Ксения Медведевич - Сторож брату своему
— О повелитель! Мы ждем твоего высочайшего слова и решения!
Аль-Амин обвел глазами собрание. Все, кроме Абдаллаха, прятали глаза.
Мухаммад обреченно вздохнул:
— Ну что ж, я все понял. Раз больше никто не в состоянии взвалить на себя эту ношу, это сделаю я. Я отправлюсь в страну джиннов, в Скалы Мухсина, чтобы отыскать и разбудить это… существо.
Присутствующие переглянулись и горестно кивнули. Воистину, лишь эмиру верующих под силу выйти в этот поход и вернуться из него победителем, ибо он есть хранитель аш-Шарийа перед лицом Всевышнего.
А аль-Амин про себя подумал: «И пусть Всевышний сделает так, чтобы вы, гиены и порождения гиен, перестали, наконец, грызться между собой и принялись грызться с этим Тариком, — и оставили бы меня, наконец, в покое».
Ну, а кроме того, наступало, наконец, время завтрака — и это служило ему единственным утешением.
дом в квартале аль-Шаркия,
ночь
Занавес отвели в сторону — ножнами джамбии. За тяжелой тканью обнаружился миловидный юноша в простом сером тюрбане и непримечательном халате.
Садун выхватил из-под войлочного ковра нож. Некоторое время они с незнакомцем молча смотрели друг на друга.
Легко шагнув через порог, юноша заткнул кинжал за кушак и белозубо усмехнулся:
— Что молчишь, глупый старик? Вели-ка принести нам чаю!
Садун ибн Айяш ахнул и простерся в почтительном поклоне:
— Госпожа!.. Живи десять тысяч лет!
Мараджил — а это, конечно же, была она — опустилась на ковер перед хозяином дома и махнула рабыне — заходи, мол. Невольница, как и госпожа, переоделась в мужское платье — тоже скромное и невзрачное. В такие рядились повесы из богатых домов, когда шли кутить в квартал проституток или в аль-Шаркию, славную винными лавками.
Садун коротко кивнул старому немому рабу — и тот мгновенно скрылся в направлении кухонь. Старик растирал хозяину снадобья — самого разного свойства. Поэтому Садун еще двадцать лет назад приказал отрезать невольнику язык. А в возмещение купил дом и двух рабынь. Раб был благодарен и предан — как одомашненная рысь.
Молчание Садун ибн Айяш ценил превыше всего, даже золота, — личный лекарь госпожи Мараджил и половины женщин харима знал столько, что опасался за свою жизнь, а дом в квартале аль-Шаркия походил на крепость. К тому же, здесь жили единоверцы господина Садуна — а сабейцы держались друг друга, как все покровительствуемые.
Вежливо откладывая в сторону нож, ибн Айяш почтительно проговорил:
— Госпожа поистине обладает многими талантами… В том числе и способностью незамеченной обходить лучших айяров столицы, которых я поставил на стражу вокруг этого флигеля…
Мараджил непринужденно облокотилась на подушки и заметила:
— Не один ты, Садун, умеешь пользоваться отводящими глаз амулетами. Помни, старик, мне служит могучий маг Фазлуи аль-Харрани. Я знаю, что старый лысый хрен учил и тебя. Однако, похоже, мне он открыл больше секретов!
И Мараджил весело рассмеялась. Сидевшая сзади девушка поднесла рукав ко рту, скрывая улыбку.
— Сколько людей прибыло с госпожой? — пропуская колкость мимо ушей, мягко поинтересовался Садун.
— Да вот, только Рохсарё.
Сабеец понимающе усмехнулся. Парсиянка ответила такой же улыбкой.
— Давай сюда то, что насобирала, — резко повернулась Мараджил к девушке.
Та быстро вытащила из рукава бумажный сверток и передала госпоже. Парсиянка протянула сверток Садуну — и несколько мгновений не выпускала из пальцев, хотя сабеец тянул бумагу на себя. Ибн Айяш бестрепетно выдержал тяжелый взгляд бездонных, черных, ведьминских глаз.
— Я все знаю про участки у канала, — прошипела, наконец, мать аль-Мамуна и отпустила сверток.
Садун вздохнул: видят звезды, человеку тяжело устоять перед соблазном купить подешевле, а продать подороже. Вряд ли столичная знать и богачи догадывались, что посредники, продающие им втридорога участки на месте снесенного Дворца Ожидания, работали на старого ибн Айяша. Впрочем, скрыть что-либо от Мараджил Садун и не рассчитывал.
Развернув бумагу, лекарь обнаружил в ней несколько длинных темных волос.
— Госпожа уверена, что это… нужные волосы?
Мараджил медленно обернулась к невольнице.
Та четко ответила:
— У гуляма, что с ним пришел, были кудрявые. А у эмира верующих слетела чалма, когда он упал, а потом он надел ее обратно и под ней чесался, а затем стряхнул волосы с пальцев — я заметила, куда. На подушку тоже попало, когда он чесался под чалмой. Я собрала все, что нашла, и — клянусь огнем Хварны! — это волосы халифа аль-Амина.
Садун поднял волосы к свету и долго их изучал. Затем кивнул:
— Да, они все принадлежат одному человеку.
Мараджил отчеканила:
— Сделаешь куклу. Волосы положишь внутрь.
— Я проткну куклу семью иглами, — кивнул Садун.
— Нет! — вскинулась Мараджил. — Этого недостаточно.
Сабеец вопросительно поднял седые брови.
— На утреннем совете принято решение будить Стража Престола, — мрачно пояснила парсиянка. — Волшебство нерегиля сильнее нашего, он сумеет защитить аль-Амина.
— Т-тварь… — не сдержался Садун.
— Страж — волшебное существо, нельзя мерить его людскими мерками, — отмахнулась Мараджил.
— Он сжег Самлаган, — процедил старик. — Вместе с семьей моего прадеда!
Недовольно скривившись — довольно, мол, пустых слов! — парсиянка приказала:
— Поедешь вслед за халифской свитой. На Мухсин. И там добудешь зуб аждахака.
Некоторое время они молча сидели друг против друга. Трещал фитиль лампы.
— Зуб южного драко-оона… — протянул, наконец, Садун.
И мрачно покачал головой — нет, мол, слишком сложно.
Мараджил ласково улыбнулась. И резко хлопнула в ладоши:
— Эй, Лубб!
Занавесь отлетела в сторону, и на пороге возник здоровенный ушрусанский айяр — бритый, заросший густым черным волосом и в черном кафтане. Рохсарё и Садун одинаково вздрогнули от неожиданности.
— Разве… — начал было говорить Садун, но Мараджил резко что-то приказала — видимо, по-ушрусански.
Айяр выхватил из рукава шнур, шагнул к замершей с раскрытым в ужасе ртом Рохсаре и мгновенно обмотал веревку вокруг шеи девушки.
Невольница задыхалась долго — колотила ногами и скреблась каблуками по полу, сбивая в складки ковер. Тонкие пальцы тщетно царапали рукава айярова кафтана. Наконец, выкаченные глаза Рохсарё остекленели, а с кончика вываленного языка последний раз капнула слюна.
Мараджил улыбнулась айяру, тот аккуратно уложил посиневший лицом труп на пол и вышел из комнаты. Потом парсиянка обернулась к Садуну:
