Павел Данилов - Срединные силы. Черное пламя
– Чего орешь? – прошипел он.
Чет на секунду замялся, понимая, что нельзя говорить истинную причину крика.
– Бужу, – бодрым голосом прокаркал он.
Хедрик с недоверием посмотрел в окно.
– В середине ночи? Врешь! – сердито сказал воин.
Чет, чувствовавший себя неуютно, распушил перья.
– Придремал я, страшное что-то приснилось, – нехотя пробурчал он.
– Нас могли обворовать, убить, – сразу успокоившись, сказал Хедрик. – В следующий раз, когда будешь дежурить, сразу буди, если проваливаешься в дрему. Только не криком.
Ворон дважды наклонил голову.
– А этому хоть бы хны, – махнув на Романа, с ноткой зависти проговорил Хедрик.
Факелов невнятно забормотал.
– Просыпайся давай, – постучав сапогом по ботинку спутника, сказал Хедрик.
Роман открыл глаза и издал жалобный звук – все тело ныло от жесткого ложа.
– Наш дозорный предупредил о страшном сне, вставай, – сказал Хедрик и хохотнул.
Ворон виновато молчал.
– Что? – не понял Роман.
– Пойдем вниз, а то живот к спине прилип. Надеюсь, хозяин не отправит нас к черту.
Роман поморщился, когда и его макушка испробовала крепость чердачного потолка.
Друзья спустились в нижний зал. В свете нескольких масляных светильников молодая девушка вытирала столы, сбрасывая объедки в огромное ведро.
– Здравствуй, хозяин спит? – поинтересовался Хедрик.
Глаза девушки, блестевшие в свете огня, расширились от испуга и удивления. Хедрик смотрел выжидающе.
– Вроде, – робко прошептала девушка.
– Не дрожи, – ободряюще улыбнувшись, попросил воин, – мы вчера комнату сняли.
– Только проснулись, – добавил Роман.
– А есть хочется… тебя бы полностью съел. Вместе с платьем, – облизнувшись, проговорил Хедрик.
Девушка задрожала еще сильнее, расценив шутку по-другому. Не выдержав, Хедрик спросил прямо:
– Ты можешь нас сейчас покормить? Деньги дадим вперед.
Молодая уборщица быстро-быстро закивала и побежала к двери рядом с кухней. Через несколько минут вышел трактирщик, щуря глаза и отчаянно зевая.
– Нагнали страху на мою дочку, она ж пугливей кролика. Так и знал, что проснетесь ночью, – запричитал хозяин.
– Красивая она у тебя, – буднично заметил Хедрик, пытаясь скрасить ситуацию, – только робкая чересчур.
– Вот и Барыт повторяет: красивая, красивая. Заприметил дочурку мою, она теперь и тени боится. Капитан сейчас в городе, потому она так и испугалась – думала люди Барыта, – оправдал дочку корчмарь. Затем добавил: – Даже странно, что еще никто не пришел.
– А он что, злодей какой? – поинтересовался Хедрик.
Желудок Романа протяжно проурчал, трактирщик усмехнулся и сказал:
– Еды принесу да посудачим.
Факелов с облегчением вздохнул и уселся за убранный стол. Чтобы немного взбодриться, Роман дотронулся до медальона. Пальцы приятно обдало холодом. Воображение сразу начало рисовать желанные картинки. Вот Наставник, вперив все четыре зрачка в Романа, восхищенно улыбается и разводит руками. Вот внизу проплывает что-то белое и новоявленный бог Срединных сил с восторгом понимает – это облака. Роман кружится на месте, пытаясь охватить взором весь мир. Наставник смотрит на него, как хозяин на любимую собаку, которой неожиданно вздумалось погоняться за хвостом. Роман застывает, надевает на себя маску серьезности и высокомерия. Он-то и человеком умел немало, а теперь он бог. Хотя несколько секунд слабости простительны даже ему. Роман щелкнул пальцами, подзывая огненного коня…
– Мясо холодное, из-за вас двоих печь нагревать не буду, – ворчливо сказал трактирщик.
Через минуту на столе появились два ломтя жареного мяса и три кружки пива. Роман сделал глоток, сморщился и с презрением отодвинул питье. Хедрик удивленно приподнял брови, затем демонстративно осушил свою кружку, при этом всем видом показывая неземное блаженство. Хозяин лишь усмехнулся.
– Лучшее пиво в городе, – гордо сказал он.
Воин кивнул и осушил кружку спутника. Синие добрые глаза Хедрика стали участливыми.
– Так что за Барыт? – слегка растягивая слова, поинтересовался воин.
Трактирщик, довольный внимательным собеседником, сделал глоток и начал:
– Непростой он капитан, ох непростой. Силен и богат Барыт по здешним меркам. А угораздило влюбиться в мою дочку… Он к ней по-всякому: и с подарками, и с признаниями, и с обещаниями. И даже меня просил уговорить ее выйти за него замуж. Вот что баба сделала с лихим капитаном. – Корчмарь покачал головой. – С каждым отказом он ярится все сильнее, а желание обладать Линорой – растет. Теперь он хочет завладеть ею силой.
– Богат, силен… что ей не так? – растянув губы в глуповатой улыбке, спросил Хедрик.
«Срединные силы! – с ужасом подумал Роман, – бравый парень захмелел с двух кружек пива!»
– Хоть он сорвиголова и от плаваний не откажется, я не против, – сказал трактирщик. – Но не могу же я заставить дочку?!
– Можете, – сказал Роман, – но что из этого получится…
Хозяин корчмы махнул на него рукой и нахмурился.
– Говорит, убежит из города или в петлю залезет. Я же себя убийцей потом чувствовать буду.
– Передай ее слова Барыту, – посоветовал Хедрик.
– А если он озвереет? Изнасилует или убьет ее?
Хедрик задумался. Наступило неловкое молчание. Лишь пламя в масляных светильниках полыхало, как ни в чем не бывало. Роман заскучал. Он откровенно не понимал, зачем Хедрик лезет во все жизненные перипетии малознакомых людей. Ведь кругом одно и тоже – сплошные жалобы при полном безделье. И никакой благодарности. Что движет Хедриком? Скука, любопытство или все-таки человеколюбие?
– Пускай уедет в другой город или найдет мужа, который ее защитит, – подперев руками подбородок, сказал Хедрик.
В дверь настойчиво застучали.
– Какого черта! Ночь на дворе! – прогудел трактирщик, несмотря на забившую его дрожь.
Дверь заходила ходуном – кто-то начал лупить ногой.
– Открывай, – послышался властный голос.
– Барыт, – пролепетал трактирщик, вся бравость мгновенно улетучилась.
– Открывай, иначе прирежу, как только выбью эту гнилую доску, – сказал капитан.
– Хедрик, только не лезь, – горячо зашептал Роман, но воин уже вытащил широкий обоюдоострый клинок.
– Пускай входит, – сказал Хедрик, встав напротив двери.
Роман тяжело вздохнул и поправил ножны. Кинжал он не доставал, предпочитая не лезть на рожон. Современный мир научил анализировать ситуацию, прежде чем бросаться в нее сломя голову на поводу у чувств. Слишком жесток тот мир, покрытый мнимой пленкой всеобщего благополучия.
