Олег Серёгин - Дети немилости
Младшая Мать привстала, потрясенная.
Юцинеле смотрела на первосвященницу, горько поджав губы. Акридделат взялась за голову и со вздохом упала в кресло.
- Что ты, Неле, - сказала она мягко и грустно. – Арсет хочет мира всем своим детям. Но так вышло, что Таян она проиграла...
- Как проиграла? – Юцинеле моргнула.
- Немилостивую Мать называют еще «Та, что любит играть честно»... Она являет себя как игра, которую ведут все люди, желают они этого или нет. В конце Рескит всегда выигрывает и забирает у людей их дыхание. Но игра длится долго, всю жизнь, и за это время можно выиграть у Рескит что-нибудь маленькое. Что-нибудь не настолько важное. Несколько счастливых лет, сердечную дружбу, радость любимого дела... Те, кто велик духом, выигрывают светлую долю не для себя, а для родной земли, или даже для целого мира. Арсет тоже играет. Когда она выигрывает, сирота становится подвижником, царь провозглашает закон, препятствующий злу, или целый век не случается войн… Но бывает иначе.
Неле смотрела прямо.
- Это то, что называют судьбой?
Акридделат помолчала.
- Должно быть.
Неле долго раздумывала о чем-то. Младшая Мать не торопила ее; она смотрела в окно, где разгоралось ясное утро. Вечерний дождь освежил город, прибил пыль. Горизонт был светел. «Я не могу предугадать ее мысли, - безмолвно сказала себе Акридделат. – Я могу только не лукавить...»
- Госпожа Младшая Мать, - наконец, нарушила тишину горянка. – А когда... когда будет у мира великая оборона, звездный доспех, больше не будет случаться зла и войны? Совсем?
Акридделат сплела пальцы.
- Решившись сотворить мир и людей, Арсет пошла против воли Рескит, - сказала она. – Этот поступок можно назвать преступлением. Арсет сделала то, что желала, и навеки распрощалась с прежней своей жизнью. Можно счесть ее поступок ошибкой. Но были бы мы счастливей, не получив возможности видеть свет? А если бы она до сей поры беззаботно играла со своими братьями и сестрами, не зная ни горя, ни жалости, ни любви – была бы она счастливее, чем сейчас? Мы – ее дети. Она дала нам свободную волю, которой обладала сама. И под защитой светлого воинства будут совершаться ошибки и преступления. Но никого и ни к чему не сможет принудить веление злой судьбы.
Юцинеле смотрела в пол. Губы ее были упрямо сжаты. Повременив, Младшая Мать спросила:
- Так что ты скажешь, Неле? Что ты решила? Чего ты хочешь?
Горянка подняла голову.
- Я хочу увидеть моего брата, - сказала она твердо и уверенно; плечи ее расправились, сиреневые глаза посветлели, и цвет их стал ярче. – Я хочу поговорить с Итаясом и с...
И вдруг она запнулась; голос ее дрогнул. Акридделат подалась вперед, с тревогой и заботой глядя на девочку. Потупившись, Неле разглаживала складки платья на коленях. Несколько мгновений она собиралась с духом, но потом все же докончила:
- И с Мори.
10.
Сквозь высокую стрельчатую арку я вышел в сад.
Уже рассвело. Магические огни померкли, но не угасли совсем; фонарики из цветного стекла, исполненные в виде насекомых и птиц, словно бы заключали в себе теплые живые сердца. За моей спиной тянулась увитая плющом галерея. Меж резными колоннами высились статуи. В конце галереи, где к стенам дворца подступал густой тенистый кустарник, журчал фонтан; серебряная Арсет стояла над ним.
Я вспомнил о Младшей Матери. Отправляясь в Рескидду, я надеялся получить ее наставление и совет... какой беззаботной представлялась сейчас та пора! Ее Святейшество, верно, уже уведомили, что я готов прибыть для аудиенции; выйдет неловкость – вряд ли я найду для этого время. О душе придется позаботиться позже. «Младшая Мать поймет, - подумал я. – Известия о настоящем положении дел в Ожерелье она получает одной из первых».
Под конец совета господин Ярит находился более в ипостаси врача, нежели руководителя тайной полиции; состояние маршала Далан вызывало у него тревогу, он настоятельно советовал ей отправиться домой, оставив вместо себя кого-то из заместителей. Инженер-маг отнекивалась; в конце концов Эрисен просто отдал ей приказ как главнокомандующий, и ей пришлось повиноваться.
Потом принц-консорт отослал прочих военачальников в Генеральный штаб – разрабатывать планы на случай развития событий по наихудшему сценарию. По лицам маршалов и обрывкам их бесед я понял, что Ожерелье не готово к войне. Не готово прежде всего психологически: Древний Юг никогда не пренебрегал армией, сейчас численность ее уменьшилась просто потому, что уменьшилась численность населения, а техномагическая оснащенность была вовсе не плоха. Я это знал точно: я располагал разведданными Южного луча. Кроме того, у Рескидды был Исток. Штабисты пришли в растерянность, потому что с подобной угрозой Юг прежде не сталкивался. «Да, - подумалось мне, - Уарра знала войны гражданские и захватнические, но никогда уаррцы не имели дела с вторжением. То же и Древний Юг. Города-государства Ожерелья культурно много ближе друг другу, чем уаррские княжества. Большую часть великих побед в истории Юга одни соседи одерживали над другими». Я хотел задать пару вопросов по части организации обороны, но вовремя опомнился: я был глава хоть и союзного, но чужого государства. К тому же военный теоретик из меня так и не получился...
По саду пронесся ветер – прохладный выдох пресного моря Джесай. Зашумели ветви, упали наземь росные капли. Я успел привыкнуть к южной жаре; мне стало зябко.
Принц Эрисен сидел сейчас над узлом связи: диктовал срочные сообщения градоначальникам и генералам в северных областях. Царица еще не проснулась. Я подумал, что к завтраку все возможные экстренные меры будут уже приняты и принц-консорт сможет пощадить чувства жены, кратко сказав, что держит ситуацию под контролем. Лумирет не была ни Ликрит, ни Азрийят, ни Энгит Первой.
В проеме арки показалась Эррет; склонив голову к плечу, скрестив на груди руки, она смотрела вдаль. Державу занимали собственные размышления. Я не стал нарушать молчания.
...Полководца из меня не выйдет, но мне нет нужды делать не свое дело. Подле трона есть великий стратег.
Пожалуй, их даже двое.
Если бы только поставить их, двоих, на службу трону, а не собственным амбициям и фантазиям...
Неожиданная мысль в первый миг показалась мне дикой. Но с каждой минутой замысел оформлялся, яснее становились детали. Скоро я понял, что уверен в себе и готов действовать, а с этим чувством пришел холодный азарт. «Два мудрых старца, - заключил я, - из которых первый одной ногой в могиле, а второй так и вовсе обеими, не поделили власть... Что же. Поглядим, что получится».
