Вера Камша - От войны до войны
– О Манриках потом…
– Хорошо, – с легкостью согласился Алва, опрокидывая бокал. – Хотите еще шадди?
– Нет. Не хочу повторения октавианских праздников. Налейте мне вина. Что тут у вас? «Черная кровь»?
– Да, – Рокэ глянул на бутылку, – ровесница Рубена…
– Брат был старше вас на десять лет?
– Почти на одиннадцать, – Алва очень спокойно встал, протянул бокал Его Высокопреосвященству и вдруг с силой засадил пустой бутылкой о каминную решетку, брызнули, разлетаясь, осколки…
Сколько он уже выпил? Сильвестр еще ни разу не видел, как Ворон напивается. Еще бы понять, сколько в его пьянстве игры, сколько правды.
– Рокэ, остальное мы обсудим завтра.
Алва то ли не расслышал, то ли не счел нужным отвечать. Он открыл еще одну бутылку и, вернувшись на свое место, отхлебнул прямо из горлышка.
– Ваше Высокопреосвященство, говорите, я соображаю, на каком я свете.
Соображает? Может, и так. Квентин Дорак старше Рокэ Алвы на двадцать один год. И на двадцать четыре года младше его отца… Кардинал Диомид и маршал Алваро, кардинал Сильвестр и маршал Рокэ. Все повторяется и все неповторимо, а жизнь кончается, и только Леворукий знает, успеет он сделать то, что нужно, или нет.
Кардинал Талига сделал маленький глоток. Вино было изумительным.
– Итак, Рокэ, для меня очевидно, что вы явились во дворец с одной-единственной целью – затеять ссору. Не знаю, нужны были вам именно Ги с Килеаном или вы положились на судьбу…
– Скажем так, я рад, что подвернулись именно эти.
– Но могли быть и другие?
– Могли… Мне было нужно четверо… Или восьмеро… Закатные твари!
Алва снова хлебнул из бутылки и потянулся к гитаре, но играть не стал, просто положил на колени.
Его Высокопреосвященство сам не понимал, хочет ли он, чтобы Рокэ сбросил свои вечные доспехи или нет. В душах потомков Рамиро горит Закат, не стоит туда заглядывать. Значит, встать и уйти? Или воспользоваться случаем и увидеть подлинного Повелителя Ветров?
– С вашего разрешения я продолжаю, – кардинал задержал взгляд на блестящем бутылочном осколке. – При ссоре присутствовал Август Штанцлер, но он и не подумал ее прекратить, только добился переноса на утро. Ваши противники настаивали на смертельном поединке, и это при том, что среди них был один первостатейный трус. В секунданты они взяли не только своих сторонников, но и людей непредвзятых. Некоторые из них утверждают, что ваше опоздание удивило братьев Ариго меньше, чем ваше появление.
– Мевен и Валме? Валме поедет со мной в Ургот… Времени в обрез, дожи ждать не будут… Но начнут они с Фельпа!
Вот тебе и пьян! Алваро в этой самой комнате говорил, что из его младшего сына вырастет второй Алонсо, если он наконец решит – ворон он или ласточка. Сын решил. Он не стал вторым Алонсо, он стал первым Рокэ…
– Об Урготе поговорим завтра, сегодня меня волнует Талиг. Вы часто убиваете, Рокэ, но голову вам кровь не кружит…
– Кружит, – в полумраке улыбка Алвы казалась ослепительной, – ох как кружит.
– Я не про ваше треклятое вино, хотя оно и выше всяческих похвал. Сегодня утром, Рокэ, вы пришли убивать. Первого соперника вы прикончили почти сразу, но с Ги и Килеаном вы принялись играть. Раньше вы над своими жертвами не измывались…
Рокэ поднял глаза на кардинала, он был спокоен.
– Покойные вели себя нагло, за что и поплатились.
– А вы?
Казалось, этот вопрос его удивил.
– Я? Я никогда не лаю, Ваше Высокопреосвященство, – размеренно произнес Ворон, – и даже не кусаю. Я рву глотку.
Сильно сказано, но он лжет. Или не лжет, но не говорит всей правды. Что ж, продолжим.
– Иорам попробовал удрать, но вы его застрелили, и никто не сказал вам ни слова. Оставив позади четыре трупа, одиннадцать дворян отправились на завтрак к кансилльеру, где вы щеголяли кольцом Эпинэ и угрожали хозяину пистолетом. И опять никто не попытался вас остановить. Заставив Августа Штанцлера выпить бокал хорошего вина, вы откланялись, причем пустили коня в такой галоп, что сбили мирного горожанина…
– …и вашего прознатчика?
– Нет, мой прознатчик успел отскочить, это был человек гайифского посла.
– Павлины никогда не умели летать…
– Что вы делали дальше – не знаю.
Разговор нравился Сильвестру все меньше, но закончить его было необходимо.
– Спустя полчаса разъехались и остальные, а кансилльер Талига в обществе Манрика отправился во дворец для обсуждения предложений тессория по налогообложению.
– О, кстати! Ваше Высокопреосвященство, я против того, чтоб с Эпинэ и Надора продолжали драть четыре шкуры. Не дело, когда столица объедает окраины, но еще хуже, когда окраины объедают сердце страны.
– Теперь налоги ждут.
До новой коронации. Пусть Рокэ Первый Алва прощает мятежные провинции, это хороший ход.
– Если понадобится, – Алва задумчиво тронул струну, – Кэналлоа заплатит за Эпинэ.
За Эпинэ, не за Надор!
– Манрик еще не знает о войне, а вы еще не знаете, что Штанцлер скрылся. Фердинанд решил увернуться от неприятной обязанности и отправил его к королеве. Катарины в ее апартаментах не было, она молилась в капелле, о чем кансилльеру и сообщили. Он вошел в капеллу и исчез.
– Вознесся? – поинтересовался Алва.
– Выбрался потайным ходом, который обнаружил Манрик. Катарина Ариго могла о нем знать, а могла и не знать, ход начинается в фабиановом приделе, королева всегда молится перед центральным алтарем.
Рокэ, Штанцлер и Катарина Ариго подбили Ричарда Окделла подсыпать вам отраву, которая была в перстне Эпинэ. Именно поэтому Штанцлер и потерял голову, когда вы явились живым и здоровым, да еще с кольцом на руке. Он решил, что вы хотите его отравить, а Окделл или признался, или попался. Выбирая между ядом, признанием и пулей, кансилльер выбрал яд. Видимо, надеялся на противоядие или рвотный камень. Судя по тому, что, покинув гостей на несколько минут, Штанцлер вернулся с позеленевшим лицом, это был рвотный камень.
– Он зря его потратил, – скривил губы Алва, – я не имею обыкновения портить вино.
– Вы имеете обыкновение его пить.
– Имею, – Алва залпом осушил стоящий перед ним бокал, – это все, что вы хотели мне сказать?
– Не совсем. Мне нужен ваш оруженосец.
– Не все желания исполняются, – Рокэ вновь тронул гитару, – это из числа неисполнимых.
– Где он?
– Где-то, – пожал плечами Алва, – игрушка сломалась, и я ее выбросил. Закатные твари! Это было так забавно – растить собственного убийцу, и так глупо все кончилось…
