Ирина Котова - Королевская кровь. Книга третья
Чет некоторое время смотрел на него, как на приговоренного.
— Ты же хочешь ее, — произнес он настойчиво. — А она — тебя. Соблазни ее, сделай слабой, пусть останется с тобой по своей воле, по воле своего тела. Ты же можешь. В любой момент, Нори.
— Могу, — согласился Владыка и встал. — Разделишь сегодня со мной ужин, Четери?
— Нет, — ответил Мастер Клинков. — Хочу слетать на восток. Мне беспокойно. Я чувствую воду к Белым горам, Нории. Уже несколько дней, со среды. Ты ведь тоже слышишь ее? — он замолчал на секунду и тоже поднялся. — Что со мной происходит, Нори-эн?
— Кажется, — сказал Нории спокойно, — Пески поняли, что им нужен второй Владыка.
— Такого никогда не было, — возразил Четери. — Как это может быть?
— Кто знает, как это происходит? — они уже шли к дворцу, а параллельно им, по другой дорожке, за широкой полосой деревьев ступала Ангелина Рудлог. Она не повернула головы, не снизила скорость, но Нории знал, что она знает, что он здесь. — Лети, Мастер, и не беспокойся ни о чем. Если слышишь зов — нужно лететь.
— А что ты будешь делать? — серьезно спросил Чет, останавливаясь.
— Пить, — усмехнулся владыка-дракон. — Сегодня я буду пить, друг.
Четери поднялся в небо прямо из парка, а Нории пошел ко дворцу. Зашел в прохладный холл несколькими секундами после Ангелины. Так они и шли до мужской половины, тихо, напряженно — она впереди, не оборачиваясь, а он несколькими шагами позади, глядя на прямой пробор и белые косы, лежащие на ровной спине и качающиеся в ритм движению. Встреченные слуги затихали, провожали их взглядами; вокруг женщины и мужчины, не имеющих возможности сделать движение друг к другу, тяжелым пологом опускалась тишина, и, казалось, весь дворец уже был пронизан этим гнетущим безмолвием, нарушаемым лишь звуком их шагов, отсчитывающих время до катастрофы. Ани подошла к двери в свои покои, взялась за ручку, чуть повернула голову, почти незаметно — Нории замедлил шаг, остановился — но она зашла внутрь и мягко закрыла дверь.
Этим вечером в покои красноволосого Владыки верный Зафир носил и носил кувшины с вином. Дракон сидел в кресле, глядя на красное закатное небо, постепенно уходящее в чернильную ночь, и раз за разом наполнял чашу, пытаясь заглушить тьму, которая ворочалась внутри, но голос ее становился все громче и громче, а он все мрачнее и мрачнее.
У драконов все просто — догнал самку, и она твоя. Сколько раз он догонял эту женщину? Сколько раз щадил ее, не давая воли своему желанию?
Перед глазами встал ее впалый живот и светлая кожа, и маленькая грудь, и вся роскошь белой женской плоти на мерцающем шелке простыней. Тьма зашептала еще громче, настойчивее, и его тело стало откликаться, несмотря на терпкое вино и умиротворяющую теплую ночь.
Как легко пойти к ней, разжечь ее, обезоружить, взнуздать ее её же страстью, объездить ее до покорности. Убрать равнодушие из ее глаз, убивавшее его последние дни, оживить ее жаром и злостью, напоить ее своим желанием дополна. Она возненавидит его после, но она и сейчас его ненавидит, зато он получит ее, пусть на одну ночь, и ее силу, пусть лишь половину.
И она будет жить — просто ради того, чтобы доказать, что она сможет без него. И проклятие с нее будет снято. И он тоже будет жить — возьмет в жены драконицу, да ту же Огни, будет питать Пески силой, полученной от красной принцессы, возрождать свой народ, и даже совесть его не будет мучить, потому что она сама попросит его взять ее.
Зафир поставил рядом с Владыкой еще один кувшин, и Нории поглядел на старого слугу мерцающими вишневыми глазами.
— Принеси еще, Зафир. И потом оставь меня. Страже скажи, чтобы на половину не пускали никого. Я хочу быть в тишине.
Четери долго летел к границе с Йеллоувинем, к Белым горам, оставляя под брюхом бесконечные дюны, мелькающие пустые города, пустынную Тафию, свой возрождающийся дом далеко справа от нее. Он следовал вдоль изгибов русла реки Неру, вспоминая, как плескала она синью и прохладой, как к берегам пастухи сгоняли стада овец, как дымились на полях вокруг нее костры, сколько деревень стояло тут, сколько людей жило. Зов воды, ощущаемый всем телом, становился все сильнее, пока дракон не достиг Белого озера. И в вечернем сумраке закружился над толщей воды, заполнившей чашу озера на двадцатую часть, чувствуя почти священный трепет. Как? Когда? Кто смог призвать подземную водную жилу, ушедшую в толщу породы полтысячелетия назад? Жила и сейчас играла в центре прозрачной глади, вскипая бурунами, разворачиваясь водоворотами и уходя крутым горбиком течения к высокому берегу.
Он спустился, перекинулся, чувствуя всю мощь огромного оживающего озера, спустился по крутому склону к медленно поднимающейся воде. Любой другой водоем давно бы уже заполнился и переполнился, но Белое море недаром было крупнейшим на континенте. Еще несколько недель — и вода коснется краев чаши, перельется потоком в русло Неру и погонит песок стеной к морю, оживляя пустыню на несколько сот метров по обе стороны от берегов. Для Песков это мало, но, по сравнению с тем, что у них есть сейчас, это очень много. Истаил перестанет задыхаться от наплыва людей, и можно будет постепенно очищать от песка и заселять Города, стоящие на реке.
Мастер Клинков присел, коснулся рукой воды — набежавшая волна поцеловала его ладонь, озеро вздохнуло влажным ветром, принесшим тоску и любовь. Что-то знакомое почудилось ему в этом порыве, что-то отчаянное. Наклонился к воде — и вздрогнул. Из темной воды на него смотрела девушка, прозрачная, словно сотканная из тускло светящихся лазурью струй. Ног у нее не было, как и тела — только лицо, плечи, руки, и изгибающиеся призрачными потоками волосы, поднимающиеся к поверхности.
— Света? — дракон протянул ладонь, и она снизу тоже потянулась к нему ладошкой — поверхность от его прикосновения дрогнула, пошла кругами, и девушка исчезла, как и не было ее.
— Света, — позвал он растерянно. Прыгнул в воду, сразу уйдя с головой, нырнул глубже, оглядываясь, чувствуя, что он сходит с ума. Ничего, только темная вода вокруг.
«Светлана!»
Прохладные ладони коснулись его плеч, провели по волосам, сзади прижалось тонкое тело — он обернулся, пытаясь поймать, но не было никого. Никого. Морок какой-то? Великая мать, что это?
— Сам, — прошелестел в его голове тихий голос, — не могу, сын мой, сам. Благословляю тебя женщиной твоей.
Чет вынырнул, откинул мокрые пряди назад — и пальцы наткнулись на тонкий тяжелый Ключ, вплетенный в волосы. Он несколько секунд тупо смотрел на него, двигая ногами в холодной воде, затем поплыл к берегу, подтянулся, забрался на камень и, перекинувшись, взлетел.
