Дмитрий Емец - Первый эйдос
– А что в термосе? – спросила Ирка.
– Макароны «Макфа». Моя хозяйка… в общем, она решила следить за фигурой. А тут именно такой случай: и мне варить быстро, и она не растолстеет, – бодро, как бывалый официант, выпалил уже дожевавший бутербродоносец.
Ирка кивнула и позволила вручить ей тарелку и вилку, обнаружившиеся у пажа во внутреннем кармане. Вилку Ирка по привычке простерилизовала взглядом. От бутербродоносца это не укрылось, и он отвел глаза, пряча улыбку. «Кажется, он видел, как я лопала водоросли. Тоже мне гигиенистка нашлась!» – выругала себя Ирка и стала быстро есть.
– Меня послала Бэтла. Она просит вас быть осторожной, – сказал паж, когда тарелка наполовину опустела.
Ирка фыркнула. Толково продумано: накормить, а уже после сообщать неприятные новости.
– Чего я должна опасаться? Что случилось? – спросила она.
– Пока ничего. Только дурные предчувствия. Но интуиция мою госпожу никогда не подводила! Бэтла – валькирия спящего копья. У нее постоянно вещие сны. Конечно, некоторые издеваются, но на деле все понимают, что это дар. Верите?
– Верю, – просто сказала Ирка.
Бутербродоносец кивнул. Он был доволен, что неприятное поручение выполнено.
– Удачи, валькирия-одиночка!..
Паж взмахнул палкой недогрызенной колбасы и растаял в воздухе, оставив слабый запах лаврового листа и специй. Ирка доела «Макфу», размышляя над его словами. Угроза. Но какая? Откуда она исходит? Если у нее есть враги, то кто? Не лучше ли узнать это заранее?
– Слушай, ты не боишься, что Арей тебя убьет? – спросила Ирка у Антигона.
– Почему?
– Ну ты у него эйдосы выкрал. У раненого. Такие вещи не прощаются!
Кикимор стряхнул с шеи дохлого комара.
– Встретит – так убьет, а специально искать не будет, – сказал он легкомысленно.
– Такое оскорбление! Эйдосы, которые он собирал столетиями, лучшие, отборные, утрачены!
– Оно-то так. Да только кто я для него? Так, мелочь на службе у света. Если ты, ослабев, полуживой, будешь лежать у погасшего костра и тебя укусит хорек, то означает ли это, что ты потом нарочно будешь выслеживать именно этого хорька или просто возненавидишь походы в лес в целом?.. Скорее второе, чем первое! – Антигон помолчал, шевеля губами, поразмыслил и не без ехидства добавил: – Скорее уж он тебя прикончит, госпожа, я же твой слуга!
* * *Обратная телепортация совершилась без осложнений. Когда золотистый обод опал, Ирка увидела, что стоит в очерченном круге точно между столбами «Приюта валькирий». Чуть правее и чуть левее – и ее голова вросла бы в столб. Ирка улыбнулась. Она любила риск и знала, что так будет.
По канату она ловко вскарабкалась в «Приют», откинула люк и была встречена суетливым писком. Со стола, стульев и даже с гамака посыпались крошечные кегельные шары серого цвета.
Как первые мыши попали в «Приют», неизвестно. История об этом умалчивает. Но, видно, рассохшиеся столбы не помеха для цепких мышиных лапок.
Робкое и застенчивое мышиное семейство пришло зимой, в крещенские морозы. Две испуганные мышки шуршали в углу. Был лес, был снег, был холод – а тут вдруг тепло, пахнет едой, потрескивает печка-буржуйка. То ли мышиный рай, то ли просто глюки. Ирка бросала им куски хлеба и переживала, помнится, когда случайно попала в одну из мышей отгрызенным куском сыра. Вот она – рука профессиональной метательницы копья. И не целишься – так не промахнешься. Мышь, однако, уцелела и сырное оскорбление простила.
Дня два мыши бестолково толклись на виду, привыкали. А затем вдруг куда-то исчезли. Их не было видно, но их деятельное присутствие ощущалось под полом. Ирка забыла о них. Зима и весна выдались напряженными. Стражи мрака, валькирии, Меф, Багров, Двуликий…
Если мыши и рассчитывали исчезнуть весной, с первым теплом, то лишь первое время. Весной у них не оказалось никаких особо важных дел, и мыши великодушно решили остаться. К тому времени их было уже не меньше двух десятков – дети, первые внуки и прочие забредшие на минутку и поселившиеся насовсем родственники.
Стоило отлучиться на несколько часов, а потом, вернувшись, резко распахнуть люк, чтобы увидеть, как серые попискивающие шарики прыгают с гамака, стола, стульев. Антигон обычно с воплем кидался и принимался бессистемно колотить по полу булавой. Позиция же Ирки была скорее философски-выжидательная. Она не падала в обморок, не забиралась с ногами на стол и не голосила при виде мышей. Для валькирии это было бы дурным тоном.
В целом Ирка относилась к мышам терпимо, до тех пор пока одна из них не свалилась ночью с веревки гамака ей на лоб и, пища от ужаса, не полезла прятаться за ворот. Что мышь забыла почти на альпинистской высоте, вдали от мышиного подполья, осталось для Ирки загадкой. Есть там нечего, смотреть тоже не на что. Разве что неосознанная тяга к спортивным рекордам. Лезут же люди в горы, так почему мышам нельзя на гамак?
Через две недели Ирка обнаружила в сумке для ноута, прямо на проводах зарядки, пищащих мышат. Она так и не решилась к ним прикоснуться и, осторожно вернув сумку в угол, задумалась. Как мыши могли оказаться в закрытой на молнию сумке, осталось загадкой.
«Нет, так дальше жить нельзя! В дурацком лесу, с занудой Антигоном, без особых перспектив, с запретом на настоящую любовь!.. И вообще завтра же куплю мышеловку!» – подумала она уныло.
Потом подошла и, отогнув угол сумки, пошире открыла молнию.
– Зачем? – спросил Антигон, с интересом наблюдавший за ней.
Ирка смутилась.
– Ну… э-э… чтобы родители-мыши смогли попасть к детям!
Кикимор хрюкнул.
– Они и раньше прекрасно могли.
– Ну, может, сумка теперь не так лежит и им неудобно? – предположила Ирка с внутренней досадой на кикимора. Вот уж мужики, не понимают элементарных бытовых проблем!
Антигон склонил голову набок. В выпуклых русалочьих глазах – пытливость.
– Вы же говорили, что не любите мышей, гадкая хозяйка? – спросил он вкрадчиво.
– Нет. Не люблю. Кота куплю, и тема закрыта, – Ирка сердито отвернулась.
Уже наутро она пожалела о своих словах. На полу у кухонного стола тянулась цепочка из девяти мертвых взрослых мышей, выложенных как по ниточке – голова к голове.
– Ты что, раздобыл кота? – крикнула Ирка.
– Зачем сразу кот, мерзкая хозяйка? О вас и без кота есть кому позаботиться! – сказал Антигон и уставился на хозяйку, явно ожидая поощрения.
От пальцев ног и до ушей он весь был одна сплошная гордость. Его поэтическая шевелюра растрепалась. Рыжие бакенбарды пылали. Ирка кинулась к сумке. Мышата, по счастью, были целы. Тронь Антигон хотя бы одного мышонка, он получил бы трепку, которая снилась бы ему до глубокой старости в самых волнительных снах.
