Дженни Вурц - Корабли Мериора
— За твое здоровье.
В это время хлопнула входная дверь, пропуская внутрь целую ораву местных жителей, чьи сапоги от частых визитов в коровники приобрели бурый оттенок, а мокрые плащи выразительно пахли овчиной. Вместе с мужчинами пришли и их жены. Не желая попусту тратить время, они принесли корзины с крашеной шерстью и гребни для ее чесания, веретена, прялки и даже нехитрые ткацкие станки. Кое-кто захватил прохудившиеся носки из грубой шерсти, требовавшие штопки. Холостая молодежь принарядилась, предвкушая танцы. В небольшом зале таверны сразу стало тесно и шумно. Не обращая внимания на затхлый воздух, люди оживленно болтали и смеялись.
Видя, как быстро заполняются столы, Медлир нехотя встал.
— Мне надо идти к учителю. Думаю, у нас еще будет время поговорить.
Дакар никогда не прекословил тем, кто щедро поил его элем. Кисловато улыбнувшись (голова продолжала болеть), он пробормотал:
— За время, которое будет, — после чего подкрепил свой тост солидным глотком.
Серый день незаметно перешел в вечер. Дакар успел наполовину одуреть от выпитого эля. Задубевшие чулки противно терли пальцы ног, но отыскать в такой толчее сапоги было занятием безнадежным. К тому же подняться из-за стола означало сейчас лишиться места. Дакар был плотно зажат между щуплым и смуглым деревенским ювелиром, отчаянно косившим обоими глазами, и краснощекой женой рудокопа. Веселье, царившее вокруг, пьянило не хуже эля. Безумный Пророк не отличался тонким музыкальным слухом, однако с воодушевлением подхватил припев своей любимой непристойной песенки. Разгоряченная элем и неожиданным празднеством, жена рудокопа вдруг обняла Дакара за плечи и крепко поцеловала. Блаженно улыбаясь, Дакар решил ответить на поцелуй и устроил себе двойное удовольствие, попеременно прикладываясь к сочным женским губам и кружке. Порции эля хорошенько промыли ее, и содержимое уже не отдавало мылом.
В зальчике таверны собралась едва ли не вся деревня. Столы были переполнены сверх всяких разумных пределов. Скамьи жалобно поскрипывали, с трудом выдерживая непомерный груз тел. Половицы блестели от пролитого эля.
Воздух, где кислые запахи мокрой овчины перемешались с ядреными струями человеческого пота, стал настолько плотным, что его вполне можно было резать ломтями. Люди сидели, стояли, а кто-то уже храпел, уронив голову на стол. Многие из-за жары разделись до рубах и нижних кофт, оставив намерение щегольнуть нарядами. Пока что собравшихся развлекал ученик Халирона. Медлир играл умело и с большим задором. Число танцующих не уменьшалось, равно как и число топавших ногами в такт музыке.
«Что тут удивительного?» — подумал Дакар, рассуждая сам с собой. Насколько он знал, Халирон всю жизнь искал себе достойную смену, прослушивая десятки желающих стать его учениками. Но у магистра были жесткие требования, и только на закате жизни он наконец сумел найти человека, которого согласился взять в ученики. А может, испугался, что так и умрет, никому не передав свое искусство. Как бы там ни было, старик не ошибся в Медлире. Тот самозабвенно и с чувством играл всевозможные танцы и песни, не забывая и про застольные. Жители захолустной деревушки, где бури часты, а праздники редки, были неистощимы на просьбы.
Незаметно наступила полночь, но никто и не думал расходиться. Посетители опустошили две бочки эля, вскоре такая же судьба ожидала и третью. Желая отблагодарить Медлира, хозяин вынес ему большое блюдо жареного мяса. Ученик менестреля слегка улыбнулся и, наклонившись к магистру, произнес несколько слов. Халирон кивнул и принял от него лиранту.
Гул в зале мгновенно стих. Халирон встал и, слегка язвительно улыбаясь, оглядел собравшихся.
— Зря вы устроили такую гробовую тишину, — произнес он звучным голосом, разбудившим малыша, который мирно посапывал у матери на коленях. — За шумом мне легче скрыть хруст в своих пальцах. Так что пеняйте на себя.
Медлир подвинул ему грубовато сработанный стул, и Халирон сел. Его бледные, с синими прожилками вен, руки осторожно легли на лиранту. Менестрель неторопливо проверил настройку. Медлир знал свое дело, и лиранта отозвалась чистым, звонким голосом. Тем не менее старик, верный привычке, все же несколько раз подкрутил колки. Тишина стала почти абсолютной, если не считать сонного лепетания ребенка и потрескивания поленьев в очаге. «Знаменитый менестрель — не Медлир, которому можно заказывать песни,- подумал Дакар.- Скорее всего, Халирон сам выберет, что петь». Но он ошибся.
— Досточтимый Халирон! — обратился к менестрелю какой-то порядком захмелевший гость. Он сидел в конце зала, и разглядеть его лицо Дакару мешали многочисленные спины и головы. — От людей, что бывали в Итарре, мы слышали про большую битву в тех краях. Вроде бы несколько лет назад в деширских лесах армия Итарры сражалась с принцем-чародеем, умеющим повелевать тенями. Не знаешь ли какой-нибудь баллады про ту войну?
Рука Халирона прочертила воздух и тронула струны.
— Знаю.
Старик переглянулся с Медлиром. Тот отставил блюдо и заявил, что забыл наведаться в конюшню и взглянуть на пони. Отвечая на неуклюжую просьбу пьяного рудокопа, Халирон продолжил:
— Я спою вам эту балладу. Пожалуй, она достовернее всех остальных, ибо я сам был свидетелем той битвы.
В зале заерзали и зашушукались. Халирон приглушил струны, наклонил голову и застыл. Потом он начал играть. Минорные аккорды вступления сменились мелодией, простой и строгой, точно заклинание. Звуки вздымались, кружились и переплетались друг с другом, вызывая отклик незримых струн в душах людей. Баллада была не из тех, что поют для развлечения, и слушателей ждали тяжелые минуты.
— Когда он дойдет до конца, ты заметно протрезвеешь, — на ходу шепнул Дакару Медлир.
Пока что Безумный Пророк был заметно пьян, и язык плохо слушался его. Зато ювелир еще не утратил способность говорить.
— Это почему? — спросил он. — Разве мы не станем пьянее, когда услышим про победу молодого героя? Светловолосого принца, который, по слухам, явился из какого-то другого мира?
Медлир плотно сжал губы.
— Любая война — это всегда бойня.
Как бы вторя басовым струнам лиранты, он добавил:
— Здесь не надо никаких слов. Одна мелодия этой баллады заставит плакать даже статуи.
«И чего он так взбудоражен? — подумал Дакар.- Наверное, устал столько времени играть».
Лысеющий ювелир недоверчиво качал головой, следя глазами за удаляющимся Медлиром. Дакар запустил пальцы в бороду. Ему не давала покоя мысль насчет цвета глаз ученика Халирона. Иногда они казались совсем не серо-карими.
К чарующим звукам лиранты прибавился завораживающий звук голоса первого менестреля Этеры. По-прежнему глубокий, чистый и звонкий, он подчинил своей волшебной силе каждого слушателя, перенеся всех на болотистые берега реки Талькворин, в туманное весеннее утро. Предвкушая легкую победу, к лесу двигались солдаты итарранской армии. Их было почти в десять раз больше, чем бойцов клана, осмелившихся дать пристанище Аритону Фаленскому. Несостоявшемуся королю Ратана. Повелителю Теней.
