Андрей Кокоулин - Демон Аль-Джибели
— А вот и мы! — воскликнул Дохар. — Вот и мы!
Он хлопнул в ладоши.
Жена его, кривоногая Лейла, с лучиной на длинной палке обошла чайхану, зажигая остальные лампы. Заиграли красками ткани, растворяясь, прыснула из углов сизая дымка. На лицах пышных фигур высветилось неудовольствие.
— Проходите, дорогой Бахма!
Дохар подвел Бахмати к обложенной подушками пустоте рядом с прячущейся под накидкой невестой и обернулся к ее родителям:
— Вы позволите начинать обед, достопочтенные Теймур и Мелехар?
Выражая одобрение, качнулось сначала одно круглое лицо, затем другое.
— Давно, — проскрипел достопочтенный Теймур.
Лейла установила в центр стола большое блюдо с пловом, шипящее, скворчащее, горячее, горкой насыпала лепешки. Появившийся Сулем расставил миски и кружки, налил воды. Дохар принес казанок с вареными овощами и плошку с острой приправой.
Сулем сел напротив невесты. Лейла, оперевшись на плечо сына, тяжело опустилась рядом с ним. Дохар расположился во главе стола.
— Хвала Союну! — сказал он. Лоб его блестел от пота. — Я прошу прощения у родителей прекрасной Шахразы за долгое ожидание. Но, надеюсь, оно будет искуплено угощениями и нашим гостем, хранителем города Бахма-тейчуном.
Маленькие глазки достопочтенного Теймура моргнули.
— Он демон?
— Да, — сказал Дохар.
Бахмати поклонился, пряча улыбку.
— Это… хороший знак, — помолчав, проскрипел родитель невесты.
— Да, несомненно хороший, — поддержала его жена.
Они оба были толстощеки и черноволосы. Оба носили светло-зеленые полосатые халаты. Правда, у Мелехар под зеленью прятался еще один халат, в красный цвет, а под ним — еще один. Возможно, это была часть имущества Шахрезы. На пальцах у Теймура сидело два перстня, грудь Мелехар украшало золото.
Бахмати задался вопросом: почему такие не бедные люди вдруг везут дочь в невестки к сыну чайханщика в городок посреди пустыни?
Чайханщик Дохар был вовсе не богат. А, как известно, даже на дурную лицом и нравом девушку при состоятельности ее родителей найдутся слепые на внешность женихи.
Не исполняли ли Теймур и Мелехар какой-нибудь Договор? Или прятали от него дочь подальше? Или все их богатство — на них?
Бахмати снова поклонился.
— Давайте обедать.
— Конечно-конечно! — воскликнул чайханщик. — Мой обед — ваш обед. Милостью Союна.
— Это мы с радостью.
Первым в блюдо с пловом полез достопочтенный Теймур.
И хотя у всех были деревянные лопаточки, полез он пятерней, обжигаясь и кривясь, как делали живущие на юге и на востоке. Сначала загреб в рот, потом, плюясь слишком горячим рисом, наполнил свою миску. Мелехар последовала его примеру.
Шахреза не шелохнулась, и плов для нее набрал Сулем.
— Пожалуйста, — сказал он.
— Ой, нет-нет, — Мелехар отняла миску у Сулема. — Наша доченька поест позже. Плохо переносит долгие путешествия. Вы учтите это, молодой человек.
Она погрозила пальцем.
Бахмати встретился с просящим взглядом Дохара и незаметно кивнул. Жемчужина в рукаве нагрелась. Вот как раз возможность проверить, так ли она хороша.
Дрогнули ламповые огни.
В жаркий, еще не выстывший вечер, а наоборот, отдающий накопленный за день жар, протекла холодная струйка, обвила ножки столиков, качнула веревки и устремилась к людям. Поежился, удивленно вздернув брови, Сулем. Ойкнула Лейла. Во второй раз плюнулся рисом достопочтенный Теймур — глаза на жирном лице вытаращились, словно он узрел самого создателя. Или, по крайней мере, айхора. С легким стоном качнулась Шахреза.
— Дурно тебе? — обняла ее Мелехар.
— Воду пейте осторожно, — сказал Бахмати, — очень холодная.
— Да?
Родитель невесты взялся за свою кружку и тут же отдернул руку. Затем недоверчиво приподнял сосуд, отхлебнул коротко, зажмурился. Пот проступил на его щеках крупными янтарными каплями.
— Ах, замечательно. Наверное, за такую удивительную воду следует поблагодарить вас, Бахма? — качнулся к Бахмати он.
За улыбкой открылись плохие зубы.
— Зачем? — спросил Бахмати. — Это всего лишь скромная дружеская помощь.
— Хорошо иметь в друзьях демона, — заметила Мелехар.
— Вот, — подал лимоны Дохар, — выжмите в кружки.
Какое-то время и хозяева, и гости ели и пили молча. Сулем все косился на неподвижную Шахрезу, достопочтенный Теймур посмеивался, видя его нетерпение.
Бахмати не ел. Оглядывая чайхану, он маленькими глотками пробовал холодную воду и находил ее весьма приятной. Блюдо с пловом потихоньку открывало дно. Мелехар отдувалась и обмахивалась рукавом. Ее муж притянул к себе казанок с овощами.
— А Шахреза… — несмело произнес Сулем. — Ей хоть попить…
— Позже, дорогой, позже, — взяла наполненную им кружку Мелехар. — Насмотришься ты еще на свою невесту.
— Кстати… — достопочтенный Теймур откинулся на подушки. — Мы с вами, дорогой Дохар и обворожительная Лейла, должны обговорить один момент.
— Погодите! — вскочил Дохар. — Еще сладкое.
— Ф-фух, — выдохнул родитель Шахрезы и махнул толстой ладонью. — Неси.
Дыню и арбуз, принесенные чайханщиком, Бахмати подморозил, поднос еще не коснулся стола. Достопочтенный Теймур оценил и дыню, и арбуз, ухватив по три куска и того, и другого. К удивлению Бахмати, все это влезло в него без особых усилий. Да он бездонен, подумал ойгон. Бездна и тьма.
— Как в Порте, — сказала Мелехар, придержав в пальцах арбузную мякоть. — Тот самый вкус.
Дохар просиял.
— Я рад, что у меня получилось угодить отцу и матери невесты.
— Да, это стоило чересчур долгого ожидания, — кивнул, облизав пальцы, достопочтенный Теймур. — Теперь же мы должны поговорить о неком вознаграждении, о каляме.
— Я слушаю, — кивнул Дохар.
— Думаю, — помедлив, сказал достопочтенный Теймур и оглянулся на жену, — пятнадцать золотых дирхемов будет в самый раз.
Чайханщик побледнел.
— Пятнадцать?
— Вы посмотрите, посмотрите на Шахрезу, — затараторила Мелехар, тиская укрытую накидкой фигурку. — Золото, а не девушка. Работящая, не требовательная невеста, воспитанная в послушании и в уважении к старшим. Она будет прекрасной женой, замечательной матерью и умелой хозяйкой, предстать мне тотчас же перед Союном, если это не так. Где вы еще найдете такую? Нигде! Ни на западе, ни на востоке. Она росла у нас, как цветок, как роза среди сорняков. Пятнадцать дирхемов — это даже мало за нашу любимую, послушную доченьку.
— У нас только четырнадцать, — упавшим голосом сказал Дохар.
— Четырнадцать?
