Дженни Вурц - Корабли Мериора
Вскоре через другую дверь в зал зашел конюшенный, который принес пожитки менестреля. Ученик подхватил их и понес наверх, а Халирон поудобнее уселся на скамье и стал пить горячее вино с пряностями. Между глотками он успевал делиться новостями и отвечать на вопросы. Пастуху, которому не терпелось узнать, почем нынче шерсть в глубине континента, менестрель сообщил, что они почти все время двигались вдоль берега. Еще кто-то спросил, успели ли торговые суда встать на зимнюю стоянку. Халирон отхлебнул из кружки и признался, что они с учеником ехали не по главной прибрежной дороге, а избрали старинную заброшенную тропу, поскольку она значительно короче.
— Знаю, сейчас вы начнете допытываться, видели ли мы паравианских призраков, — добавил Халирон, предваряя вопросы. — Если они и существуют, то не захотели нам показываться. Только старые дорожные камни, покрытые лишайниками, да безоглядные дали папоротника, побитого дождем. Никак не возьму в толк, отчего люди боятся ездить по таким дорогам.
— Маги — те не боятся, — ввернул свое слово погонщик мулов. — А простым людям боязно. Ночью туда вообще лучше не соваться. То огни какие прямо из-под земли засветят, то еще чего пострашнее случится.
Воцарилось напряженное молчание; подобных разговоров в таверне не любили. Положение спасла все та же служанка. Шурша юбками и качая бедрами, она появилась с подносом соблазнительно полных кружек. Дакар ничуть не боялся древних развалин и заброшенных дорог. Никакие диковинные огни не могли быть страшнее неудовлетворенного желания промочить горло. Понимая, что у норовистой девчонки эля не допросишься, а хозяина и подавно не разжалобить, Дакар повел внимательное наблюдение за стойкой. Он заметил, что хозяин, весь раздувшись от важности, стремился держаться поближе к Халирону. Служанка, наполнив очередную партию кружек, разносила их по столам. Глаз на затылке у нее не было, а значит… значит, на какое-то время бочка у стойки оставалась без присмотра. Оставалось лишь улучить момент.
Халирон отпустил шутку, вызвавшую взрыв хохота. В этот момент Безумный Пророк встал и бочком двинулся к стойке. Движения его были уверенными. Еще бы, этот трюк он проделывал не одну сотню лет. Вскоре он очутился между стойкой и бочкой. Невинно поглядывая куда-то в сторону, Дакар запустил руку в лохань, где в мыльной пене плавали кружки, и подцепил одну из них. Бочка находилась у него за спиной. Он ощупью открыл скрипучий кран и… Скрип и шум льющегося эля остались совершенно незамеченными. Удача явно благоволила пророку.
Он безошибочно знал, сколько времени наливается большая кружка. Глуповато улыбаясь, Дакар скосил глаза на дверь кухни, желая убедиться, что и там нет свидетелей его маневра.
Сбоку мелькнула чья-то тень. Ученик менестреля! Он бесшумно спустился сверху и едва не налетел на Дакара. Кружка качнулась, и холодные струйки эля забрызгали толстяку зад.
— Мы, похоже, не знакомы, — пробормотал застигнутый на месте преступления пьяница.
Он чувствовал: еще секунда, и драгоценный напиток польется на пол. Дакар протянул руку, намереваясь поскорее закрыть кран. Струя эля все-таки успела перемахнуть через края кружки и обильно увлажнить ему протертые пятки чулок.
Ученик менестреля лукаво усмехнулся, наклонился и быстро обуздал непокорный кран.
— Меня зовут Медлир,- сообщил он.- А вот насчет того, что мы не знакомы, ты ошибаешься. Сдается мне, я тебя знаю.
— Возможно, по какой-нибудь нелестной строчке из баллады,- сказал Дакар.
Сейчас главной задачей для него было вытащить из-за спины руку с кружкой, не расплескав драгоценного содержимого. Одержав эту маленькую победу, Дакар с простодушием младенца поглядел на Медлира и принялся вливать эль себе в глотку. Когда кружка на три четверти опустела, Безумный Пророк сообразил, что этот странный щуплый человек вовсе не собирается уличать его в краже эля. Толстяк оторвал губы от кружки и перевел дыхание. Теперь благоразумнее всего будет удалиться. Хлюпая ногами в луже эля, Дакар повернулся и решил возвратиться на прежнее место.
Медлир загородил ему дорогу.
— Не делай глупостей,- тихо сказал он.
Легким кивком головы ученик менестреля указал на разъяренную служанку, быстро пробиравшуюся к ним.
Замешательство Безумного Пророка переросло в ярость. Он одновременно ненавидел и голосистую девчонку, и ученика Халирона, помешавшего ему скрыться.
— Провалиться мне в Ситэр! — пробормотал Дакар и мученически скривил лицо, собираясь вылить остатки ворованного эля в лохань.
— Не торопись.
В тонких пальцах Медлира неведомо откуда появилась серебряная монета, которую он с потрясающей точностью бросил прямо в чашку на подносе служанки.
— Лучше выпей за мое здоровье, — предложил он Дакару. — Думаю, этого хватит, чтобы заплатить за лужу, в которой ты стоишь, и еще весь вечер поддерживать твое горло во влажном состоянии.
Онемевший Безумный Пророк безропотно позволил себя увести и усадить за стол возле стены. Он даже позабыл про мокрый и липкий панцирь, именуемый одеждой. Не успев очухаться от столь неожиданного поворота в судьбе, Дакар припал к кружке, после чего облизал с усов пену. Эль исчез в кишках, во рту остался стойкий привкус мыла.
— Чем не сюжет для баллады? — пробормотал он. Медлир сидел прямой, точно стрела. Его длинные волосы успели высохнуть и теперь свешивались на лицо.
— Это вовсе не сюжет для баллады. Я встречал твоего учителя.
У Дакара внутри все похолодело, а сальные волосы стали дыбом.
— Асандира? Где?
Он заерзал на скамье. Белки его глаз стали серыми, словно мясо устрицы. Затем его посетила успокоительная мысль.
— Ничего удивительного. Ты же странствуешь с Халироном повсюду, а он — давний приятель магов Содружества.
— Неужели тебя это тревожит? — спросил Медлир и махнул рукой, подзывая из сумрака зала светловолосую девчонку.
— Нет, ни капли,- торопливо ответил Дакар. Плата за эль не сделала служанку сговорчивее. Сердито шурша юбками, она подошла к столику и столь же сердито плеснула эля в опустевшую кружку Безумного Пророка. Тот подмигнул недоступной блондинке, качнул кружкой в сторону Медлира и провозгласил:
— За твое здоровье.
В это время хлопнула входная дверь, пропуская внутрь целую ораву местных жителей, чьи сапоги от частых визитов в коровники приобрели бурый оттенок, а мокрые плащи выразительно пахли овчиной. Вместе с мужчинами пришли и их жены. Не желая попусту тратить время, они принесли корзины с крашеной шерстью и гребни для ее чесания, веретена, прялки и даже нехитрые ткацкие станки. Кое-кто захватил прохудившиеся носки из грубой шерсти, требовавшие штопки. Холостая молодежь принарядилась, предвкушая танцы. В небольшом зале таверны сразу стало тесно и шумно. Не обращая внимания на затхлый воздух, люди оживленно болтали и смеялись.
