Наоми Митчисон - Иди легко. Повесть о Халле - приемыше драконов
— Ты слишком много знаешь, — сказал он. — Ты, наверное, вправду колдунья!
Халла ничего не сказала. Она даже не поняла, о чем он говорит.
— Нет, — вдруг произнес он. — Ты не колдунья! Прости, что я так сказал. Есть вещи, о которых лучше не говорить вслух, даже если их подсказывают святые. Завтра мне не придется сдерживать Звездного Луча. Но сможет ли он показать все, что в нем есть?
— Он постарается сделать все, что сможет, если ты пообещаешь не давать ему есть гадости и не причинять ему боль бичом и каленым железом.
— Это все для его же пользы, — сказал возничий, а потом добавил дрогнувшим голосом: — Во всяком случае, я думал, что это ему на пользу.
— Он так не думал, — сказала Халла. — Так ты обещаешь?
— Да, госпожа, — сказал возничий и поклонился ей, приложив руку к сердцу, ибо начал думать, что Халла послана его святым покровителем. Наверное, его мать опять поставила этому покровителю свечи, как она иногда делала перед состязаниями, и он решил больше никогда не смеяться над ней за это и повторил про себя все молитвы, какие помнил.
Тем временем Халла беседовала со Звездным Лучом о предстоящих боях. Звездный Луч любил состязания, ему нравился голос и запах маленького возничего, но запаха одного из конюхов он не переносил, и обещал, что будет стараться изо всех сил, если только этот конюх близко к нему не подойдет. Все лошади ненавидели противного конюха. Звездный Луч сумел объяснить Халле, кто это, и она сказала все возничему. Возничий оказался свободным человеком и хорошо зарабатывал, а конюх был рабом и почти ничего не стоил, поэтому было легко сделать так, чтобы его побили, а потом увели на продажу, и Звездный Луч это видел. Глядя, как наказывают его врага, Звездный Луч вздрагивал и ржал от ненависти и удовольствия, и другие лошади тоже, но Халле это было неприятно.
Она спросила, кто, кроме Звездного Луча, будет участвовать в бегах, и возничий сказал ей. Теперь он охотно говорил ей все. Он был худенький и ростом не выше Халлы, а когда говорил, нагибал голову и почти шептал в сложенные руки. Она пошла поговорить с другими лошадьми и убедила их в том, что в ближайших состязаниях должен выиграть Звездный Луч, и попросила сказать об этом всем лошадям из других конюшен, которые будут выступать в тех же бегах. Некоторые заупрямились — они сами любили бега, любили себя показать, похвастаться золоченой колесницей с возничим в голубой или зеленой тунике, красивой упряжью, блестящей шерстью, причесанной волосок к волоску гривой, игрой мускулов под тугой кожей. Но Халла уговорила их, что если в этот раз победит Звездный Луч, всем будет лучше; а в другой раз пусть победит другой.
Халла боялась, что до следующего утра кони все забудут, но считала, что рискнуть стоило. Она сказала Родину поставить побольше денег на Звездного Луча, а ей купить место поближе к началу заездов. Сначала они заколебались, не слишком ли велик риск и откуда она может знать, но в конце концов поставили на Звездного Луча почти все, что имели, и купили ей место. Сами остались ждать снаружи, ибо, сказали они, если им повезет, они и так узнают, что выиграли, а если нет, то оставшуюся мелочь жаль тратить даже на самые дешевые места.
Халла пошла на Ипподром рано. Теперь она рассмотрела трибуны. В самой середине был приподнятый над остальными помост под шелковым тентом, с позолоченными столбиками и поручнями, с мягкими сиденьями, на которых лежали шитые золотом кожаные подушки. Перед состязаниями туда пришел Порфирородный и сел, откинувшись на подушки. Халла уже поняла, что он не дракон, а человек; был он невысок, с тонкими руками; глубоко посаженные темные глаза, казалось, ни на что не смотрели и вместе с тем были открыты; одежда была тяжелой и жесткой, удивительно, как он в ней двигался. Вокруг него стояли телохранители с мечами и секирами, высокие, широкоплечие, волосатые, с массивными челюстями и голубыми глазами. «Слишком похожи на героев», — подумала Халла.
Перед бегами устраивались другие развлечения, большей частью жестокие, в которых люди показывали свою силу над другими людьми или над животными. Те, кого убивали, страшно кричали в испуге или в агонии, и Халле было неприятно смотреть, но всем остальным, включая Порфирородного, это, по-видимому, нравилось. Потом были скачки. И, наконец, появились Звездный Луч и другие кони, запряженные для бегов. Они били копытами и поднимались на дыбы, народ громко закричал, каждый старался подбодрить любимого возничего. В общем шуме Халле легко было окликнуть лошадей и напомнить им, о чем вчера договаривались, что Звездный Луч должен победить. И кони заржали в ответ, да, да, они помнят, но она стала бояться, чтобы они в азарте не забыли.
На одном участке на некоторое время Звездного Луча обогнала сильная длинноногая кобыла из голубых конюшен, но потом вдруг отстала — неужели вспомнила, что обещала? К столбу победителей Звездный Луч пришел первым, и Халла увидела, как возничий спрыгнул с колесницы, снял с него шоры и стал его гладить. Еще она заметила, что хоть во время скачек он грозно орал и щелкал хлыстом, его хлыст ни разу не коснулся боков Звездного Луча. Когда они, счастливые, вернулись к месту начала состязания, Звездный Луч заржал, словно прокричал ей: «Я сумел! Я все сделал!» А остальные лошади, довольные почти так же, как Звездный Луч, тоже ржали: «Мы все сделали!»
Халла выскользнула с трибун и сказала людям из Мароба пойти взять выигрыш. Больше она ничего им не сказала и оставаться на Ипподроме не хотела. Так что они получили деньги и пошли в большой храм, где встали на колени и возблагодарили небеса, а потом сделали то же самое в маленьком храме, где служил странный святой, одетый беднее, чем другие, и похоже не грек.
После этого они пошли к отцу Иоанну и отдали ему выигранные деньги на благотворительные нужды. Халла не очень сожалела об этом, потому что денег было немного, никакое не сокровище, обычные серебряные византийские монеты и среди них несколько золотых. Часть они отложили на следующие состязания. Отец Иоанн торжественно и серьезно поблагодарил их и сказал, что деньги будут использованы наилучшим образом. Он также очень интересовался, есть ли у них еще.
— Ибо бедняки, — сказал он и опустил глаза в пол, — всегда рядом с нами.
Родин сказал, что, может быть, сможет дать ему еще, но время идет, а они очень хотят, чтобы их дело попало к Императору.
— Делу уже дан ход, — сказал отец Иоанн.
И они снова стали ждать, и ждали много дней, и успели научиться говорить по-гречески, хотя настолько нечисто, что по-прежнему просили Халлу помогать.
Странно, но Халла почти совсем забыла мелкую магию, которую раньше знала: ей даже пустяки удавались с трудом, а то, что посложнее, бесполезно было начинать.
