Галина Гончарова - Сестра (СИ)
Идея первого в мире проектного бюро себя оправдала. А что?
Пусть рисуют, пусть учатся, пусть других учат, а как еще корабль делать?
Только по чертежам. А еще хорошо бы и к кораблям стандартизацию применить, а то что такое? Двух одинаковых шлюпов отродясь не найдешь!
Конечно, без эксцессов не обходилось. Но годика через два проектное бюро заработало, как надо, а корабли стали получаться лучше прежних. Легкие, мощные, стремительные…
Проблемой было провести их из Архангельска к Москве. Но ежели каналы будут, и волоки, и приречные трактиры…
Деньги?
А война на что?
Да мы весь Крым под метелку выгребем! Даже ежели одних коней, так и тех можно увести. А еще люди — главное богатство любой нации! Найдется, что в походе взять, и что людям раздать…
Алексей Михайлович повздыхал, помялся — и посоветовался с женой. А та, конечно, горячо поддержала идею похода! Надо!
И вот результат.
Двадцать тысяч ушли на помощь полякам, тридцать — на Крым, еще что‑то должен был набрать Степан Разин на Дону, где была прорва народа, недовольных политикой Дорошенко.
А то ж!
Они — вольные казаки, они того султана видали в таком месте, что и сказать‑то страшно. А тут кто‑то их хочет прогнуть под османскую длань!
Пока альтернативы не было — да, казаки молчали. А вот Степан — он был своим. Он мог и поднять народ, и повести…
Одним словом — несколько недель все крутилось, как варево в ведьмином котле. А потом армии выступили в поход — и словно отшептало, все разъехались, даже Софья решила не сидеть на месте, а съездить в Дьяково.
А что?
Перед ней стояла сложная задача — и легче было ее решить, разбив на сорок — пятьдесят частей. Ну и поручить считать ребятам, а самой контролировать.
В столице стало непривычно тихо.
* * *— Зеленою весной, под старою сосной…
Песню чеканила личная охрана царевича, но уж больно веселый был мотив, да и слова хороши. Уже на третий день похода про Марусю стали распевать все, включая стрельцов.
Ограбила Дербенева, конечно, Софья, утешая себя тем, что он еще не родился. Ну а что, потрясающая ведь песня? И настроение поднимает, и в тему…
Алексей Алексеевич Романов и Иван Глебович Морозов ехали на войну.
Разумеется, не одни. И даже не главнокомандующие. Главным был князь Трубецкой. Его полк, восемь стрелецких приказов, полк Гордона, казаки… в целом набиралась вполне приличная масса. Около двадцати тысяч человек. Впрочем, из всей этой толпы, царевич особенно ни на кого не надеялся. Разве что на казаков. Ну и полк Гордона тоже… этих он знал, видел, как они занимаются, как учатся стрелять, как маневр отрабатывают… остальные же?
Стрельцы?
Для города они еще хороши, а вот в полевой войне толку от них никакого.
Полк Трубецкого?
Ну, тут царит порядок. Но ведь все равно этого мало.
Вот они и идут. Сейчас на Воронеж, а потом к Путивлю. А еще сорок тысяч человек тоже вскоре выступят в поход, да и на Сечь скачет отряд Стеньки Разина. Фрол сейчас остался с царевичем, а Стенька, которого на Сечи ну оч — чень уважают, собирается кинуть клич.
И надеется, что за ним пойдут, и многие. Тем паче, что и обещания щедрые.
Царь обещал всем, кто бежал на Сечь — прощение, коли они к войску примкнут. Обещает деньги, хлеб, семьям тех, кто пойдет на турок… эту идею подсказал Алексей Алексеевич. Он казаков хоть и ценил, но понимал, что избыток горячих голов в одном месте собирать не стоит. Пусть отправляются в поход, так оно получше будет.
Казна заплатит — и заплатит щедро за пролитую кровь.
— Сколько‑то их не вернется…
Алексей Алексеевич не удивился созвучию мыслей друга со своими.
— Мы тоже можем не вернуться. Только ты и сам все понимаешь — нельзя венику врозь быть, всяк ломать начнет.
Иван понимал.
Ежели Русь сейчас с поляками плечом к плечу встанет, да и на Сечи народ поднимется — куда как труднее туркам с ними справиться будет. Опять же, коли вернутся они с победой — а на то были причины рассчитывать, можно будет иначе поговорить.
Корибут сможет свой сейм к ногтю прижать.
Опять же, сейчас на Сечи Дорошенко воду мутит. А вот ежели турок сейчас отбить, да поубедительнее — не исключено, что всплывет сей гетман где‑нибудь в Черном море, да в виде рыбьего корма. А дальше уж за Степаном Разиным дело станет. А ему сейчас многое надобно, Татьяна все ж царская дочь, не крестьянка какая…
Понимает Степан, что все сейчас у него на карте стоит, либо пан — либо пропал.
А к тому ж, если турок сейчас разбить — можно будет и с крымчаками по — иному поговорить. Опять же, Венеция, те же венгры, те же румыны — да найдется, кому туркам в спину ударить, только руку протяни.
А руку они протянут. И сверкать в той руке будет уральское золото.
А еще — изумруды.
Как их нашли?
А вот так. Шел по тайге охотник, устал, присел передохнуть… и заметил в корнях вывороченного бурей дерева — зеленоватые камушки. И — не потаил.
Сгреб в карман, да принес в деревню. И расплатился с долгами, отдав их цельную горсть. Слово за слово, дошло до Строганова — и тот распорядился направить туда людей.
Копнули.
И — нашли…
Богатейшее месторождение изумрудов. Охотник‑то их просто посчитал чем‑то вроде малахита, или худоватых аквамаринов… откуда ж ему знать.
Конечно, Урал громаден, да в некоторых случаях слухи быстро летают. Донесли Строганов у — тот людей и отправил поглядеть, освоить, а ему уж на месте старики сказали, что сие — изумруды.
Месторождение было настолько богатым, что изумруды сначала — в буквальном смысле слова — выгребали жменей.
Был, был у Строганова соблазн утаить, но потом махнул рукой. Не по благости душевной, этого за ним никогда не водилось. Просто шила в мешке не потаишь, один скажет, второй шепнет,… когда б на Урале ни единого царевичева воспитанника не было — оно б и сошло, могло сойти. Так нет же.
Царевич ведь посылает своих воспитанников на Урал, да как — десятками! Платит щедро, за ребятами приглядывают, а те ведь слушают, а потом и донесут. Обязательно.
И когда царевич узнает… сын‑то Строгановский у него в школе обучается. Нет уж. Лучше не рисковать ни собой, ни родными.
Отсчитал свою долю — и направил остальное царевичу. Но может быть, из‑за того изумруды и не воспринимались адекватно. Софья впервые видела их в таком количестве — просто мешок. Не очень большой, размером с человеческую голову, необработанных камней. И выглядели они… несерьезно.
Одно дело — камень в перстне. А вот так, рассыпухой, они смотрелись просто горстью бутылочного стекла. Их даже не обозом отправили — гонцом, хотя и с охраной. Софья обрадовалась, но теперь требовалось посчитать, как их сбыть, дабы цену не сбить.
