Кристофер Сташеф - Маг-целитель
— Это для тебя прошло три дня. — Мэт развернулся, и мы вместе зашагали к той скамье, где я оставил Анжелику, — у стены главной башни. — А для меня минуло четыре года.
Я выпучил глаза.
— Четыре года?
— Наверное, тут время течет иначе, — сказал Мэт. — Или существует временной дифференциал между нашими мирами.
Я молча смотрел на товарища. Мэт сел туда, где до него сидел ангел — а если ему верить, он там и до сих пор сидел. От этой мысли мне стало зябко, но я прогнал ее и спросил:
— Так что же произошло, дружище?
И Мэт принялся рассказывать. Рассказывал он довольно долго.
После того, как он завершил рассказ, я не сразу смог заговорить.
— Какой удивительный рассказ, — пробормотала Анжелика. — До нас, жителей Аллюстрии, доходили кое-какие слухи, но только слухи.
— Оно и понятно, — кивнул я. — Королева Сюэтэ не позволила бы, чтобы вы узнали о том, что где-то изгоняют злобных узурпаторов и возводят на престол законных наследников. — А у Мэта я спросил: — Значит, белокурый рыцарь и есть королева Меровенса и твоя жена?
— В итоге да, — подтвердил Мэт.
— Понятно. Значит, она заставила тебя ждать три года. — С одной стороны, мне было жаль старого друга, но я пытался убедить себя в том, что долгое ухаживание означает более крепкий брак. — Значит, ты король?
— Нет, всего лишь принц-консорт и Маг ее величества. Она очень на этом настаивала. Да, собственно, и я был не против.
— Ясно. А я бы не взял на себя такую ответственность.
Анжелика изумленно посмотрела на меня.
— Да нет, ты меня не так поняла. Предложили бы — не отказался, — заверил я возлюбленную, и она, успокоившись, улыбнулась.
— Ну а ты как сюда угодил, Поль?
Я усмехнулся:
— Сначала ты.
Мэт усмехнулся мне в ответ.
— Это все оттого, что я перезанимался. Я только и делал, что думал о том пергаменте, и то, что в нем написано, стало обретать смысл. Оторвался от него — и оказался здесь...
— То же самое, — кивнул я. — А я так волновался за тебя и никак не мог найти никаких следов, и...
Мэт покраснел.
— Прости, дружище.
— Да нет, чего там — теперь-то все нормально. В общем, я уж и не знал, что делать, вот и принялся расшифровывать тот новый обрывок пергамента, что появился...
— Новый пергамент? — Мэт вздрогнул, выпрямился и сдвинул брови. — Какой новый пергамент?
— Ну, ты же знаешь, тот самый, где было написано: «Эй, Поль, напиши мне весточку!»
— Ах, этот! — воскликнул Мэт и просиял. — Эту фразу я написал как-то ночью, когда вдруг затосковал по дому. Наутро хотел было выбросить в корзину для бумаг, а пергамент пропал. Как же он попал к тебе?
— Понятия не имею, — медленно проговорил я, — но могу догадаться. У тебя в квартире развелось огромное количество пауков. Один из них цапнул меня за руку, когда я переводил пергамент. Я потерял сознание, а очнулся здесь.
— Король-Паук! — воскликнул Мэт. — А я-то думал, что он всего лишь легенда!
— О, он самый настоящий и живет в сети, сплетенной из разных измерений. Думаю, ему хотелось исправить положение дел здесь, в Аллюстрии, вот он и... — Я не договорил, потому что заметил, что взгляд у Мэта стал рассеянным, блуждающим. — В чем дело?
— Архиепископ... — пробормотал Мэт. — Его укусил паук, и он захворал. Мне нужно было вылечить его, и, когда я с ним возился, он схватил меня за рукав и требовательно спросил, встречался ли мне когда-нибудь человек — по-настоящему цельная натура.
Я в ужасе уставился на друга.
— Ты, конечно, не назвал ему моего имени!
— Назвал, — неловко кивнул Мэт. — Самое интересное, что, когда он оправился, он ничегошеньки не помнил — и неудивительно, если учесть, какой у него был жар.
— Но я не святой! Я — не хороший мальчик!
— Нет, — медленно кивнул Мэт. — Но у тебя потрясающее ощущение себя самого как личности. Ты никому не позволяешь надавить на себя. Из-за этого ты порой такой... колючий.
Анжелика испуганно отодвинулась от меня.
— Это неправда, — заверил я ее. — Он всегда был слишком высокого мнения обо мне.
— Нет, — сказала Анжелика. — Это не так.
Я обернулся и посмотрел ей в глаза.
— Но почему же я тогда полюбил тебя?
— Не знаю, — ответила она, не спуская с меня глаз, и в этот миг мне показалось, что, кроме ее глаз, на свете больше ничего не существует.
— Не знаю, — повторила Анжелика, — но я рада этому.
И она отвела глаза и посмотрела на Мэта.
— А вы могли бы это объяснить, лорд Маг?
— Только логически, — отвечал Мэт. — А у логики есть ограничения. Но если он старается быть верным себе и тем не менее полюбил вас, значит, что-то в вас есть такое, что способно стать его составной частью. И вероятно, не одной.
— Предатель! — пошутил я. Но Анжелика явно была довольна. Она прижалась ко мне, и я не мог ни на кого сердиться. Мэт все понял и только улыбнулся.
— Не ругай меня, Поль. Это не моя вина в том, что у тебя инстинктивное ощущение психического равновесия, какое-то звериное чутье, помогающее сохранять гармонию между различными составляющими твоей личности.
— Ага, — согласился я. — Ты всегда твердил, что из-за этого меня так и влечет к дзен-буддизму. И я сам говорил тебе, что дзен и даосизм давали мне это самое чувство равновесия, как ничто другое на свете.
Мэт пожал плечами.
— Причина, следствие либо позитивный усиливающий цикл — какая разница?.. Главное, что это качество у тебя есть, и, когда ему что-то угрожает, ты уничтожаешь любую угрозу. — Он кивнул Анжелике. — Будьте осторожны, мадемуазель. Порой он бывает груб. Но быстро остывает.
— Благодарю вас, — проговорила Анжелика, совершенно не утратив спокойствия. — Я буду иметь это в виду.
А я подумал, что мне было бы легче, если бы она разнервничалась.
— Итак, у тебя есть инстинкт, позволяющий тебе ходить по туго натянутому этическому канату, — подытожил Мэт.
— Угу, — буркнул я сердито. — И я здорово огорчаю этим моего ангела-хранителя. Он, бедняга, все пытается перетащить меня на сторону ангелов, и, как только ему это удавалось, я тут же вырывался на волю и грешил.
— Ну, грешил-то ты по его меркам, — поправил меня Мэт. — Не думаю, чтобы ты мог сотворить что-то на самом деле дурное.
Я метнул на него огненный взгляд.
— Повторяю: я не святой!
— Да-да, и настанет день, когда ты в этом убедишься окончательно. Все, все, больше ни слова! — Мэт поднял руку, защищаясь. — Давай скажем так: ты потрясающе воспитанный, честный и заботливый человек.
Я уже готов был обидеться не на шутку, но в это мгновение к нам притопал Унылик. Он улыбался от уха до уха.
— А мы победить, угу?
Мэт вскочил и попятился.
— Нет-нет, он тебя не тронет, — заверил я друга. — Это же Унылик.
