Олег Верещагин - Garaf
Здесь кончается ВСЁ...
Рывком распахнув дверь, Пашка широко открытым ртом глотнул ветер.
Резкий порыв растрепал ему волосы и заставил прикрыть глаза.
И понёсся дальше, сорвав с шевельнувшихся губ мальчишки:
— Мэлет, прощай…
КонецЭпилог
или письмо ниоткуда в никуда.
211–й год Четвёртой Эпохи. Эриадор. Пашкин–Холл.
Дом Гарава Горна в нижнем течении Барандуина.
Матерью моей была Мэлет, дочь Глорфиндэйла из Дома Элронда. Отца же я не знал и, думаю, тому была причина. Иначе как объяснить, что мать родила меня, ещё не достигнув не то что обычного возраста для брака возраста, но даже и совершеннолетия — и то, что, родив меня, она тут же перебралась в Лихолесье? Да и дед мой Глорфиндэйл, сколько помню себя, никогда не радовался встречам со мной и не искал их. Я не спрашивал у матери о своей второй половине крови, чтобы не огорчать её, она сама никогда об этом не говорила первой — но трудно жить бастардом, и я ещё совсем ребёнком ловил каждый слух и даже сплетню о своём рождении. Ничего точно я узнать не смог, но создалось у меня впечатление, что отцом моим, как это не невероятно, был воин–человек, и человек даже не из Аданов. Внешне это, впрочем, никак не проявлялось, и взрослел я ничуть не быстрее остальных эльфов. Позже мне это стало даже льстить, и я воображал историю вроде истории Берена и Лютиэн. Но так или иначе — ничего я не мог сказать точно.
Косвенное подтверждение своим мыслям и чужим сплетням я получил совершенно неожиданно в те дни, когда король людей Гондора Виниарион Хиармендакил Второй сражался с харадримцами. До моего совершеннолетия еще оставалось немало времени (может, и это было признаком моей человеческой крови — я тогда нередко думал о времени…), но я бежал из дома матери в Лихолесье и с одним луком и кинжалом пробрался в Гондор. Скажу по чести, сперва было немало смеху этому делу. Но прогнать меня не прогнали, и в те дни я был ранен и взял немало людских жизней, став воином раньше, чем стал взрослым… Скоро смех был оставлен, и после битвы в долине Гираина, где я, спасая одного из королевских полководцев, убил точно пущенной стрелой харадского мумака, меня отличил сам Хиармендакил Второй…
…С тех пор я был участником всех битв с Врагом — вплоть до самых последних, когда отряды Келеборна и Трандуила взяли Дул–Гулдор. В ней я командовал лучниками Трандуила. Было это давно. А ныне уже много лет как ушли за Море моя мать Мэлет и мой дед Глорфиндэйл, пусты Имладрис и Лориэн, да и в Лихолесье уже мало осталось эльфов — и те все синдары.
Вскоре после Войны Кольца случилось ещё одно событие, одновременно немало прояснившее и ещё больше запутавшее в истории моего отца. Меня призвал к себе Глорфиндэйл и передал древний (по человеческим меркам) пергамент, на котором была начертана дарственная последнего из князей Кардолана некоему Гараву Ульфойлу — и сообщил, что Государь Элессар подтвердил моё право владения. Более Глорфиндэйл ничего не стал мне объяснять. Я же, отправившись туда, где была дарована моему тёзке земля, обнаружил там старинный, но содержащийся в полном порядке дом, называвшийся Пашкин–Холл. Его смотритель, живущий там с семьёй, смог рассказать мне лишь, что его род почти две тысячи лет исполняет эту обязанность — с тех пор, как строитель холла одолел в поединке какого–то соперника, и тот в благодарность за дарованную жизнь взял на себя роль смотрителя. Более этот человек ничего не знал; тем не менее его потомки — короток век людей — и по сю пору живут в холле, где я пишу эти строки…
…Кем бы ни был мой отец и какой бы ни была его судьба в этом мире — он, конечно, давно мёртв. У меня нет ни жены, ни детей, да и смешно было бы думать, что человек возродится в эльфе. Я гляжу в зеркала и вижу своё лицо — почти такое же, какое видел всегда. Время не властно надо мной и над моей эльфийской кровью. Оно течёт стороной — то медленно, то быстро, бурля и успокаиваясь, прямо и ветвясь. Мне нет до него нынче дела.
Но почему же мне так грустно? И почему я не стремлюсь туда, где Вечный Свет излечивает все раны и всю боль нашего мира?
Жаль, что я не знал тебя, отец.
Гарав Горн Перелдар, полководец Трандуила.
Андрей Земсков
Посвящение Толкиену
Солнце касается крыш.
В небе драконом кружит ожидающий кондор.
Будь осторожен, малыш!
Чёрные всадники ночью покинули Мордор!
Мир изменился в лице!
Видишь — как пятна на солнце, как соль на бумаге
На Всемогущем Кольце
Вспыхнули огненной вязью эльфийские знаки!..
…Стоп. Вы заигрались, профессор…
В чернильнице пусто.
Рвётся бумага, перо на неверном пути…
Пони рассвета пока, как скакун, необуздан…
Кто–то стучится?
Ну что ж — молви «друг!» —
И войди!..
…Может быть, это игра?
Только недаром клинок спрятал в складках плаща ты!
Ждёт Роковая Гора!
Там, за рекой Андуином, не будет пощады!
Войско стоит у ворот,
Третья Эпоха застыла у Ородруина!
Шаг до обрыва — и вот
Рушатся чёрные скалы — и трон Властелина!..
…Стоп. В вашем камине, профессор —
Не пламя Удуна…
Слабый огонь очага озаряет лицо.
Время пером проколоть,
Переплавить руду нам
В новый металл,
Чтобы снова сомкнулось Кольцо!
Благодарности
Я от всей души благодарю:
— Иара Эльтерруса — хорошего человека и писателя, без которого все мои рукописи никогда бы не встретились с типографской бумагой;
— Сергея Садова — за десятки дорог для тех, кому тесно в нашем мире; «от моих героев — его героям!»;
— Тимура Лея — когда–то, в стране, которой больше нет, научившего меня, как держать настоящий меч;
— Илью Морозова — того, из чьих воспоминаний о детских играх и суевериях родилась Ломион Мелиссэ;
— «Рысёнка» Тар–Кириана (из Чёрных Нуменорцев) — за увлечённое и восхищённое раскрытие природы очарования Великим Злом;
— Павла Зубкова — главного героя, живого и реального.
