Людмила Минич - Земля вечерних звёзд
Она замолчала, и Ак Ми Э не выдержала:
— А что еще?
— Все, ничего больше, — растерянно произнесла Матушка. — Ничего больше не вижу. Все без толку набросано, словно запутать хотят. Ни матери твоей не вижу, ни отца, ни себя даже. Никого родного рядом с тобой нет, одна ты.
— Видишь, Матушка, — насильно улыбнулась Ак Ми Э, — духи уходить велят. Я так и чувствовала.
И она подсела к Матушке, прижавшись к ней. Та обняла по-матерински нежно, и какое-то время они так и сидели, тесно прижавшись. Только сейчас старая Хранительница поняла, как привыкла она к девушке за все эти годы, точно к дочери. Ведь у нее никогда не было дочери, да и не могло быть, ведь все люди И Лай — ее дети. И только теперь, когда поняла, что девушку навсегда отпустить придется, почувствовала Матушка, что не просто так исчезнет Ак Ми Э, а кусок ее старого сердца с собой унесет.
Возвращались обе без сил, но, оказавшись в жилище, Ак Ми Э сразу начала суетиться. Готовиться, собираться. «Чем быстрее, тем лучше, — сказала она Матушке. — Пока силы есть». Но Хранительница тут же возразила: через несколько дней, как девушка хочет, выйти в дорогу не получится. Да и духи явно указали, что девушке нужен спутник. Надо идти к Старейшине, просить провожатого. Шутка ли сказать, одной по лесам бродить! Хорошо, что тут, в окрестностях поселка, для Ак Ми Э безопасно, а дальше что? Там и лес другой, и люди другие могут встретиться, и звери. Завтра она сама пойдет к Старейшине, а сегодня нельзя, духов можно рассердить такой спешкой.
И потянулись дни, один за другим. Матушка сдержала слово и следующим утром поговорила со Старейшиной. Его, как и следовало ожидать, не осчастливило известие, что Ак Ми Э уходит из поселка И Лай и скорее всего вряд ли когда вернется. Такого на его памяти не случалось никогда. Конечно, Ак Ми Э — уже надломленная ветвь, но и поломанную ветку можно попробовать исцелить, приживить, а отрывать ее совсем от дерева… Не было такого никогда. Да, люди уходят из одного родового поселка в другой, но взамен приходят новые, принося новую кровь. И обмен этот угоден духам. А история с бывшей Хранительницей — большой удар по Роду И Лай. Это знак того, что жизненная сила начинает уходить отсюда. Это корень Рода начинает засыхать, и земля, питающая его жизнь, теряет с ним связь. И многие поймут это, когда девушка уйдет, да еще не одна! А с провожатым! Уведет с собой мужчину! Неизвестно, вернется ли он когда-нибудь обратно в свое жилище. Значит, духи предупреждают: оба корня И Лай под угрозой. Но с духами не поспоришь. И не ослушаешься. Если говорят они — должно так и поступить, но предупреждение их надо запомнить, в сердце затаить…
Старик долго говорил с Матушкой в то утро. Как такого человека найти? Ведь приказать в таком деле он не может, и никто не может, даже Круг Старших И Лай. Да и собирать всех страшно… Кто знает, что тогда начнется? Что делать?
— Нет причины нашим предкам насильно отрывать лучшие цветы от наших веток, — задумчиво промолвила Матушка в ответ на его справедливые слова. — Не меньше, чем мы сами, заботятся они о нас. Пока не прогневал их наш Род. Они указали на чужого человека, но кто здесь чужой? Все мы от одного корня. Все, кого мы приняли из других Родов, цепко сплелись своими ветвями с нашими. Думаю я, что говорили духи не о чужом, а чуждом нам. К детям И Лай мысль об уходе из родного поселка в большой мир приходит не чаще, чем мысль о смерти, но ведь Ак Ми Э сама заговорила об этом со мной? Сдается мне, уважаемый Ин А Тал, что есть еще кто-то, кроме Ак Ми Э, в поселке И Лай, кого гложет та же забота… Нужно только найти его. — И лицо ее совсем постарело от слов, что ей пришлось произнести вслед за этим: — Тоска их обоих разрушает наш Род изнутри… Кто знает, может, если они уйдут мирно на запад… это знак обновления для нашего Рода, а не предупреждение о нехорошем… — И она вздохнула.
— А что духи говорят тебе? Правда это? — хмуро спросил Старейшина.
Она закрыла глаза и долго так сидела, будто прислушиваясь. Старейшина терпеливо ожидал, не осмеливаясь прервать ее молчание. Но когда она, наконец, открыла глаза, в них не было ответа.
— Не знаю, — сказала она в растерянности. — Внутри меня молчание, тишина. Впервые они не хотят говорить со мной. И мне страшно, — Хранительница в смятении посмотрела на старика, восседавшего рядом, — потому что я привыкла всегда чувствовать их присутствие… они направляют меня… Но только что я была слепа и глуха, как… бедняжка Ак Ми Э! — Ее неожиданно передернуло, будто от сильного холода. И вдруг она твердо произнесла, глядя на Старейшину: — Надо найти такого человека, и пусть Ак Ми Э уходит, как решила. Духи сказали свое слово, значит; она не может оставаться. Этим она рассердит их еще больше. Ищи, Ин А Тал, но не поднимай большого шума.
И Старейшина потихоньку, без шума, начал поиски. Но как такую новость утаишь в поселке? Особенно если надо кого-то найти, а кого — неизвестно. И стала Ак Ми Э замечать новые взгляды на себе. Разные, очень разные. От сочувствующих и даже жалостливых, как часто смотрели на нее мужчины, до неодобрительных и даже злобных, которыми. кидались в нее больше женщины.
— Какая она оказалась-то, — услышала она как-то за своей спиной, — мало ей, что из-за нее проклятие на весь наш Род упасть может, так шла бы себе отсюда!
Ак Ми Э не побоялась обернуться и посмотрела укоризненно на Нин Эсэ, сестру Та Ни, прогнавшей ее недавно из дому, но женщина как ни в чем не бывало издевательски отчеканила прямо ей в глаза:
— А она просто так идти не собирается, мужчину себе захотела! Да еще и перебирает, получше да помоложе хочет!
К ним начали подходить и другие. Но не близко, останавливались в отдалении. Ак Ми Э заставила себя не повернуться, не побежать от них. Надо положить этому конец. Она шагнула вперед, смиряя свой гнев и призывая спокойствие. Да сколько можно над ней издеваться? Но духам все позволено, а Нин Эсэ она спускать не собирается. В голову приходили такие жуткие слова, что сразу и сказать-то было нечего, и чтобы выиграть несколько мгновений, Ак Ми Э приблизилась к своей противнице на несколько шагов. Та сразу же отступила назад. Но уткнула руки в бока, и боевой задор показался в ее глазах. У Ак Ми Э аж кровь застучала в висках. Ведь Нин Эсэ не просто так отступила, и боится она не Ак Ми Э, а проклятия, что висит над ее головой. Вот почему никто близко не подходит! Она сделала огромное усилие и проговорила почти нормальным голосом:
— Что ты знаешь о том, Нин Эсэ, какая я и чего хочу, кроме злых сплетен, которые ты же и разносишь? Какое тебе дело до меня?
— Какое? — насмешливо протянула противница, оглядывая собравшихся людей, будто ища у них поддержки. К большому горю Ак Ми Э, на многих лицах выразилось одобрение, когда та заговорила. Но ведь не на всех же! — Да никакого до тебя дела никому не будет, как только ты уберешься, наконец, отсюда не унесешь свое проклятие прочь!
