akchisko_san1 - Гарри Поттер и Обитель Бессмертия
Странно, но Гарри такая нечуткость почти не задевала. Он чувствовал себя слишком вымотанным и униженным, чтобы обижаться на друга.
На другой день Фадж снова пригласил нарушивших дисциплину учеников, на этот раз – всех сразу. Он так и не понял, насколько близок был к погрому в своем кабинете. Настроение Гарри к утру ничуть не улучшилось, а при виде обоих слизеринцев, явно не понесших наказания, за исключением, возможно, доверительной беседы со Слагхорном, ему сделалось просто невыносимо. Вдобавок Невилл, явно по наущению Гермионы, следил, как бы он не вспылил, а директор невыносимо занудно выдавал нотацию, не замечая, как Малфой насмешливо вскидывает брови. Гарри не мог не отметить вялости Нотта; вот он, судя по всему, боялся, но вряд ли Фаджа. А тот, похоже, затеял все это ради единственной фразы:
— Министерство решило не обострять проблему, – со всем неодобрением, на какое только способен, выдал бывший министр. – Но учтите, юноши, я намерен сделать контроль за соблюдением школьных правил гораздо жестче.
Гарри поверить не мог не тому, что он отпустил их, а тому, что позволил всем четверым вместе оказаться на эскалаторе. Профессор МакГонагол так бы никогда не сделала.
— Что скажешь? – спросил Нотт у Драко, не стесняясь присутствия гриффиндорцев, что Гарри расценил как новую наглость.
— Что скажу? – ухмыльнулся Малфой. – Скажу, что Министерство еще не раз откажется обострять проблему.
Гарри намеревался вмешаться. Но, увы, внизу ожидал Слагхорн, который, заискивающе глядя ему в глаза, тут же увел своих подопечных. Глядя им в спины, Гарри успел припомнить не одно ругательство.
В общем, ему нужно было как‑то успокоиться, а по опыту он знал, что в таком случае лучше всего помогает уборка или что‑то вроде.
Вот поэтому Гарри яростно полировал метлу, когда в спальню ворвался Рон, весь красный и счастливый.
— Что стряслось? – поинтересовался Гарри.
— Я только что помирился с Лавандой! – Рон бросился на кровать и, зажмурившись, принялся по ней кататься.
— Вы что, опять будете встречаться? – удивился Гарри.
— Нет! Я с ней нормально помирился, – заявил Рон. – Я наконец‑то набрался мужества и поговорил с ней, как советовала Луна.
— Ну, рассказывай, – заинтересовался Гарри и даже отложил полироль.
— Да оно само как‑то получилось, – пожал плечами Рон. – Я возвращался от Хагрида, смотрю, мне навстречу Лаванда с Парвати. Лаванда, как обычно, нос воротит, а мне, знаешь, это так надоело. Ну, я подошел и попросил Парвати нас оставить, а сам и не знаю, что говорить, – Рон поежился. – Вот Лаванда на меня смотрит, как на дурака, а я вспомнил, что сказала Луна тогда, у Билла на свадьбе. Ну, говорю, Лаванда, мы с тобой тогда не поговорили, ты на меня наорала и все, а этого недостаточно.
— А она тебе не предложила еще раз на тебя наорать? – предположил Гарри; это было первое, что пришло ему в голову.
— Сразу предложила, – кивнул Рон. – Только я сказал, что в этот раз говорить буду я. Ну, начал я с комплимента, сказал, какая она замечательная девушка, и что я это понимаю. А потом… – Рон покраснел и спрятал лицо в ладонях.
— Ну? – потребовал Гарри.
— Я такого дурака свалял! – простонал Рон. – Сказал, очень ей благодарен за то, что она научила меня целоваться.
— А Лаванда?
— Так вся покраснела, я думал, по морде даст, – буркнул Рон.
Гарри чего‑то такого и ожидал, однако на лице Рона не разглядел никаких следов удара.
