Александра Лисина - Время перемен. Лабиринт Безумия
Она удивленно моргнула.
— Вот почему ты оказался таким стойким! А я не знала! Думала, что ты неправильный даже в этом!
Таррэн слабо улыбнулся и покачал головой.
— Когда живешь пять веков и ежедневно следишь за собой, сдерживая рвущуюся наружу магию, об остальном думаешь мало. А мне всегда казалось ужасным, что кто-то из моих сестер решится принять смерть от моего Огня.
— Но ты ведь был с женщинами? Разве не так? Ты же не… э-э-э…
— Разумеется, я знал близость, не раз и не два — это правда, которую глупо было бы отрицать. Но я никого не убил, потому что Огонь Жизни чаще всего можно сдержать и заставить подчиниться. А по-настоящему опасным он становится только в одном случае.
— Наследник, — понимающе хмыкнула Белка.
— Верно: Огонь передается по наследству. Так было у отца, и у брата, и у меня тоже. Наших матерей из-за него давно нет в живых — не выдержали его силы. Однако больше этот рок никому не грозит, — в зеленых глазах эльфа промелькнула знакомая тоска, но почти сразу исчезла. — Талларен мертв, отец давно утратил эту возможность, а я… прости за подробности, но три дня назад я достиг второго совершеннолетия, малыш, и теперь моя магия никому не причинит вреда.
Она на секунду задумалась, но потом с вызовом вздернула носик.
— А на меня не действует твой Огонь!
— Знаю, — тихо шепнул эльф, наконец-то, крепко обнимая долгожданную пару, которую искал больше пяти веков. Прижался щекой к ее волосам, жадно вдохнул тонкий аромат эльфийского меда, ощутил, как она охотно прильнула в ответ, и вдруг почувствовал, как отпускает внутри страшное напряжение. Согласна! Она действительно согласна остаться с ним, желала этого, стремилась к нему, так долго испытывала и проверяла, а теперь, наконец, полностью поверила. Да, это так. Она даже могла бы подарить ему истинного наследника, если бы все выяснилось немного раньше… ведь три дня назад… всего три бесконечно долгих дня порознь, когда он еще мог… если бы только решился, если бы она узнала, и все было бы по-другому… но лучше поздно, чем никогда. Ведь изменчивая Гончая стоила даже такую цену, так что он не жалел. Действительно не жалел ни о чем и мечтал только о том, чтобы этот момент длился как можно дольше.
Его пара. Самая настоящая пара, ради которой он был готов на все. Ради нее стоило терпеть и ждать долгие годы, ради нее же имело смысл бороться и восставать против всего Совета. Ради нее стоило идти сквозь подземелья Лабиринта и безжалостно уничтожить главу своего Рода. Ради нее стоило смириться с его скорым угасанием — без наследника кровь Изиара исчезнет всего через несколько веков! Но это было неважным. Ничто больше не имело значения, кроме него, нее и того вулкана, что уже бурлил между ними, да все никак не мог вырваться наружу.
— Я люблю тебя, малыш, и никогда не сделаю тебе больно. Клянусь.
Белка, довольно улыбнувшись, по-хозяйски поерзала, устраиваясь в тесных объятиях поудобнее, посопела, покосилась на закрытую дверь, на умиротворенное лицо Темного эльфа, который с мягкой улыбкой обнимал ее за плечи. Немного подождала чего-то. Похмыкала, позволила теребить свои волосы и мочки ушей, потерлась щекой сама, задышала в рубаху, пощекотала ресницами его вкусно пахнущую кожу. Завертелась, завозилась, а затем вдруг не выдержала:
— Слушай, совсем забыла сказать: терпеть не могу, когда мужчина торчит в помещении в грязных сапогах. Тем более, когда я сама босая! Ты что, все клумбы по дороге сюда истоптал? Или носом землю рыл?
— Я спешил, — смущенно возразил Таррэн, одновременно пытаясь избавиться от перепачканной в земле обуви. Неловко подрыгал сперва одной, а затем и другой ногой, едва не зарычал с досады, потому что отпускать ее совершенно не собирался даже не мгновение. Но все-таки справился с трудной задачей и снова коснулся губами ее волос, наслаждаясь каждым мигом этой удивительной близости, от которой уже начинала кружиться голова и гулко стучало сердце.
Однако свирепая Гончая на этом не успокоилась.
— Значит, плохо спешил! Я тут испереживалась вся, понимаешь, из-за того, что перстень сломался, все глаза проглядела, напугалась, что ты промахнешься или не успеешь до третьего колокола… и вообще, когда проснулась одна, решила, что ты меня бросил, и уже собралась прибить при первой же встрече! С места сорвалась, как ненормальная! Парней своих бросила и всю Заставу, заодно! Дядько напугала до полусмерти, потому что он решил… эй! А почему у тебя рубаха пахнет?! — она принюхалась и громко фыркнула. — Снимай сейчас же! Я пугаюсь запаха пота! И ремень заодно, а то он мне в бок колет! И вообще, мне холодно сидеть на каменном полу! Тебе не стыдно? Девушка уже просит, а ты до сих пор не поднял ее на руки! Безобразие!
Он, наконец, сообразил, в чем дело, и опустил смеющиеся глаза на ее преувеличенно возмущенное лицо: Белка действительно нервничала так, как никогда раньше. Переживала, отчаянно трусила, но напрямую так и не решилась признаться, чего с нетерпением ждет. Уже устала ждать! И он хорошо это почувствовал. Как прекрасно понял причину этого неискреннего притворства. Ах, она хитрая, коварная, скрытная Гончая… моя маленькая Гончая, которую я больше никому не отдам… умненькая, ловкая, так искусно притворяющаяся… удивительная женщина! Прекрасная! Единственная в своем роде! Но в эти игры она играть не умеет. Вернее, ПОКА еще не умеет, хотя наверняка очень быстро научится.
Таррэн стремительно подхватил насупившуюся Белку на руки, поднялся и, пинком распахнув внутреннюю дверь, с чувством поцеловал свою свирепую пару, хорошо ощущая, как она постепенно расслабляется и сдается. Как охотно прижимается горячим телом, что даже из-под простыни пышет безумным жаром и с каждым мгновением зовет все сильнее. Давая ей возможность почувствовать свой триумф, но краешком глаза снисходительно наблюдая за ее вспыхнувшими ушками.
«Какая же ты чудесная, Белка! Любимая моя девочка! Прекрасная моя малышка! Никому тебя не отдам, никуда больше не отпущу, ни за что не обижу!»
— Так-то лучше! Еще пару сотен разиков, и я поверю в те слухи, которые о вас ходят, — немедленно буркнула она, едва он оторвался. — А рубаху все равно отдай, злыдень! Мне действительно холодно. Или ждешь ответных признаний?
— Нет, малыш. Ничего не жду.
— А зря! Потому что… я тебя тоже… ну, это… короче, сам знаешь, — кинув быстрый взгляд по сторонам и цапнув с пола забытый на время родовой перстень, она вдруг неуловимо порозовела и, незаметно нацепив его на палец, быстро спрятала лицо. А все остальное сердито прошептала про себя, чтобы наглый нелюдь не заметил лишнего, да не вздумал смеяться. — Проклятье… тоже люблю! И я прибью тебя, если ты сейчас остановишься!!
