Сергей Шведов - Белые волки Перуна
- Ладомир - это беда малая, - осторожно заметил боярин Шварт. - Если с новой верой спешить не будем, то всё само собой утрясётся потихоньку. Стол великокняжий воеводе не по плечу, да он и примеряться не будет, разве что совсем выйдет из ума. А вот с этим Перуновым сыном будут хлопоты. Даже если извести малого, то волхвы найдут другого с такими же волосёнками и объявят его истинным сыном Ударяющего.
Шварту никто не возразил - всё разумно рассудил хитроватый боярин. Можно разорить Перуновы капища и истребить волхвов, но на это уйдёт немало времени. Есть капища в местах совсем непроходимых, да и волхвы стали сейчас осторожными. Или взять того же волчонка – не станешь же переводить всех детей, у которых волосёнки расцвечены Даждьбогом. Рассказывал тут как-то грек Никифор про царя Ирода, но князю Владимиру такая слава, конечно, ни к чему.
- Надо, чтобы отец признал этого ребёнка, - заметил Отеня. - Либо боярин Изяслав, либо боярин Ладомир, и тогда он будет либо Ставрова, либо Гастова рода. На отцовы нажитки он, сможет рот разевать, а на княжий стол нет. Эка невидаль - Перунов сын. Да таких сынов во многих славянских семьях после весенних да летних гульбищ во имя богов не по одному считают.
- Мне такой сын не нужен, воевода, - хмуро бросил Изяслав. – А Милава мне не жена.
- О том, что не жена она тебе, надо бы всем громко объявить, уходя из Плеши, - возразил ему Отеня. - А ты промолчал, земель тебе стало жалко. Но это не поздно сделать сейчас. А про Милаву надо сказать, что она жена Ладомира, и что свадьба на холме была между ними, а не между Перуном и Макошью, как о том врут Перуновы волхвы. А если кто не верит боярину Изяславу, то пусть спросит у волхвов Велесовых, Стрибоговых, Хорсовых и прочих - была ли та свадьба на Плешанском холме свадьбой бога и богини? И все волхвы ответят, что не была. А у Перуновых ближников после смерти Вадима сильного кудесника нет и веры им теперь меньше.
Князь Владимир слушал Отеню, не перебивая, а по смурному его лицу трудно было определить, одобряет он эту речь или отвергает. Но по разумению многих ближников княжьих, рассудил воевода неглупо. И Шварт об этом сказал, и Ратша, и даже не шибко умный Будимир. А Изяслав промолчал, потому как ему в Отенином раскладе отводилось главное место в утишении Плеши. Плешь, конечно, городок небольшой, его можно успокоить княжьей волей, а вот как быть с воеводой Ладомиром?
- Ладомир ушёл с Плеши, - возразил Изяславу новгородец Глот. - Если уж он восстал в открытую на князя, то что ему дожидаться в том городке - смерти разве что.
После Глотовых слов на сердце Изяслава стало полегче. Плешь без Ладомира и его Волков Ставрова сына не пугала. И даже что-то похожее на злобу шевельнулось в душе - припомнил, как гнали его на холм плешанские жёнки. Если бы не причалил тогда к пристани Ладомир под раскаты грома, так забили бы Изяслава до смерти. А как уходил с Плеши, так никто ему не сказал вслед доброго слова. Ну, и о землях плешанских тоже не надо забывать. Боярин Ставр по сию пору получает с тех земель изрядную долю, а об Изяславе как бы забыли все.
- Если я от Милавы откажусь, то за кем останется земля, за мной или за Хабаром? - спросил Изяслав у князя.
- За твоим сыном Вячеславом, а до его повзросления за тобой.
- А Ладомировы земли? - подал голос Басалай. - За ним ведь ещё и два города ятвяжских, с которых он подати берёт в свою мошну.
Среди княжьих ближников началось шевеление. Как-то за спорами упустили из виду, что Плешь лакомый кусок и стоит она на бойком месте. Недаром же Ладомир так разжился.
- Ятвяжские городки я беру под свою руку, - небрежно бросил князь, сразу утишив взыгравшие было страсти. - А все Ладомировы земли и все его нажитки отдам тому боярину, который утишит Плешь и сядет там твёрдой опорой Великому князю и полоцкому наместнику Позвизду.
Охотников что-то не находилось. Не больно-то честь велика - из княжьих ближников в порубежные воеводы. Через месяц- другой все забудут, что был такой боярин на Киевщине. Если уж ехать на Плешь воеводой, то от великой нужды или по княжьей немилости.
Владимир смущение ближников понял правильно, а потому и редкая по нынешним временам усмешка тронула его губы. Мог он с того развесёлого настроения ткнуть пальчиком в какого-нибудь ближника, с наказом строгим - послужить Великому князю в дальних землях. С Владимира станется, он на такие шутки горазд.
- Сам не сяду, - сказал Изяслав. - Но дельного воеводу для Плеши найду и помогу ему там утвердиться.
Ну, сынок у Ставра, ну, удал! Да если бы речь шла о том, чтобы пристроить своих родовичей на те земли, то тут любой и каждый расстарался бы. А Владимиру слова Изяслава, похоже, пришлись по сердцу, во всяком случае, кривая усмешка исчезла с его губ.
- Своей дружиной пойдёшь, Изяслав. Княжьих мечников я тебе не дам, не хочу тревожить полочан без нужды.
На слова князя ближники отозвались одобрительным гулом. И действительно, пока что в кривицких землях всё покойно, а Полоцк и вовсе принял греческого бога без протестов, так с какой стати из-за одной Плеши собирать войско. Вот пусть Изяслав и старается, раз он такой прыткий.
Ещё на пути из княжьего терема заручился Изяслав поддержкой боярина Басалая. Посулил жадноватому боярину если не золотые горы, то, во всяком случае, горы серебряные. Просил Изяслав у тестя тридцать мечников, но Басалай сам решил сходить в чужие земли, дабы не остаться в накладе по милости расторопного зятя. Изяслав не уступит своему отцу ни умом, ни изворотливостью, но слову его, в отличие от слова Ставрова, верить нельзя. В этом Басалай уже имел случай убедиться. На дележе добычи с херсонесского похода Изяслав так круто нагрел всех киевских бояр, что многие с той поры на него зуб заимели. И жиром молодой боярин давно уже перерос Басалая, хорошо погревшись у княжьей казны. В делах торговых тоже был расторопен Ставров сын, этого у него не отнять. А что разживётся Изяслав в Плеши, в этом Басалай не сомневался, оттого и согласился участвовать в деле с большой охотою.
Расстались у Ставрова дома, куда Изяслав звал Басалая, но тот отказался, сославшись на неотложные дела. Про дела прилгнул, конечно, дорогой тестюшка. Скорее всего, побоялся, что Ставр на пару с сыном обведут его вокруг пальца на дележе возможной добычи. Изяслав на тестя не обиделся, главное, что Басалай согласился сходить в Плешь. А вот боярин Будимир отказался от участия в деле, но пообещал снарядить в помощь Изяславу двадцать мечников. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
Тяжело, видимо, боярину отрываться от молодой жены. Куцаева вдовушка Забава оказалась на редкость расторопной. Говорят, что за неё просил воевода Ладомир, находившийся тогда в княжьей милости. Ну, а Владимир никогда не проходил равнодушно мимо бабьего подола. Приласкал, приголубил вдовушку сгинувшего на службе хорошего человека. За Куцаем числился в Киеве изрядный кусок, но, к большому облегчению его братанов, разродилась Забава девкой. Деваться Забаве с приплодом было некуда, но тут уж вмешался Великий князь, не забывшей ни Куцаевой службы, ни её собственной, пристроив жёнку за небедного боярина. Да не просто отдал её Будимиру, а велел обвенчать в христовом храме, чтобы было крепче крепкого.
