Странные люди (СИ) - Старолесская Маша

— Ничего. И струны те же.

— Это хорошо. Ещё что-то у тебя после той ночи осталось?

— Джинсы и футболка. Там, в шкафу.

***

От Славика они вышли с ещё одним подарочным конвертом в руках. Матери наказали через каждые шесть часов поить его лекарством и пересыпать постель сухой полынью, а на завтра найти сиделку. Лучше и не сиделку, а хорошего крепкого парня, чтобы мог удержать Славика от «опрометчивых поступков», как это назвал Дориан, пока они сжигают на поляне гитару и одежду.

Мать Славика, приободрившаяся и посвежевшая на глазах, тут же принялась кому-то звонить. Ирка услышала в трубке женский голос и тут же ощутила болезненный укол ревности. Ну да, ей ведь говорили про девушку, а она пропустила мимо ушей…

— Ну что, как тебе наш клиент? — спросил Дориан, когда они дошли до остановки маршрутки.

— Выглядит пугающе. — Ирка решила не вдаваться в подробности.

— Это ты после вампира человека не видела. Вот там пугающе. Или после русалок… — протянул напарник с мечтательностью в голосе и тут же оборвал себя: — Но если будем хорошо стараться, то и не увидишь.

Ирка зажмурилась, потрясла головой, отгоняя непрошеные фантазии, и решила перевести тему:

— Ты же сразу догадался, что с ним случилось? Ещё тогда?

— Конечно. Сегодня надо было только подтвердить. Ну и этого твоего ханурика…

— Он не мой…

— Этого твоего ханурика уговорить отдать вещи. Судя по всему, он встретил в лесу кого-то с Изнанки. Вероятно, даму.

— Откуда-откуда? — переспросила Ирка.

— С Изнанки. Из-под Холма. Не знаю, как объяснить. Мистическую сущность с Той Стороны. Мистическая сущность использовала его как отмычку и благополучно вернулась восвояси, а дверь закрыла неплотно. И теперь оттуда сквозит, — последнее слово Дориан выделил особо. — Понимаешь? Вот как из форточки. И музыка, которую он слышит, — она вся оттуда. Вопрос, что пять лет она была закрыта почти плотно, а теперь кто-то пытается её распахнуть. Заметь, ещё не открыл, а только пытается!

Ирке вспомнился длинный тред на форуме, посвящённом паранормальным явлениям. Там ещё Славика считали великим колдуном и открывателем путей.

— Слушай, а эту форточку, её можно с нашей стороны открыть? Или только оттуда?

— Да по-всякому можно. Но тем, кто на Изнанке, им у нас делать особо нечего. И мест, откуда можно пройти сюда без всяких проблем, хватает. Им в закрытую дверь ломиться ни к чему.

***

Весь вечер Ирка с остервенением наводила порядок в доме. Натирала зеркала, отодвигала мебель и чистила плинтусы. Работа руками успокаивала, не давала думать о Славике, похожем на мертвеца, и о грядущем ритуале. Дориан остался в городе добывать нужные ингредиенты у каких-то своих знакомых. Ирка попыталась напроситься вместе с ним, мол, надо же вникать в тонкости ремесла, но напарник заявил, что Без на сегодня будет довольно.

Вернулся Дориан поздно, когда она безуспешно пыталась уснуть. До спальни доносились тяжёлые шаги, почавкивания, а через полчаса — Ирка заметила по будильнику — богатырский храп. Самой ей удалось провалиться в дремоту ближе к рассвету.

Во сне она увидела поляну, озарённую сиянием костра, и мёртвого Славика. Завидев их с Дорианом, он встал со своего смертного одра в корнях сосны и, протягивая вперёд гнилые руки, спросил: «Где моя музыка?»

Утром Ирка чувствовала себя больной и разбитой настолько, что пришлось просить напарника сварить кофе. Дориан поворчал для приличия, но просьбу выполнил. Вкус, правда, у напитка вышел странный, сладковатый, с ноткой дымка.

— Ты туда добавил чего-то? — спросила Ирка, с сомнением отставляя чашку в сторону после первого глотка.

— Ну так, немного. Для бодрости. Но ты не переживай, оно привыкания не вызывает.

Ирка помрачнела.

— Значит, не скажешь?

— Не скажу. — Дориан посмотрел на неё глазами большой доброй собаки. — Для твоего же блага не скажу.

До ритуала ещё оставалась уйма времени: они решили поехать в лесопосадки вечером, как опустятся сумерки, чтобы успеть вернуться на девятичасовой электричке. Дориан собрал рюкзак заранее, положил его в сенях вместе со старой гитарой Славика и предложил пока не париться о том, что будет, и заниматься своими делами. Ирка, бодрая, но нервная, окинула большую комнату критическим взором и заявила, что надо срочно наряжать ёлку. Смысла в этом было немного, но ей сейчас были нужны положительные эмоции, что-то доброе, нежное, чтобы перебить утренние кошмары и тревогу. Дориан пожал плечами, ещё раз клятвенно обещал, что в собачьем обличье ёлку не тронет, пожаловался на непонятные человеческие обычаи, но согласился.

Деревянная лестница, сделанная ещё дедушкой, скрипнула под его весом, когда напарник вслед за Иркой полез на чердак. Она сделала себе заметку в памяти прикупить стремянку, или что там ещё бывает для таких случаев.

Под крышей было сумрачно и пахло пылью. Свет проникал сюда из единственного круглого окошка на фронтоне. Кажется, где-то был выключатель… но работает ли он? И лампа… Цела? Не перегорела? Последний раз Ирка была здесь подростком, лет десять назад, не меньше.

Она нашарила на стене заветную клавишу, щёлкнула, и чердак озарился слабым желтоватым сиянием.

— А здесь ничего, уютно, — заметил Дориан, наматывая на руку паутину. — Я бы здесь свой схрон устроил.

— Что устроил? — нахмурилась Ирка.

— Тайник. Вещи бы здесь сложил, одежду. Штуки всякие полезные. Ты ж сама жаловалась, что они на виду… — Напарник подхватил стопку перевязанных бечёвкой журналов и отставил в сторону. — А если всю эту дребедень убрать, тут и жить можно.

— Это не дребедень, это бабушка с дедушкой выписывали…

— «Наука и жизнь», — по складам прочитал Дориан. — тысяча шестьсот… тысяча… читай дальше сама.

От любезного предложения Ирка отказалась, вздохнула только, что эти сокровища надо бы в библиотеку. Но облачко пыли, взметнувшееся, когда напарник хлопнул по журналам, заставило её изменить своё мнение.

— Окей, уговорил. Давай их выкинем. Только не сегодня.

С полчаса они перебирали коробки, наполненные старым хламом, в поисках советской пластиковой ёлки и игрушек к ней. Руки у Ирки высохли и потрескались от пыли, к волосам прилипла паутина, но желаемое так и не находилось. Зато Дориан был счастлив. Пока она, бурча под нос: «Не то, всё не то», отставляла в сторону разбитый миксер, утюг с отломанной ручкой, пересыпанный проводами, похожими на змей, и подборку сканвордов, решённых ровно наполовину, тот расчищал себе место для матраса и вешалки с одеждой.

Наконец в очередной коробке, слишком лёгкой для своих размеров, что-то блеснуло, и на свет показались розовые и зелёные шарики, перевитые каймой белых узоров. Ирка задержала дыхание от восторга. Её детство было сейчас в её руках. Вата между игрушками свалялась и пожелтела, пара шаров не дожила до новых праздников, но восторг от узнавания согревал сердце. Ирка загадала: если найдёт целой и невредимой розовую стеклянную ракушку, вечером всё сложится хорошо.

Она осторожно, одну за другой, переложила игрушки из первого слоя в крышку от коробки. Внизу, под шарами её ждали серебристые шемаханские царицы с закрытыми глазами, шишки, болгарские перцы и часики, на которых застыло вечное «двенадцать без пяти».

Рядом, громогласно чихая, Дориан освобождал себе жизненное пространство так решительно, что Ирка начала опасаться, как бы очередная кипа журналов или кофр от баяна не угодил на её хрупкие сокровища.

Раковины в первой коробке не нашлось, и сердце у Ирки забилось тревожно, с перебоями, то ли от страха, что вечером всё пойдёт не по плану, то ли от того, что главное воспоминание детства, розовая перламутровая мечта, утрачена навеки.

Запутанная гирлянда пластиковых цветов… Она безошибочно отыскала любимый фиолетовый, в котором перегорела лампочка, и дедушка заменил её автомобильной. Разноцветные шары, тоже пластиковые, сияющие изнутри зеркальным блеском, кружевные, местами скрученные медной проволокой. Самодельные ватные мухоморы и морковки, рассыпавшиеся в прах от одного прикосновения.