Геннадий Ищенко - Счастливчик Ген (СИ)
Маркус ошибся со своим прогнозом на два дня, и птицы вернулись в свой домик с побережья к вечеру седьмого дня, считая со времени нашего разговора. По прикрепленным запискам прочли, что братьев задержал в пути сильный ветер. На следующий день пять небольших групп братьев ордена с закрытыми тканью клетками с грашами отправились в соседние королевства. А еще через восемь дней после этого в «голубятню», как стали называть домики для грашей, прилетела первая птица. Через декаду их было уже больше четырех десятков. Шесть птиц так и не прилетели, видимо, погибли в пути. На всякий случай мы направили к их агентам братьев проверить, все ли с ними в порядке. Мне во дворец тоже передали клетку с двумя птицами. Клетка была красивая, птицы — тоже ничего, так что мы их определили в большую гостиную. По ночам они иной раз начинали орать, но до спальни их крики не долетали и нам не мешали. Ухаживали за ними братья, которые несли караул у наших дверей. Им оставляли ключ, чтобы можно было в наше отсутствие накормить птиц и почистить клетку.
Наши тренировки с Карой прекратились сами собой. Первой от них отказалась Алина, живот которой заметно увеличился в объеме. Она боялась, что резкие движения могут повредить плоду. Потом все реже стал приходить я. Я уже перерос свою учительницу, и только время от времени заходил позвенеть с ней мечами. Следующим начал сачковать Ник: Алины на тренировках не было, а дальнейшие занятия уже мало что ему давали в части роста мастерства. Оставшись одна, Лана после трех занятий тоже отказалась заниматься, и Кара прекратила ежедневные хождения в наш дворец к великой радости Игнара, который полюбил ее неожиданно сильно для бабника с его стажем.
Алина записала «Руслана и Людмилу» на русском языке, долго сидела с этими записями в руках, читая и перечитывая, а потом решительно убрала в ящик стола свою почти законченную рукопись, и начала все сначала. Я попытался возражать: работу она проделала огромную, а стихи, на мой взгляд, получились очень даже неплохие. Возражал только до тех пор, пока она не дала мне прочесть то, что из‑под ее пера вышло на этот раз. Действительно, все познается в сравнении. Прежде были просто рифмованные строчки, сейчас это были стихи, написанные совсем в другой манере. Я не знаток поэзии, и мне трудно это объяснить, но я просто сразу понял, что и в нашем мире с таким даром моя жена обязательно создала бы себе имя. Если бы у меня и так не было к ней огромного уважения, я бы преисполнился им сейчас. В Лане поэтический дар так и не прорезался, зато она все‑таки неплохо научилась играть на своем скверном аналоге гитары. Девушка, благодаря улучшенной магом памяти, сходу запоминала и слова, и музыку тех песен, которые я им исполнял, и требовала новых. Я уже спел все песни, которые знал в исполнении Шульженко, то, что подходило, по моему мнению, из репертуара Магомаева, Пьехи, Миансаровой, а ей все было мало. Вот и сейчас, стоило мне приехать из ордена, как она начала выжимать из меня очередную песню.
— Ну что тебе стоит? Родная жена должна выпрашивать у мужа песню, как милостыню!
— Ну ладно, — согласился я. — Спою, так и быть, только ты ко мне больше сегодня с песнями приставать не будешь, договорились?
— Договорились! — согласно кивнула она, устраиваясь на моих коленях.
Вроде и женщина, а посмотришь — девчонка девчонкой!
— Я спою вам песню, которая называется «А годы летят». Рановато мне еще такое петь, а вам слушать, но запас песен у меня не безграничный, а эта мне нравится.
Алина оторвалась от своей поэмы и тоже приготовилась слушать, мои песни она любила не меньше младшей.
— Вот так и живем, не ждем тишины, Мы юности нашей, как прежде, верны. А сердце, как прежде, горит от того, горит от того, что дружба превыше всего.
— И ничего не рано! — вытирая слезы моим носовым платком, сказала Лана, когда я закончил петь. — Душевная песня. Вот так и у нас вся жизнь пролетит, не успеешь оглянуться!
Каждая вторая спетая мною песня неизменно вызывала у нее слезы.
— Ты хотя бы сама эти песни пела, — сказал я ей. — А то только слушаешь, да музыку подбираешь. А у тебя замечательный голос, куда лучше моего!
— А она и так поет, — выдала сестру Алина, снова устраиваясь за рукописью, — только когда тебя нет, при тебе она петь стесняется.
— Это дело поправимое, — сказал я им обеим. — В дальнейшем будем поступать так. Вы вдвоем мне споете одну из тех песен, что уже знаете, а только после этого я для вас пою что‑нибудь новое.
— Это шантаж! — вскинулась младшая.
— Ты где слов таких нахваталась? А еще принцесса! Я своим пением доставляю вам удовольствие, а я от вас что‑нибудь получать должен?
— Пошли в спальню! — сразу предложила Лана. — Я разве отказываюсь?
— Нет уж, это я от тебя и так получу. А не будешь петь, и тебе песен не будет! А раз стесняешься одна, то вдвоем с сестрой петь гораздо легче.
Надо сказать, что мы дома почти все время болтали по–русски. Вначале это было нужно для закрепления магически полученных знаний, а потом жены заметили, что общение на родном языке доставляет мне удовольствие, да и сами привыкли. Конечно, они помнили мои слова, что нежелательно так говорить при посторонних, но, то и дело, об этом забывали в присутствие Ника. Тот, естественно, пристал ко мне с просьбой научить.
— Это секретный язык ордена, — сказал я ему. — Когда подрастешь, если тебя в него примут, то будет тебе и язык. А сейчас, извини, не могу.
— А они? — возразил молодой Саж, показывая рукой на девушек. — Тоже в ордене?
— Они — это моя семья, единственные родные для меня люди в этом мире. И от моих девочек у меня секретов нет… почти.
— Значит, все‑таки есть от нас секреты? — сразу заметила мою оговорку Лана.
— Есть, — согласился я. — Есть вещи, которые вам просто не нужно знать. А в ордене действует правило, что если кому что‑то знать не нужно, он это и не знает. И такой порядок не из‑за недоверия.
Я уже сегодня был в ордене, поэтому удивился, когда к нам под вечер приехал Маркус.
— Что‑то случилось? — спросил я его по–русски, игнорируя Ника.
— Мне трудно сказать, насколько это важная новость, — ответил мне маг, — но через пару свечей после твоего ухода прилетела граша от агента из Гардии. В записке написано следующее: королевский двор, сера, много. Я помню твою инструкцию, на что обращать внимание в первую очередь. Сера там стояла одной из первых.
— Значит, Гардия, — сказал я. — А как обстоят дела с серой у нас? Поставки по заказу начались?
— Пока нет. Земля там только начала просыхать. Я узнавал, первые поставки начнутся примерно через декаду.
