Дэвид Геммел - Мечи Дня и Ночи
Эти обрывки памяти сверкали у него в голове, как разбросанный жемчуг. Многие из них относились к войнам, сражениям, к долгим путешествиям по суше и морю. Он помнил могущественного полководца, на стороне которого сражался... как же его звали? Ульрик. Хан Волков.
Выйдя на балкон, Скилганнон сделал глубокий вдох и начал свою разминку. Ставшие послушными мышцы легко приняли позу Орла: левая ступня зацепила правую лодыжку, левая рука обвила поднятую правую, тыльные стороны ладоней сложились вместе. Он стоял неподвижно, сохраняя безупречное равновесие. Когда-то это упражнение вселяло в него покой, но сейчас этого не случилось.
«Мне не следует быть здесь, — думал он. — Я прожил свою жизнь и умер. Мой путь завершен».
Из-за груды камней на него бросилось чудовище — все в чешуе, как змея, но с лицом человека. Оно метило мечом в его шею. Он отшатнулся, выхватил Мечи Дня и Ночи и убил демона, но на место убитого подоспели другие...
Память прошила его, как молния.
Нет, не завершен еще его путь. Он блуждал в Пустоте тысячу лет, как сказал Гамаль. Дрожь берет, когда вот так вспомнится вдруг эта бездушная серая пустыня. «Бездушная?» — усмехнулся он. Как бы не так. Чего-чего, а душ там хватает — таких же грешников, как и он, Скилганнон Проклятый.
Солнце сияло на чистом голубом небе, и наполняющий легкие воздух почти помогал ощутить сладость жизни.
«Зачем я здесь? — думал он. — Если Пустота была карой, то это, должно быть, награда — но за что?»
В дверь постучали, и он вернулся в комнату. Вошел Ландис Кан — с улыбкой, за которой скрывалось какое-то беспокойство.
— Как дела, друг мой?
— Хорошо. Не бросайся так легко словом «друг», Ландис. Дружба либо дарится, либо заслуживается.
— Да, ты прав. Извини.
— Тебе не за что извиняться. Гамаль говорил, что мне следует встретиться с кем-то — что с этим связана какая-то тайна.
— Это так. Лошади уже ждут нас.
— Долго ли туда ехать?
— Около часа.
— Может быть, лучше пойти пешком? Ландис усмехнулся и сразу помолодел.
— Ты заметил, что верхом я езжу не слишком умело? Я охотно прогулялся бы пешком, это верно, но на сегодня у меня много дел. Так что придется трястись в седле и набивать себе синяки.
Полчаса спустя они уже ехали в сторону горной вырубки.
— Кто он, этот загадочный человек? — спросил Скилганнон, когда лошади, добравшись до ровного места, пошли шагом.
— Прости, Скилганнон, но будет лучше, если ты подождешь до места. Там я отвечу тебе на все вопросы. Можно попросить тебя об одном одолжении?
— Попросить никогда не вредно.
— Завтра мы ждем гостей из Зарубежья. Мне хочется, чтобы ты принял их вместе со мной, но твое настоящее имя не должно упоминаться. Если позволишь, я представлю тебя как своего племянника Каллана.
— Что это за люди, которых ты ждешь?
— Они состоят на службе у Вечной, — вздохнул Ландис. — Может, пройдемся немного? Мне кажется, спина у меня стала на фут короче, чем в начале пути. — Он слез, Скилганнон тоже, и они пошли дальше, ведя коней за собой.
— Этот мир, Скилганнон, страдает от зол, противных самой природе. Мы могли, возможно, превратить его в сад, бесконечно прекрасный, где нет голода и болезней. Даже смерть могла бы отступить перед нами. Вместо этого мы получили кровавую войну, где люди и противоестественные чудовища бьются с себе подобными. Бедствия Зарубежья не поддаются описанию. Там царят чума, голод, смерть и ужас. Как один-единственный человек может положить конец всему этому, я не знаю. Но пророчество, о котором я тебе говорил, захватило меня целиком. Я верил... и верю, — торопливо добавил Ландис, — что Благословенная знала, какую роль тебе суждено сыграть.
— В пророчестве сказано, что я свергну Вечную?
— Да.
— Скажи мне дословно, что там написано.
— Это стихи, сложенные на языке тысячелетней давности. Авторы, перелагавшие их на современный язык, старались сохранить рифму, поэтому все переводы слегка отличаются друг от друга. Я предпочитаю такой вариант: «Герой, Возрожденный из серых пустот, Мечи Дня и Ночи с собой принесет». Далее следуют аллегории, которые разгадать непросто. Возрожденный герой должен похитить или разбить волшебное яйцо тщеславного серебряного орла, сразиться с горным великаном, получившим в дар от богов золотой щит, заставить умереть бессмертное существо и таким образом вернуть в мир гармонию.
— Тщеславный орел? — повторил Скилганнон.
— Тщеславный, ибо он влюблен в собственное отражение. В древних текстах, как я уже говорил, многое преувеличено. Но в целом пророчество указывает на то, что Устарте знала о природе зла, которому мы ныне противостоим. Она говорит об умиравшей много раз королеве и об армиях зверолюдов. По ее предсказанию, лишь ты, вместе с Мечами Дня и Ночи, способен их победить. Я верю, что ей в самом деле открылось будущее.
— Я знал ее, Ландис. Она говорила о многих будущих. Каждое решение, которое мы принимаем или оказываемся принять, ведет к своему будущему. Ни одно из них не высечено на камне. Она знала об этом.
— Пусть так. Гамаль говорит то же самое. Однако она предсказала появление Вечной и чудовищ, которые будут служить ей. Значит, и то, что спасителем она называет тебя, может быть столь же верно.
Скилганнон, видя надежду в его глазах, промолчал.
— Какой она была? — спросил Ландис, стараясь не отставать от него. — Такой же прекрасной, как говорится в легендах?
— Да, она была красива. А еще она, выражаясь по-вашему, была джиамадкой.
Ландис остановился как вкопанный.
— Быть того не может!
— Тем не менее это так. Когда мы пришли к ней, то привели с собой Смешанного, который прежде был другом одного из нас. Мы надеялись, что Устарте сумеет отделить былого человека от зверя. Если бы это было возможно, сказала она, я первым делом помогла бы себе. И показала мне свою покрытую мехом руку. Она была отчасти тигрицей, отчасти волчицей, если я верно запомнил.
Ландис Кан стал бледен и некоторое время шел молча.
— Прошу тебя, не говори никому больше об этом, — произнес он затем. — У нас эту женщину почитают. Люди молятся ей, поклоняются ей.
— Что изменится, если они узнают правду? Все останется таким же, как было, кроме ее внешности.
— Все — и ничего, — грустно ответил Ландис. — Поедем дальше верхом. Уже близко.
Скилганнону редко доводилось бывать на лесосеках, но здесь как будто все было налажено хорошо. Одни валили деревья, другие обрубали ветки. Два лохматых пони тащили обрубленный ствол к месту, где ждали повозки. Там работали люди с двуручными пилами. Бревна, отпиленные до нужной длины, загружались на волокуши. Работа шла без запинок, и в воздухе сладко пахло сосной.
