Театр Духов: Весеннее Нашествие (СИ) - Ранжевский Алексей

Мужчина осмотрелся; на полу, в обществе не связанных между собой предметов, виднелся канделябр, привлёкший внимание гостя изощрённым очертанием. Спустя секунды гость уже сдувал с него слои пыли, обнаруживая в латунных рожках недогоревшие свечи. Переместив канделябр на низенький столик у кресел, мужчина зажёг фитили. Красные пламена умножили свет. На столе появился кожаный кейс.

— В одно учебное утро профессор поведал нам, что уже много лет окрашивает холсты исключительно ночью. Приходит в оградный лесок или к озёрам и начинает работать там в темноте. — Живописец надевал верхнюю одежду, одновременно рассказывая. Отец слушал. — Я спросил его: неужто на рассвете результат положительный? Ведь в наших лесах, где «кроны подобны сводам пещер», как говорится в известном стихе, и в ясную осень ничего не увидишь. А профессор ответил: «Результат неземной!» И как завёлся расхваливать свой метод работы вслепую, что вся аудитория до конца семинара так и помалкивала от недоумения.

— Как твой профессор «творит» в объятиях тьмы, мне, право, неведомо, — вставил мужчина. — Но не на пустом же месте возникла пословица, что утро вечеру не ровня.

— Так-то и есть, — согласился рассказчик, — однако утро – не ночь.

В разговор вмешалась тишина. Мужчина понял к чему клонит юноша и улыбнулся в усы.

— Ты, сынок, напомнил мне парочку весьма сносных строчек. — Он откашлялся:

«Как крик петухов возвещает крестьян о скором приходе рассвета,

как к трудному дню их зовут носящие гребень в жаркое лето,

так горн воеводы собирает знамёна несущих под одним стягом,

и пусть раздаётся он утром иль ночью - мы доблестно шествуем рядом».

На лице отца, читавшего при свечах стихотворение, сын увидел такое живое осмысление произносимых слов, какое он не видывал, пожалуй, ни на ком. Юноша завязывал на шее атласный платок и с каждой новой строкой движения его пальцев становились всё медленнее. Слова последней слетели с уст мужчины невероятно легко и значимо, так, что молодому живописцу захотелось повторить их про себя: «И пусть раздаётся горн, утром иль ночью, мы доблестно шествуем рядом».

— Кто автор сих трогательных строк? — поинтересовался юноша, далёкий от военной поэзии.

— Вилистика Находчивая, — ответил отец.

Хозяин мастерской принялся отбирать в дорогу ещё какие-то вещи. В завершение надев на себя тубус, начинённый холстами, он посчитал себя собранным в путь. Тут-то ему и бросился в глаза чемоданчик.

— Подсвечник знакомый, — сказал он отцу, согнувшись над столиком. — А этот кейс ваш?

— Мой, разумеется. Его содержимое, правда, твоё, — объяснил ему отче.

Сын незамедлительно открыл все замки и поднял крышку кейса.

— Видная штука, — заметил живописец, разглядывая лежащий на бархатной обивке пистолет с барабаном. — Как называют такие?

— Револьверами. За четыре секунды, этот красавец, при крепкой руке, выпускает семь пуль. Но об этом – никому и никогда. Большинство подобных моделей имеет в барабане только шесть камор.

Юнец взял оружие и стал рассматривать его со всех ракурсов:

Закруглённая рукоять револьвера шла горизонтально чуть ли не как у пистолета с кремнёвым замком, но из корпуса, как и положено, вылазил цилиндр. Чёрная как смоль поверхность смертоносной штуковины украшалась безобидными птицами с белыми перьями; крылатая живность роем взлетала с деревянной рукояти, продолжая свой небесный путь на металлической основе и длинном стволе.

— Гравировка мне нравится. Резьба не дурна, — подытожил художник.

— Да что там отделка! — не сдержался даритель. — Это ведь не часы...

Отец стал превозносить боевые качества подарка, когда со стороны двери вдруг донёсся довольный старческий хохот. Мужчина остановился на полуслове, а его сын пошёл встречать нового гостя с револьвером в руке.

— Ба. Это Мальвика? — спрашивал восторженный голос. — Хороша как пашня, которую я пропил.

Юноша узнал голос деда, проходя к нему между этажерками. Но почему старик произнёс имя его любимой натурщицы он и не догадывался. «Мальвика. Привиделась, что ли? Давно она служила мне музой воочию...» — размышлял живописец.

— Бессонница и вас подняла? — спросил он риторически.

— Тому виной осфиерат, — с весёлой досадой ответил старик. — Назойливое светило с каждой ночью спускается всё ниже. А с его белёсым сиянием разве уснёшь?

— Сегодня же Оленн сошьёт для ваших окон занавеси, — надменно пошутил юнец.

Рабочая часть мастерской озарялась лишь тусклым огоньком в светильнике, случайно оставленным на радость гостям под забытым мольбертом с пикантным холстом. Увидев на ткани ничем не прикрытые достоинства натурщицы, юноша всего лишь вспотел. Осознав, что её примечательностями наслаждается старый развратник, он разозлился. Когда же молодой человек наконец-то осмыслил, что прекрасную плоть созерцал и отец, уродливый ужас застлал его лик. В панике, он вновь осмотрел образ Мальвики. Лицо писаной девицы выдавало стеснение, а её бёдра и ладони неуклюже прятали всё самое лучшее из того, что живописец в ней видел. Юноша ударил ногой по светильнику и догоравшее пламя погасло.

- - - - -

Кровная троица вышла из сырого помещения, с удовольствием внимая щебетанию птиц и замечая рассветные сумерки, мерно разъедавшие темень усадьбы. Газон на участке уже был подстрижен, бордовые и остроконечные листья пуансетий росли вдоль дорожек, мощёных гранитом, а воздух, благоухающий домашним теплом, всё также охранялся вечнозелёными деревьями, служившими высочайшей изгородью. Жильцы благодатного дома пересекали свой двор, направляясь ко входной арке, вёдшей к Бульвару Усадеб.

— А проститься с матерью... — вдруг вспомнил художник, замедлив шаги. Однако же, строгая поступь отца не позволила любимому сыну настоять на своём.

— Рано сейчас. Не должно будить её, — нехотя подал голос мужчина, спустя полминуты. — Да и прощаться разве уместно? — внезапно спросил он, идя впереди. — Тебя ждут победы, а не погибель. Это я знаю.

— Юноше предстоит стать прославленным воином, — поддакнул старик, идя позади. — Возможно даже таким, каким запомнился я, на пике здоровья. — Пожилой человек поспешал за родными, дивясь их проворной походке. — Кто же, по-твоему, Кордис, осыпет Ричарда добрыми советами в этом пути? Его прославленный старец, конечно! Больше и некому.

Живописец улыбнулся манере убеждения своего деда.

— Вы решили вступить в орден смотрителей со мной за компанию?

— Куда мне. Я и за поступью твоей едва успеваю. А вследствие марша могу отойти.

— Поэтому останетесь дома, отец, — сказал Кордис, остановившись. Мужчина повернулся и посмотрел на старца с неприступной миной. Утренний мрак не сумел скрыть его возмущение.

— Не думай сломить моё намерение сопровождать внука. Я отправляюсь! Кто запретит?..

— Секунду назад вы подтвердили, что походы убьют вас. Разве не так? — повысил голос мужчина.

— Лекарство Брутоция! — бросил старик. — Пока под моим корпусом выносливая лошадь — ничто не убьёт.

— Коли Барсонт поделится со мной своим опытом по пути к светлой степи — я только выиграю, — сказал Ричард, взглянув на отца. Кордис медленно обвёл старца взглядом, пригладил фалангой завитые усы и промолвил:

— Отче. Не в халате же вам отправляться.

Возрадовавшись этим словам, Барсонт посмотрел на тяжёлые полы, закрывавшие его объёмную фигуру, и с выражением детского счастья на старом лице поспешил в особняк, чтобы собраться в дорогу.

— Приезжайте в таверну «Охотничья Хижина», — громко добавил мужчина вслед старику. — К семи туда подтянется вся моя свита.

Двухуровневая входная арка щеголяла коллекцией различных пигментов, мягко светивших в утренних сумерках. Верхняя литая её дуга несла на себе множество декоративных элементов, складывавшихся в подкову и держащих её в воздухе окрылённых кентавров, под образом которых подразумевались предки фамилии. На металл была нанесена люминесцентная краска, придавшая подкове и крыльям существ золотое свечение. На нижней внутренней дуге располагались два светящихся небесных светила — лазуриум и осфиерат. Первое отбрасывало тёмно-синюю яркость, второе излучало яркость светло-голубую, с ненавязчивой примесью белого блеска. Так они светили на металлическом стержне и таким же их свет представал в небесах, когда оба настоящих светила выкатывались из бездны воздушного свода. Отец и сын молча прошагали под аркой, только мысленно оглядываясь назад, на усадьбу, которую покинули.