Елизавета Абаринова-Кожухова - Царь мышей
— Зато заплатили не скупо, — ухмыльнулась Глухарева, указав на мешочек. — И обещали добавить, если вы, как всегда, все дело на завалите.
— Я? — искренне удивился Каширский.
— Вы, вы, — сварливо подтвердила Анна Сергеевна. — Я им сказала, что не сегодня-завтра в Ригу проездом заявится князь Курбский, который бежит из Москвы в Польшу, а он знает о коварных кознях царя Ивана куда больше.
— Какой еще Курбский? — ужаснулся Каширский. — Он же давно умер!
— Но вы-то живы, — возразила Анна Сергеевна. — Изобразить Курбского — хоть на это у вас ума хватит?
Каширский не был уверен, что сможет достоверно сыграть опального князя Курбского, но, еще раз глянув на мешочек с золотом и на ломящийся от кушаний стол, со вздохом согласился.
* * *До Городища путники добрались как раз к закату. Василий ловко спрыгнул с телеги и помог спуститься Наде.
— Ну, Чумичка, прощай, — сказала Чаликова, обнимая колдуна. — Главное, лихом не поминай.
— Да ладно уж, ненадолго расстаемся, — добродушно проворчал Чумичка.
— Не знаю, конечно, как там все сложится, но лично я сюда возвращаться не стал бы, — задумчиво проговорил Дубов. — Разве что особые обстоятельства?..
За этими разговорами Надя и Вася скинули с себя «маскировочную» ветошь и аккуратно сложили ее на телегу, оставшись в летней одежде из «нашего» мира.
Еще раз простившись с Чумичкой — сердечно и немногословно — путешественники начали привычное восхождение на Холм. А почти от самого подножия столбов Надежда поглядела вниз — Чумичка стоял, опершись на край телеги, и глядел им вослед. Помахав рукой, Надя решительно прошла между столбов. Василий не оборачиваясь шагнул следом.
Первым, что они увидали, миновав столбы, оказался доктор Серапионыч, который сидел на булыжнике и читал газету столь естественно, будто у себя дома или на лавочке в Вермутском парке. Украдкой заглянув в газету, Чаликова с облегчением убедилась, что она датируется нынешним днем и годом, а не двадцатью годами назад или, чего доброго, вперед.
— Доктор, а вы что здесь делаете? — удивился Дубов.
— Вас поджидаю, — Серапионыч сложил газету и встал с камня. — Решил вот лично убедиться, что вы не заблудились во времени и пространстве. Ну как, выполнили, что хотели?
Вспоминать о событиях дня Надежде очень не хотелось, поэтому она ответила кратко, в стиле газетных заголовков:
— Преступники понесли заслуженное наказание, Херклафф съел Путяту, а в городе началось черт-те что.
— Подробности после, — Василий перекинул чаликовский саквояж из правой руки в левую. — Пойдемте, что ли? На автобус бы не опоздать.
— А что Васятка? — спросила Надя.
— В городе, отсыпается — откликнулся Серапионыч. — Ему ведь за последнюю неделю и поспать толком не удалось… Осторожно, Наденька, здесь камешек, вы об него в прошлый раз чуть не споткнулись. Ну, когда в следующую экспедицию?
— Думаю, что эта — последняя, — вздохнул Дубов, хотя убежденности в его голосе доктор не уловил. — Может быть, единственное — когда Васятку будем провожать, если он, конечно, не пожелает остаться в нашем мире. Но учтите, Наденька — это я сделаю сам, без вас.
— Почему без меня? — Надежда на миг остановилась и пристально посмотрела на Василия.
— Потому что едва вы увидите очередную несправедливость, а вы ее непременно увидите, то сразу же броситесь ее исправлять. А к чему это обычно приводит — сами знаете.
— Так вы что, предлагаете просто проходить мимо?
— Да нет, речь о другом. Правильно ли мы вообще поступаем, вмешиваясь в дела параллельного мира? — Почувствовав, что Надежда собирается его перебить, Василий заговорил быстрее: — И все-таки — давайте забудем, что существует такой Царь-Город и все, что там происходит! Поверьте, так будет лучше — и для них, и для нас.
Василий чуть замедлил шаг и глянул на спутников — он и хотел, чтобы они с ним согласились, и в глубине души боялся, что согласятся.
Молчание прервал доктор Серапионыч:
— Что ж, Василий Николаич, по-моему, вы правы.
— Владлен Серапионыч, вы это произнесли так, будто хотели сказать: «Василий Николаич, по-моему, вы не правы», — заметил Дубов.
Тут уж не выдержала Надя:
— Что за глупые разговоры — правы, не правы. Если бы этот мир жил сам по себе, по своим законам развития, без вмешательства извне, то я еще могла бы еще остаться сторонней наблюдательницей. Но вы посмотрите, что там творится: Глухарева и Каширский, люди из нашего мира, совершают всякие пакости, служа самым темным силам. Так называемые наемники, гнуснейшее отребье наших же «бандформирований», переправляются туда и творят полный беспредел. Но это еще цветочки. Какие-то, — здесь Надя в сердцах употребила такое словечко, от которого даже Дубов и Серапионыч слегка покраснели, — тащат туда нашу взрывчатку и наши отравляющие газы! Я уж не говорю про этого гэбульника, или кто он там был на самом деле, Михаила Федоровича, который самим Путятой вертел, как хотел! И вы предлагаете стоять в сторонке и ни во что не вмешиваться?
— Ну а что вы, Наденька, можете предложить взамен? — тихо спросил доктор. — Привести других наемников, в противовес тем, кого вы называете отребьем? А для борьбы с кагебистами задействовать агентов ЦРУ?
— Я не знаю, что делать, — как-то сникла Надежда. — Но вижу одно: страна безудержно катится в самую гнусную диктатуру, доносы, тотальный страх, расстрелы, Гулаг и тридцать седьмой год!
— Наденька, это вы о Кислоярском царстве? — как бы мимоходом спросил Дубов.
— Да нет, извините, это я так, о своем, — вздохнула московская журналистка.
— Мне кажется, Надя, вы сгущаете краски, — попытался было возразить Василий, но неожиданно Чаликову поддержал Серапионыч:
— Знаете, я, конечно, сам тридцатые годы не застал, но в молодости лично знавал многих свидетелей той эпохи. И то, что я наблюдал в Царь-Городе, напоминает годы эдак тридцать четвертый, тридцать пятый… Нет, вроде бы в массовом порядке еще не сажали и не расстреливали, но страх уже крепко засел в людях. Вроде бы никто ничего не запрещает, но все знают, что можно говорить, а о чем лучше помолчать. Это трудно объяснить на словах, но вы меня понимаете.
— Вот-вот, а отравление князя Борислава вкупе со взрывом на Сорочьей — это убийство Кирова и поджог Рейхстага в одном флаконе, — усмехнулся Василий.
Трудно сказать, до чего дошла бы эта дискуссия, но ее пришлось прекратить — спустившись с городища и миновав широкую поляну, путники достигли автобусной остановки. Там стояли несколько человек, главным образом дачники из садового кооператива «Жаворонки».
