Елизавета Абаринова-Кожухова - Царь мышей
— Есть способ, — понизил голос Василий, чуть скосив глаз в сторону чаликовского саквояжа, где хранился «херклаффский» кристалл.
За этими разговорами путники и сами не заметили, как добрались до серапионычевского дома. В подъезде они столкнулись с дамой, выносящей мусорное ведро.
— Наталья Николаевна! — обрадовалась Чаликова, узнав соседку-учительницу, которая за двадцать лет, прошедших со вчерашнего дня, почти совсем не постарела.
— Это моя гостья, Надежда Чаликова, — пояснил доктор. — По-моему, я вас как-то уже знакомил?
— Нет, не припомню, — ответила Наталья Николаевна, крепко пожимая Наде руку, — но очень рада познакомиться. Здравствуйте, Василий Николаич.
И Наталья Николаевна неспешно прошествовала к мусорным контейнерам.
— Эта женщина обладает поистине феноменальной памятью, — вполголоса произнес Серапионыч, когда они поднимались по лестнице. — Не сомневаюсь, что она вас узнала.
— Двадцать лет спустя? — изумилась Надежда.
— Если что, Наденька, вы — дочка той учительницы, которая приезжала ко мне в гости с Севера, — предупредил Серапионыч.
— А Васятка? — спросил Дубов, в душе слегка посмеиваясь над осторожностью доктора. — Может быть, клон с того мальчика, что гостил у вас вместе с Надей?
— Чего-нибудь придумаем. — Серапионыч отпер двери. — Прошу.
На сей раз в холодильнике и в кухонном шкафу у доктора нашлись более вкусные кушанья, чем «Завтрак туриста», а в баре — отнюдь не медицинский спирт, а бутылочка «Киндзмараули». Выпив пару рюмочек, Надя немного «оттаяла» и даже нашла в себе силы вкратце рассказать Серапионычу обо всех событиях минувшего дня. А после третьей раскрыла саквояж и извлекла оттуда кристалл:
— Хочу проверить, действует ли он только в параллельном мире, или у нас тоже. Владлен Серапионыч, скажите не задумываясь, кого бы вы хотели увидеть.
— Ну, хоть Наталью Николаевну, — не задумываясь, сказал доктор.
Надя поставила кристалл на журнальный столик большой гранью кверху, и тут же там изобразилась соседка — она сидела на стареньком кресле в скромно обставленной комнате и читала «Учебник математики для средней школы».
— Удивительный человек, — заметил доктор. — Уже лет десять на пенсии, а в курсе всех педагогических новшеств.
— Видимо, бывших учителей не бывает, как бывших шпионов, — пошутила Надя. — Ну, за кем еще пошпионим?
— За дядей Колей, — предложил Дубов. Но поскольку кристалл на это никак не отозвался, то Василий уточнил: — За инспектором Лиственницыным.
Наталья Николаевна тут же уступила место Лиственнницыну — несмотря на поздний час, он находился в своем служебном кабинете, причем не один: напротив инспектора ерзал на стуле поэт Щербина, облик которого свидетельствовал, что вещий сон Серапионыча относительно его дальнейшей участи сбылся, что называется, на все сто процентов.
— Как вы думаете, о чем они речь ведут? — поинтересовался доктор. — Или здесь только изображение, а звука нет?
— Пожалуйста, включите звук, — вежливо обратился к кристаллу Василий. И тут же откуда-то из глубин кристалла раздался не очень внятный, но вполне различимый голос Лиственницына:
— Говорили же вам умные люди, что пьянство, да еще в сочетании с азартными играми, до добра не доведет! И вот, пожалуйста, чем это кончилось. — Инспектор пододвинул к себе протокол и с выражением зачитал: — "Едя на пригородном поезде Кислоярск — Островоград, гражданин Щербина, будучи в средней степени алкогольного опьянения, произвел дергание тормозного устройства, в дальнейшем именуемого стоп-краном, что вызвало спонтанное остановление поезда и упадок части пассажиров на пол. На предварительном допросе гражданин Щербина мотивировал свои хулиганские действия нижеследующе: «Прямо под стоп-краном была размещена реклама игорного дома „Черная шавка“ с надписью: „Дерни удачу за хвост — выиграй Джек-Пот“. Приняв стоп-кран за хвост удачи, я дернул за него, но вместо Джека-Пота получил привод в милицию». — Инспектор отложил протокол в сторону и устало глянул на Щербину: — Теперь я должен вас оштрафовать, а что толку? Вы ведь все равно не заплатите, потому что нечем.
— Нет-нет, я заплачу, — залопотал Щербина. — Вот продам партию рейтузов… Кстати, Николай Палыч, вам не нужны рейтузы?
— Нет, спасибо, — решительно отказался инспектор. — Да что толку, если вы их даже и продадите. Все равно ведь выручку пропьете, или в Бинго проиграете!
— Ну почему сразу проиграете? — оживился Щербина. — Должен же я хоть раз выиграть!..
— А кстати, это не ваши стихи? — перебил Лиственницын и с выражением зачитал по памяти:
— Проиграл зарплату в Бинго,
И бранится вся родня.
Лучше уж собака динго
Покусала бы меня!
— Вот до чего людей водка доводит, — вздохнула Чаликова.
— Если бы только водка, — возразил Дубов. — Тут и еще многое другое. Я ведь давно знаком со Щербиной и многое мог бы порассказать…
— Все это, конечно, очень занятно, — перебил Серапионыч, — но что будет, если такой кристалл попадет в руки преступников? Мое мнение — его нужно куда-нибудь подальше запрятать. А еще лучше — отдать Чумичке.
— Так и сделаем, — легко согласился Дубов. Надя молча кивнула. — Кстати, давайте посмотрим, что происходит в том мире.
— А это возможно? — засомневалась Надя.
— Заодно и проверим, — чуть улыбнулся Василий.
Изображение на большой грани замутилось, потом пошло черными и белыми полосами. Еще через двадцать — двадцать пять секунд полосы стали постепенно бледнеть и сделались почти прозрачными, а потом грань отразила полутемные стогны Царь-Города. Насколько можно было понять, грабежи и бесчинства уже прекратились, а по улицам патрулировали смешанные отряды из стрельцов и людей в обычных кафтанах — что-то вроде народного ополчения или старого доброго ДНД.
— Ну, слава Богу, что еще так, — с облегчением вздохнула Чаликова. — Хоть какой-то порядок. Интересно, кто там теперь у власти?
И хотя Надя сказала это, обращаясь как бы и ко всем, и ни к кому, кристалл тут же «вывел на экран» некое маловыразительное помещение, где за столом восседали несколько человек, среди коих Дубов и его друзья тут же узнали Путяту.
— Ч-что это значит? — дрожащим голосом проговорила Чаликова. — Его же съели?..
— Ну, насколько я понял, господин Херклафф не только людоед, но и колдун, — дельно заметил Серапионыч. — Сначала съел, а потом, так сказать, восстановил съеденное.
Василий вглядывался в грань кристалла, но сходу удалось определить только двоих — Рыжего и Патриарха Евлогия. Главный водопроводчик сидел с каменным выражением лица и, казалось, был погружен в глубокие думы, а Патриарх поглядывал на Путяту с какой-то, как показалось Дубову, боязливой неприязнью.