— Но обошлось, хвала Мерлину, – продолжал Рон. – Я ей объяснил, что не умею красиво говорить, и поэтому так растерялся, ну, когда она подумала, что мы вместе с Гермионой выходим из гостиной. Теперь она знает, что у тебя плащ–невидимка, и сразу поверила, что у меня в тот вечер было дело и в мыслях не было ее обманывать. Нет, я признался Лаванде, что тогда подумывал о Гермионе, но она ведь мой друг, и это уже окончательно. А в конце я сказал Лаванде, что и с ней хочу дружить. Мерлин! Неужели я это сделал!
Рон улыбался до ушей и буквально светился. Казалось, он только что сбросил с плеч тяжелую ношу.
— Лаванда, я так понимаю, согласилась? – уточнил Гарри.
— Да. Она больше на меня не обижается, – кивнул Рон. – Она сказала, что не ожидала этого от меня и теперь думает обо мне гораздо лучше. Мы еще немного с ней погуляли, поговорили. Я взял ее под руку, но ничего такого. И, знаешь, я тут подумал. Тебе надо бы побольше узнать о твоей семье. О Поттерах, я имею в виду.
Гарри неопределенно повел плечом, но в целом не нашел, что возразить. С детства он верил, что у него нет других родственников, кроме Дарсли, и, попав в «Хогвартс», только укрепился в этом. Для такого положения вещей имелись веские основания. Хагрид сказал ему об этом в самом начале, да теперь и сам он, без ложной скромности, понимал, что любая колдовская семья сочла бы за честь воспитывать его, Мальчика – Который – Выжил. «Любая, только не Малфои, – мысленно уточнил он. – И то хвала Мерлину».
— Серьезно, Гарри, – продолжал Рон. – А то нелогично, ведь были же они когда‑то. Даже у шахматной партии есть своя история. Я хочу сказать, это может иметь значение, – уточнил он. – Вдруг они тебе что‑нибудь оставили. Необязательно деньги! Помнишь, Дамблдор заманил сюда Слагхорна на работу благодаря тебе, а ты вытянул из него воспоминание, пользуясь тем, что старик хорошо относился к твоей маме?
Еще бы Гарри не помнил! Это был один из незабываемых вечеров его жизни, единственный раз, когда он принимал зелье удачи. Если бы он принял его в доме Блэков, то ничего не узнал бы о возмутительной тайне Нарциссы Малфой и сохранил бы свой душевный покой. В сравнении с этим день, проведенный с Волдемортом и Упивающимися смертью, казался ему почти увеселительной прогулкой.
Глава 22. Свидание в Запретном лесу
Позднее, вспоминая встречу у Фаджа, Гарри пришел к выводу, что не сцепиться с Малфоем и Ноттом в коридоре было не так уж плохо. Касательно последнего гриффиндорец вообще не был уверен, что с ним стоило заговаривать; до сих пор он казался лицом слишком незначительным, невзирая на родословную, богатую Упивающимися смертью. Нет, Гарри не испытывал желания поближе познакомиться с Теодором Ноттом. Что касается Малфоя, теперь он сомневался, что лучше – вывести его все‑таки на чистую воду или никогда больше не видеть. Тем более что теперь жгучая неприязнь усилилась, распространившись на незримо присутствующих, как бы прилагающихся к образу слизеринца, родителей Драко.
Некоторое время Гарри угрюмо развлекал себя различными версиями, почему он все‑таки не желает с ними встречаться, но правда была слишком очевидной. Малфой с присущей ему наглостью мог бы заговорить с ним сам, а для самолюбия гриффиндорца вряд ли публичные упреки в неблагодарности прошли бы безболезненно. И если то, что он обязан спасением Нотту, Гарри, приложив должные усилия, сумел бы забыть, то в отношении Малфоя и его семьи собственный долг казался гриффиндорцу просто отвратительным. Он соглашался с Роном, что Драко не знает подробностей; и от этого в нем просыпался противный страх, что может и узнать.
