Юрий Хабибулин - Хабибулин Юрий
Я сейчас не знаю на каком расстоянии от меня находится меч. Мне нужно срочно его вернуть и затем заняться поисками Таньки.
Быстро возвращаюсь, ставлю обезвреженную "леди" на ноги и снимаю с головы мешок. Она обалдело таращится на меня, точнее, на шлем. Потом испуганно косится на неподвижные тела, разбросанные вокруг на вытоптанной траве. У дамочки слегка отвисает красивый нежный подбородок. Накрашенные губки дрожат.
Некогда что-то обьяснять, пусть лучше считает меня сумасшедшим коллекционером древностей, маньяком-убивцем или колдуном.
Встряхиваю мадам за плечи, чтоб соображение вернулось, и чётко выговаривая слова, спрашиваю
— Где меч?
Пленница заморгала глазами, всхлипнула и попыталась что-то сказать, но язык не послушался. Она вся тряслась. По лицу потекли слёзы, тушь на ресницах размазалась.
Что не нравится быть в беспомощном состоянии? Испытала на своей шкуре, каково это — стать заложницей? Надеюсь, на пользу пойдёт в будущем.
Но ждать я не могу. Нет времени.
— Ну-ка, успокойся! Мне всего лишь нужно вернуть меч и свою подругу! Я тебе ничего не сделаю, не бойся. Говори, где они?
"Представительница заказчика" дрожащей рукой показывает в сторону серого фургона.
— Пошли!
Она направляется к приоткрытым створкам дверц в торце автофургона со свисающей оттуда металлической раздвижной лесенкой. Кивает внутрь
— Там.
Через небольшую щель в темноте ничего не видно. Раскрываю створки автофургона полностью.
Что внутри?
Вижу какой-то белый металлический контейнер, занимающий весь внутренний объём кузова. Напоминает большой промышленный холодильник, но…
Сбоку на стенке — светящийся пульт с небольшим дисплеем. По центру торца контейнера еле заметная вертикальная полоска. Дверцы впритык? Ручек на них нет. Как в вагонах метро.
Что за дьявольщина?
Выталкиваю вперёд пленницу
— Открывай!
Она молча поворачивается, показывает связанные ремнём руки и шевелит пальцами.
Наверняка там, на пульте, надо набрать какой-то код… Придётся развязать.
Разматываю и снимаю с кистей дамочки ремень. Вроде, руки не затекли, стягивал не очень туго, лишь бы не освободилась.
— Открывай и без фокусов!
Девица трясущимися пальцами с длинными наманикюренными коготками нажимает кнопки на пульте. Зажигается зелёная лампочка и дверцы холодильника разъезжаются в стороны с характерным звуком, как в вагонах метро. Мне так и слышится привычный голос дикторши московского метрополитена: "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция…"
С чего это вдруг наваждение такое?
В прямоугольной металлической камере вспыхивает свет. Пахнет бензином, машинным маслом и хлоркой. Внутри камеры, у входа лежит небрежно брошенный на пол меч Белогора, а в углу, у дальней стенки, на какой-то подстилке скорчилась, обхватив плечи руками, фигурка. Танька!
Я одним прыжком влетел в контейнер, подхватил меч и кинулся к Татьяне. Обнял, прижал к себе. Почувствовал как податливое мягкое тело бъёт дрожь. В железном фургоне было очень прохладно, и если её всю ночь держали здесь…
Говорухина была измучена, помята, но не сломлена и не перепугана до смерти. Она подняла голову, посмотрела на меня и тихо сказала
— Что ты так долго?
Скулы свело от боли и жалости
— Прости меня, девочка. Я спешил.
Таня прижалась лицом к моей щеке и вдруг, увидев что-то позади меня, напряглась, вскрикнула
— Сергей, смотри!
Я оглянулся.
Бизнес-вумен махала ручкой и мстительно улыбалась, глядя на нас с Танькой. Металлические дверцы холодильника начали закрываться…
В голове снова прокрутилось"…двери закрываются! Следующая станция… забойный цех для баранов"
Так и поймали бы меня, как последнего идиота, в примитивную западню, если бы я был обычным человеком. Но я и сам бы не полез в эту явную ловушку, если бы не знал, что у меня есть "золотой ключик" — оберег и нечеловеческие возможности инопланетной расы.
Я легонько сжал Тане плечо и улыбнулся
— Не бойся и не удивляйся ничему. Всё будет в порядке.
Вынул меч из ножен. Активация хен-хая и всех моих способностей эндорфа. Включение режима полной зарядки и полной защиты.
Теперь все карты открыты, больше можно не прикидываться валенком.
Отправляю гипнокоманду "представительнице заказчика" — выпустить пленников. По хорошему. Если не выпустит — разнесу этот чёртов фургон к едрёной фене.
Через минуту двери холодильника разошлись. Оторопевшая девица с ужасом смотрела то на меня, то на свои руки, не понимая, что происходит, почему она только что своими руками открыла ловушку и выпустила попавшихся дурачков.
Я помог Таньке подняться и мы выбрались наружу.
Яркое солнце резко ударило в глаза. Небо было ярко-голубым и чистым, без единого облачка, воздух вкусным и свежим. После вони и духоты в металлической тюрьме, голова чуть закружилась. Татьяна дышала глубоко, полной грудью.
Поверженные бойцы лежали без движения, воздух в зелёной лощине, среди двух, кажущихся здесь совершенно чужеродными объектами, машин, застыл, как густое горячее желе. Ни одна травинка или цветок не колыхались. Всё вокруг замерло, как на фотографии.
Эта неподвижность, с одной стороны расслабляла и клонила в сон, а с другой, наводила на мысль о том затишье, которое бывает перед неожиданной бурей. Несмотря на отсутствие такого прогноза, примет и показаний барометра.
Через пару минут лицо у Татьяны порозовело, ей стало получше. Она с удивлением осматривала недавнее поле боя и распростёртые тела.
Покосилась на меня
— Это всё ты натворил?
Я скромно пожал плечами, дескать, пустяки, не стоит об этом. Краем глаза заметил, что девица, которая, не шевелясь, стояла у борта автофургона, тихонько начала пятиться, пытаясь исчезнуть из нашего поля зрения, видимо, вполне здраво решив, что я уже всё получил, и мне больше ничего не нужно. Самое время незаметно испариться и придумать хорошие оправдания для своего непосредственного начальства.
Только смыться девице не удалось. Во-первых, у меня не было такого в планах, во-вторых, на неё, наконец, обратила внимание Татьяна. Она легонько сжала мне руку, опустилась на траву и сняла туфли. На одной из туфлей был сломан высокий каблук. Говорухина, сморщившись и напрягшись, отломала каблук у второй туфли, потом надела изуродованную обувь, встала и подошла к своей бывшей надзирательнице. Всмотрелась ей в глаза, прищурилась и вдруг изо всех сил, неумело, но точно ударила эту красивую тупую куклу кулаком в нос.
"Барби" завизжала и присела на корточки. Ошалело стала тереть пострадавший обонятельный орган, плача и размазывая по своему покрасневшему личику кровь и косметику.
