоминая, как впервые попала сюда давным-давно: сердце колотилось бешено, смотрела вокруг удивленно, чувствуя теплую, липкую кровь матери на лице.
Наконец длинный пологий спуск привел к ровной площадке. На стенах больше не было факелов, и Дуротан глянул удивленно.
— Чтоб прийти к предкам, света не нужно, — сказала Кашур.
Дальше пошли в темноте.
Дуротан не испугался, но растерялся немного, оставив позади привычный мир. В кромешной темноте Кашур протянула руку, коснулась Дуротановой ладони — веди меня! Сильные толстые пальцы мягко обняли ее руку. И Кашур подумала, что даже сейчас, во тьме, когда другие стиснули бы испуганно руку шамана, Дуротан подумал о ее старости, о больных костях — и не стал давить сильно. У будущего вождя мудрое сердце.
Дальше пошли молча. И вскоре, будто заря после долгой мглистой ночи, вокруг заструился свет.
Теперь уже Кашур могла различить силуэт рядом — молодого орка, но уже с телом взрослого воина. Смотрела за ним внимательно: чудо пещеры предков ей было привычно, — но как поведет себя молодой Дуротан?
Тот вдохнул быстро, глянул вокруг глазами, полными изумления. Мягкое белое сияние исходило из озерца посреди пещеры. Все вокруг — мягкое, теплое, ни углов, ни резких очертаний.
Знакомое чувство глубокого покоя, умиротворения снизошло на Кашур. Говорить ничего не стала — пусть молодой насмотрится вволю! Пещера была огромной, больше поляны для танцев и праздника на Кош'харге. От нее расходилось множество тоннелей, которые Кашур не осмелилась исследовать. Какой огромный простор — неудивительно, ведь нужно принять духи всех умерших орков…
Подошла к воде — молодой следом, не отстает. Кашур осторожно развязала принесенные с собой бурдюки, открыла и, молясь вполголоса, опорожнила над озером светящейся жидкости.
— Когда мы отправлялись, ты спрашивал про эти бурдюки, — сказала тихо Дуротану. — Вода здесь чужая. Давно мы начали приносить духам благословленную воду. Каждый раз, приходя, мы добавляем к священному водоему. А вода непонятно почему не уходит отсюда, как ушла бы из обычного пещерного озера. Такова сила Горы Духов!
Опорожнив бурдюки, присела на берегу. Застонав тихонько, всмотрелась в светящиеся глубины. Дуротан встал рядом. Она знала, как нужно сесть, чтобы увидеть свое отражение, усадила должным образом и его. Сперва видела лишь отражения своего лица и Дуротанова, казавшиеся призрачными в светящейся воде. Затем к их лицам добавилось третье, столь же ясное, будто Дед стоял за плечом Кашур. Взгляды их встретились, и она улыбнулась.
Выгнула шею, пытаясь глянуть на Дуротана, но тот смотрел в воду пытливо, будто ожидая. Кашур приуныла немного, но сейчас же себе выговорила: ну, если не дан ему шаманов дар, значит, не дан. Несомненно, участь его окажется не менее почетной и важной — он ведь рожден быть вождем.
— Моя любимая пра-пра- и еще много раз правнучка, ты привела его, как я и просил, — сказал Тал'краа, и голос его был мягче и теплей, чем когда-либо.
Опираясь тяжко на посох, столь же призрачный, как и он сам, пращур медленно обошел Дуротана — тот же продолжал вглядываться в отражения. Кашур внимательно наблюдала за обоими воинами клана Северного Волка. Ага, Дуротан вздрогнул, оглянулся, не понимая, откуда внезапный холод. Кашур улыбнулась — конечно, видеть предка он не может, но ведь как-то почувствовал, что Тал'краа рядом.
— Увы, ты его не видишь.
Дуротан поднял голову, принюхался. Вскочил — в сиянии озера духов клыки его казались синими, а кожа приобрела странный зеленоватый оттенок.
— Да, мать Кашур, не вижу… но ведь предок здесь?
— Здесь, — сказала Кашур.
И, повернувшись к Тал'краа, добавила:
— Я привела его, как ты и просил. Как он тебе?
Дуротан вздрогнул и сглотнул, но остался стоять прямо и горделиво, пока дух неторопливо обходил его.
— Я чувствую что-то… необычное, — сказал Дед. — Я думал, он шаманом станет. Но если сейчас меня не увидел, значит, и не увидит. Но хотя он и не сможет призывать стихии и видеть духов предков, судьба его велика. Он многое сделает для клана Северного Волка, да и для всех орков.
— Он будет… героем? — Кашур едва выговорила от волнения.
Все орки старались блюсти правила чести и доблести, но лишь немногие оказывались столь могучими, чтобы их имена остались в памяти потомков. Дуротан, услышав, вздохнул порывисто, застыл в ожидании.
— Трудно сказать, — нахмурился Тал'краа. — Ты его научи как следует. Одно ясно: от него родится спасение оркам.
И затем — Кашур никак не ожидала такой нежности от сурового Деда — Тал'краа коснулся невидимым пальцем щеки молодого орка. Глаза того расширились от ужаса, он едва сдержался, чтоб не отпрянуть, но сдержался, не испугался холодного касания призрака.
Тал'краа исчез, растворился туманом в летний день. Кашур пошатнулась — всегда забывала, насколько сила духов питала ее и поддерживала.
Дуротан подоспел, быстро ухватил за руку — хорошо, когда молодая сила рядом и готова помочь.
— Мать, вам плохо?
Кивнула, стиснув его руку. Хорошо — сперва его заботит она, старуха, а уж потом — сказанное предком. Раздумывая над словами Деда, решила про них не рассказывать. Хотя Дуротан и разумный, и уравновешенный, и добродушный, но подобные предсказания способны развратить самое стойкое сердце.
От него родится спасение оркам.
— Нет, сынок, мне хорошо. Но я слишком стара, а духи могучи.
— Хотел бы я его увидеть, — сказал Дуротан задумчиво. — Но я почувствовал… я его ощутил, точно.
— Да, и это куда больше, чем удостаивались многие.
— Мать, вы могли бы сказать мне… рассказать, что поведал предок? О том, буду ли я героем?
Пытается вести себя как взрослый, спокойно и сдержанно, но в голосе — нетерпение и мольба.
Ну, винить его не за что: все стараются жить, подражая легендам, глядя на подвиги предков. Он бы орком не был, если б не хотел так жить, не мечтал о геройстве.
— Пращур Тал'краа сказал, что это еще неясно, — ответила она откровенно.
Дуротан кивнул, не выказав разочарования.
Кашур больше не хотела ничего говорить, но как-то само собой вырвалось старческое, заботливое:
