Юлия Латaынина - Сто полей
Имелась и приписка, не относящаяся к делу: «Если бы господин араван счел возможным смягчить участь моего невинного брата…»
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой выясняется, что слово «свобода» имеет два совершенно различных значения; в отрицательном своем значении употребляется любым бунтовщиком против любой свергаемой власти; положительное же значение слова состоит в том, что свободный человек – не раб, не вольноотпущенник, не серв, не наемный работник, и не зависит никоим образом от частного лица, а зависит непосредственно от государства
Вечером Бредшо привезли в столицу, и, пока его тащили на шесте, он сумел упросить стражника, чтоб тот сыскал Даттама, и назвал имя: Сайлас Бредшо.
Его втолкнули в камеру. Камера была оборудована охапкой гнилой соломы и крюком на стене. На крюке висел человек, и еще трое сидели в колодках, привинченных к полу. Для Бредшо встроенной колодки не нашлось, ему забили железкой руки и кинули так, без еды и воды.
Бредшо лежал в полуобмороке, когда среди ночи его разбудил дикий вопль и отблески костра где-то во дворе.
– Что это? – ужаснулся он.
– А! Небесного шпиона варят, – равнодушно сказал тот, кто висел на крюке (его подвесили за буйство: нахамил стражнику). – Чтоб завтра поминок не портить.
Бредшо вовремя сообразил, что небесный шпион – это из Небесного Города, из столицы.
Вскоре зашумело, зачавкало: в камеру прибежал ярыжка и пополз от двери на брюхе:
– Господин! Извините! Господин Даттам приказал немедленно вас освободить! Ах, Великий Вей, какая вышла ошибка!
«Как-то я объяснюсь с Даттамом», – подумал Бредшо.
Ярыжки был в панике, потому что человек с ключами от наручников ночью ушел. Схватились было за напильник, а потом повели в кабинет к начальству, где вторые ключи.
В кабинете стоял запах поминальных благовоний. Стены были спешно затянуты белыми траурными коврами с серебряной вышивкой. Там же стоял стол, наполовину укрытый ширмой, через всю ширму золотая гранатовая ветка. В западном углу боги, вызывающе роскошные: яшмовый Бужва в парчовой куртке, старец Курута о четырех головах, черепаха Шушу – золотой панцирь, рубиновые глазки.
Навстречу Бредшо поднялся беловолосый и голубоглазый чиновник в камчатом кафтане, расшитом золотыми пчелами:
– Прошу прощения, господин Бредшо, я не знал, что вы так дружны с Даттамом.
Бредшо едва держался на ногах: он не ел и не пил уже сутки. «Пчелы, пчелы – у кого же из чиновников провинции кафтан должен быть вышит пчелами, – зашевелилось в голове. – Постойте, неужели это сам Баршарг?»
На дворе раздался новый горестный вопль небесного шпиона, которого бросали в кипяток.
Баршарг вежливо, до пола, кланялся Бредшо.
– Вам все вернут. Это ваше?
В руках Баршарга оказался подаренный Даттамом кошелек и плащ. Бредшо кивнул.
– Ваше?
Араван Баршарг держал в руках легкий лазерный пистолет «Стар-503», в просторечии именуемый «маслобойка», который ярыжки извлекли из кармана неудачливого чужеземца. Бредшо настороженно кивнул. Трудно сказать, за что мог сойти «Стар», но выстрелить из него чиновник не мог, – по крайней мере, не отключив блок распознавания пользователя.
– И это тоже ваше?
Баршарг отдернул занавеску. Там, на подставке, как вытащенная из воды белуга, лежал переносной ракетный комплекс «Изис», способный поражать танки с полевой защитой брони, огневые точки противника на расстоянии до сорока километров, и даже челноки в атмосфере. Излишне говорить, что «Изисов» с собой у землян не было. «Изисы» были только на корабле.
Бредшо сделал несколько неверных шажков к растворенному окну, а во дворе опять варили небесных шпионов: и в следующем, заводящем мученические глаза, Бредшо узнал Хайшу Малого Кувшина.
Если араван Баршарг добивался эффекта, то он его добился: Бредшо взмахнул скованными руками, упал на меховой ковер и потерял сознание.
Баршарг ждал, пока он очнется, немного нервничая: через шесть часов, – начало дня, начало церемоний, заседание опекунов. Он снял со ствола защитный кожух и вырвал из разъема крошечный чип, – зачем этот чип, Баршарг не знал, но опытным путем было установлено, что если чип не вырвешь, утварь для убийства не будет работать.
Люди из королевства рассказали ему о гибели Кукушонка: кого-то там, да, начальника тайной стражи, прирезали солнечным мечом. Очень похоже: сначала гость с неба убил, вероятно, Кукушонка, а потом полоснул спутника, который увидел лишнее. Как раз такие и падают в обморок.
Лицо Баршарга исказилось: он нажал на курок, – Парчовый Бужва полетел с полки, за ним – черепаха, роняя рубиновые глаза.
Бредшо очнулся и с ужасом глядел на аравана.
– Да, забавно, – сказал араван. – Это, как я понимаю, просто свет. Но ведь, как ни фокусируй линзы, свет рассеется. А здесь он не рассеивается. Почему?
– Развяжи мне руки! – закричал Бредшо.
Баршарг запрокинул голову и засмеялся.
– Вы не имеете права! Я… Нас ищут…
Баршарг подошел к Бредшо, рывком поставил его на ноги и пихнул в мягкое кресло, лицом к окну и свету костра.
– Не ищут, – осклабился араван. – Иначе давно б нашли.
Бредшо промолчал.
– Как вы попали на нашу планету? Сбежали от властей? Везли недозволенное? Заблудились?
– Мои товарищи… – начал Бредшо.
– Все твои товарищи в моих руках! Или ты думаешь, я не принял во внимание, что у вас есть средства связи друг с другом? Зачем я тогда арестовывал тебя как контрабандиста, а не как человека с упавшего корабля?
И араван с издевкой кивнул на освещенный кострами, двор, где жгли небесных шпионов.
– Как твоя должность? – спросил Баршарг.
Бредшо сглотнул. Свою должность он не назвал никому, даже Клайду Ванвейлену: казалось безумием называть ее этому чиновнику империи, жестокому, суеверному и подозрительному.
– Мы просто везли груз.
Баршарг ударил связанного человека рукоятью пистолета; тот полетел на пол, в драгоценный ковер из шкурок шиншиллы и горностая. Дуло пистолета глядело в лоб Бредшо.
– Вот этот груз, – сказал араван, – его не возят без ведома властей. В таком количестве. Кто из вас представляет ваши власти – ты или Ванвейлен?
– Я не знал, что это за груз!
– Значит, ты не тот, кто мне нужен.
«Он не выстрелит. Не посмеет».
Дым от благовоний, наполнявших комнату, вспыхнул в лазерном луче. Первый выстрел вошел в ковер чуть повыше макушки Бредшо; второй пришелся в развилку между ног, третий раз луч вспыхнул у самого лица, и Бредшо заорал от боли; он скорчился, обхватив скованными руками голову, и на мгновение потерял сознание. Когда он открыл глаза, он увидел на белом мехе горностая свое собственное окровавленное ухо.
